Властелин колец - Джон Толкин

Удар за ударом наносил Фродо, пока не обрубил все нити, до которых мог дотянуться. Верх паутины заколыхался, словно обыкновенная занавеска на ветру. Западни больше не существовало.

– Скорее! – крикнул Фродо. – Вперед! Вперед!

Они побывали в зубах у самой смерти – и вырвались! Фродо обуяла такая радость, что он позабыл про все на свете. Голова у него закружилась, как от доброго вина. Он выпрыгнул наружу, во все горло крича что–то невразумительное.

Глазам его, приноровившимся к тьме, царившей в логове ночи, сумрачный край за выходом из пещеры показался только что не солнечным. Но кровавое зарево над Мордором уже померкло и сменилось тусклой чернотой – на исходе были последние часы этого хмурого дня. И все же Фродо почудилось, что над хребтом встает рассвет негаданной надежды. До вершины было рукой подать. Еще чуть–чуть – и победа! Вот она – расщелина Кирит Унгол, вот она – тусклая прорезь в черном гребне горы, вот они – два острых черных рога по сторонам перевала, две скалы! Короткая пробежка, рывок – и они на той стороне!

– Перевал, Сэм! – закричал Фродо, не обращая внимания на то, как пронзительно зазвучал его голос, освободившись от удушающих паров туннеля. – Перевал! Бежим! Две–три минуты – и мы там! Попробуй–ка останови!

Сэм поспешил за хозяином, как только позволяли ему усталые ноги, – но, хотя он и рад был оказаться на воле, тревога не покинула его, и он то и дело оглядывался на черную дыру туннеля, опасаясь, как бы Глаза – или их невообразимый обладатель – не выскочили оттуда и не бросились в погоню. Но ни он, ни его хозяин не подозревали, как хитра Шелоб. Из ее логова было много выходов.

Многие века обитала она в этой пещере – темное существо в обличии паука, преисполненное злобы и ненависти. Некогда подобные ей твари жили на Западе, в стране эльфов, которую поглотили волны Моря. С одним из ее собратьев сражался Берен в Горах Ужаса в Дориате[471]. Благодаря этой битве встретился он с Лутиэн, танцевавшей в лунном сиянии среди цветов болиголова на лесной лужайке. Как Шелоб[472] попала сюда, в пещеру, не говорит ни одна легенда, ибо немногие предания Черных Лет дошли до нашего времени. Но с тех пор она, та, что была здесь прежде Саурона и прежде того, как заложен был первый камень Барад–дура, неизменно пребывала здесь. Не признавая над собой повелителя, она питалась кровью людей и эльфов, беспрестанно раздуваясь и набухая. Предаваясь мрачным размышлениям во время своих кровавых пиршеств, сплетала она паутину мрака; все живое служило ей пищей, а извергала она тьму. Ее потомство, отпрыски жалких самцов, которых она сама порождала и сама же потом убивала, распространялось от одной долины к другой, от Эфел Дуата до восточных холмов Дол Гулдура и твердынь Чернолесья. Но никто не мог соперничать с ней, Шелоб Великой, последней из детей Унголиант[473], потревоживших этот несчастливый мир.

Много лет назад повстречал ее Голлум–Смеагол, сующий нос во все темные ямы. Уже тогда, в минувшие дни, он склонился перед ней и признал ее своей госпожой. С тех пор мрачная тень ее злобы шествовала рядом с ним во всех его скитаниях, надежно отрезая его от света и раскаяния. Он дал обещание поставлять ей пищу. Но он и она жаждали разного. Мало что знала она о башнях, кольцах и прочих вещах, сотворенных руками и мыслью. Она желала всему живому только смерти, а сама стремилась лишь к одному – в одиночку насыщаться жизнью, раздуваясь все больше и больше, до тех пор, пока горы не откажутся держать ее, пока самое тьма не перестанет ее вмещать.

Но до исполнения этого желания было еще далеко. Вот уже многие годы она была голодна и томилась в своем логове, в то время как мощь Саурона росла. Свет и живые существа избегали ее владений, город в долине лежал в руинах, и к ее логову давно уже не приближались ни человек, ни эльф – только незадачливые орки, пища скверная и очень осторожная. Но Шелоб нуждалась в еде, и, сколь усердно ни рыли орки все новые и новые извилистые коридоры, ведущие к башне и перевалу, она всегда исхитрялась кого–нибудь изловить. Впрочем, она жаждала более сладкого мяса. И вот наконец Голлум добыл его.

– Увидим, да, да, мы еще увидим, – частенько говаривал он себе во время долгого и опасного пути от Эмин Муйла до Моргульской Долины, когда им овладевали злобные мысли. – Очень может быть, о да, очень может быть! Кости и пустую одежду она выбрасывает, значит, мы найдем Его, мы получим Его, наше Сокровище, и это будет наградой для бедного, несчастного Смеагола, который принес ей такую вкусную еду! И мы спасем Сокровище, о да, спасем, как и обещали. А когда Оно будет у нас, в безопасности, тогда Она узнает, о да! Тогда мы отплатим Ей, мое Сокровище. Тогда мы всем за все отплатим!

Такой план вынашивал он в дальних уголках своих мыслей, надеясь скрыть задуманное даже от Нее; с этим–то он и явился к Ней и склонился перед Нею в низком поклоне[474], пока хоббиты спали.

Что до Саурона, он знал про Шелоб и знал про ее гнездилище. Ему нравилось, что на границе его страны обитает эта тварь, голодная, исполненная никогда не ослабевавшей злобы. Она стерегла этот древний путь в его страну лучше, чем самая надежная стража. Орки, конечно, рабы полезные, но их у него было великое множество. Время от времени Шелоб отлавливала одного–другого, чтобы заморить червячка, – ну так и что же? Иногда он сам посылал ей какого–нибудь пленника, если терял в нем нужду, – так хозяин балует кошку лакомыми объедками («моя кисанька» – называет он ее, но ей до него нет никакого дела). Пленника волокли к ее логову, смотрели, что будет, и доставляли в Барад–дур подробный отчет о том, в какую игру сыграла Шелоб со своей жертвой на этот раз. Шелоб и Саурон жили каждый сам по себе, находя удовольствие каждый в своих занятиях; они не опасались ничьего гнева, не страшились никаких врагов – и злоба их не оскудевала. Не было случая, чтобы кто–нибудь, пусть даже муха, избежал сетей паучихи. Но тем сильнее разъярилась она на этот раз, и тем острее взыграл в ней старинный голод.

Бедный Сэм не имел ни малейшего представления о том, сколь могущественные злые силы вооружились на этот раз против него и Фродо, но с каждым шагом ему становилось все страшнее – хотя он и не мог понять, чего, собственно, боится. Наконец страх так навалился на плечи хоббиту, что Сэм перешел на шаг. Ноги у него внезапно стали как чугунные.

Ужас подстерегал везде – сзади, спереди, сбоку. Взять хотя бы перевал! Ведь там враги, а хозяин про все позабыл и бежит, не таясь, прямо им в лапы! Что это на него нашло? Оторвав взгляд от мглы позади и бездонной черной пропасти по левую руку, Сэм снова посмотрел вперед – и впал в настоящую панику. Во–первых, меч Фродо, все еще обнаженный, горел ярким голубым пламенем, во–вторых, несмотря на то, что небо над перевалом давно потемнело, в окне башни светился красный огонек.