Властелин колец - Джон Толкин

Голлум вошел в туннель первым и, казалось, все время держался несколькими шагами впереди. Пока хоббиты еще способны были что–то замечать, они ясно слышали перед собой его свистящее, прерывистое дыхание. Но через некоторое время все чувства, даже осязание и слух, притупились. Хоббиты передвигали ноги только неимоверным усилием воли, той самой, что привела их в этот туннель и толкала к выходу из него, наверх.

Довольно скоро – впрочем, скоро или нет, сказать трудно, потому что время и расстояние перестали существовать – Сэм, ощупывая правой рукой стену, угодил в пустоту и понял, что от главного хода ответвился боковой. На мгновение оттуда повеяло менее тяжелым воздухом, но они миновали ответвление и пошли дальше.

– Здесь какие–то перекрестки, – шепнул Сэм. Это далось ему нелегко – голос напрочь отказывался повиноваться. – Оркам тут, верно, раздолье…

Вскоре боковые ходы стали попадаться чаще – сперва по правую руку, потом по левую, где шел Фродо. Всего ходов встретилось три или четыре, одни шире, другие ýже, но отдать им предпочтение соблазна не возникало – главный коридор шел прямо, неукоснительно поднимался и никуда не сворачивал. Но далеко ли еще до выхода и смогут ли они вынести этот путь? Чем выше, тем труднее становилось дышать; казалось иногда, что приходится разгребать какой–то густой, осязаемый студень, заменивший воздух. С трудом бредя вперед, они то и дело задевали что–то головой и руками – то ли какие–то щупальца, то ли свисающие с потолка растения. А смрад все усиливался. Хоббитам казалось, что из всех пяти чувств у них осталось только обоняние, но оно же превратилось в источник нестерпимых мучений. Час, два, три – сколько времени провели они в этой черной норе? Может, несколько дней? Недель? Сэм оторвал руку от стены и прижался к Фродо; их пальцы встретились, сплелись – и они пошли вместе.

Вдруг Фродо, все еще державшийся за левую стену, наткнулся на пустоту и едва не упал. На этот раз ответвление оказалось необычайно широким. Оттуда исходила такая вонь и так сильно было ощущение, что там, во мраке, притаился кто–то чудовищный и злобный, что у Фродо закружилась голова. Сэм тоже не выдержал, споткнулся и упал руками вперед.

Борясь с тошнотой и страхом, Фродо схватил Сэма за руку.

– Вставай! – выдохнул он хрипло, без голоса. – И запах, и опасность – все идет именно отсюда. Быстрее!

Призвав на помощь остаток сил и воли, он встряхнул Сэма, поставил на ноги и заставил его и себя идти вперед. Сэм, спотыкаясь, брел рядом. Один шаг, второй, третий, шестой… Должно быть, страшный невидимый ход остался позади – двигаться вдруг стало легче, будто неведомая враждебная воля на миг отпустила их. Все еще держась за руки, хоббиты заковыляли дальше.

Но не успели они сделать и десятка шагов, как встретили новое затруднение. Туннель раздваивался: в темноте невозможно было определить, какое ответвление шире, какое сворачивает, а какое идет прямо. Куда же податься – вправо или влево? Подсказок не было, но оба понимали, что ошибка почти наверняка означает гибель.

– Куда подевался Голлум? – задыхаясь, шепнул Сэм. – Почему он нас не дождался?

– Смеагол! – попробовал крикнуть Фродо. – Смеагол!

Но оклика не получилось – только хрип. Произнесенное имя замерло у Фродо на устах. Ответа не было. Воздух не дрогнул, не отозвалось и эхо.

– По–моему, теперь он с концами слинял, – догадался Сэм. – Вот куда он нас вел, оказывается! Ну, Голлум! Смотри не попадайся теперь – пожалеешь!

Наконец на ощупь удалось установить, что налево хода нет: не то он был завален большим камнем, не то кончался тупиком.

– Там не пройти, – сказал Фродо. – Значит, придется идти направо, что бы нас там ни ожидало.

– Только быстрее, – взмолился Сэм. – Тут живет кто–то страшный, похуже Голлума. Я спиной чувствую, что он на нас смотрит!

Но не прошли они и нескольких шагов, как за спиной раздался булькающий звук, внезапный и ужасный, особенно среди тяжелой, войлочной тишины подземелья. Бульканье и клекот закончились длинным ядовитым свистом. Хоббиты обернулись, но увидеть ничего не увидели. Замерев, они вглядывались во тьму и ждали сами не ведая чего.

– Ловушка! – шепнул Сэм, кладя руку на рукоять клинка.

Ему вспомнилось, что в кургане, откуда пришел к нему этот меч, тоже было темно.

«Эх, сюда бы старину Тома!» – подумал он.

Тьма окружала его со всех сторон, сердце черной волной захлестнули отчаяние и гнев, – и вдруг ему почудилось, что он видит свет[467], только не наяву, а каким–то внутренним зрением. Свет казался непереносимо ярким – как солнечный луч глазам того, кто долго сидел в подземелье без окон и дверей. Вдруг луч заискрился зеленью, золотом, серебром, ослепил белым блеском… Где–то вдали, будто на эльфийской картинке, Сэм увидел Владычицу Галадриэль, стоящую на траве Лориэна с дарами в руках. «А теперь твоя очередь, Хранитель Кольца, – услышал он далекий, но ясный голос. – Вот что я тебе приготовила».

Клокочущий свист становился громче, перемежаясь скрипом и щелканьем, словно к хоббитам, не торопясь, но и не уклоняясь от цели, приближалось огромное членистоногое насекомое. Перед ним катилась волна зловония.

– Хозяин, хозяин! – закричал Сэм, вдруг обретя голос и волю. – Подарок Владычицы! Стеклянная звездочка! «Чем чернее ночь вокруг, тем ярче загорится этот свет». Стеклянная звездочка!

– Звездочка? – переспросил Фродо, как во сне, не понимая. – А ведь верно! Что же это я про нее запамятовал? «Этот свет укажет тебе дорогу во тьме, когда погаснут все остальные огни!» И правда – теперь нас может спасти только свет!

Рука Фродо медленно потянулась к груди, и, все так же медленно, он вынул скляницу Галадриэли. Сперва она едва мерцала, как восходящая звезда, пробивающаяся сквозь тяжелые земные туманы, но вместе с надеждой, росшей в сердце Фродо, разгорался и свет – и наконец скляница вспыхнула серебряным пламенем, как ослепительное крохотное сердечко. Можно было подумать, что сам Эарендил спустился в туннель из небесных стран Заката с последним Сильмарилом на челе! Тьма отпрянула к стенам туннеля, и теперь скляница, казалось, сверкала в середине прозрачной хрустальной сферы. По руке Фродо побежали белые искорки.

Фродо потрясенно смотрел на чудесный дар, который так долго носил на груди, не догадываясь о его могуществе и не зная ему настоящей цены. Он почти не вспоминал о нем, пока не оказался в Долине Моргула, – и ни разу не воспользовался, боясь подать сигнал врагам.

– Айя Эарендил Эленион Анкалима![468] – закричал он, сам не зная, что за слова сорвались у него с уст: казалось, эти слова произнес другой, звонкий голос, не сдавленный смрадным воздухом пещеры.