Легендарный Василий Буслаев. Первый русский крестоносец - Виктор Поротников

«Чай, не краше наших девиц!» – подумал Василий, провожая взглядом удаляющегося Архилоха.

Они договорились встретиться завтра у Харисийских ворот.

Василий был на условленном месте, когда ворота были еще закрыты. Он намеренно поднялся пораньше, чтобы не объяснять друзьям, куда и зачем уходит. Ему было немного стыдно перед ними за свое бегство украдкой, словно он чем-то их обделил. Хотя, с другой стороны, он не виноват, что знатный ромей именно к нему проявляет такой интерес. Кто знает, может, это знакомство в будущем сослужит Василию добрую службу.

Когда ворота открылись, в город хлынула толпа земледельцев-париков, живущих в предместье поденщиков, путников из других городов. Василий же не тронулся с места.

Вскоре прискакал верхом на коне Архилох. Второго коня он привел для Василия. Показав страже какую-то грамотку и сунув воинам две серебряные монеты, Архилох махнул рукой новгородцу, мол, поехали!

Конная прогулка по проснувшемуся Царьграду показалась Василию гораздо интереснее поездки на колеснице. Теперь они ехали другой дорогой, через другие кварталы. Василий лишь в одном месте успел заметить знакомую мраморную статую всадника, которую он запомнил еще с самого первого посещения столицы ромеев.

– Друже Архилох, – окликнул грека Василий, – что это за витязь на коне?

– Император Юстиниан, – ответил через плечо ехавший впереди Архилох.

После храма Святой Софии и Большого Дворца ипподром, без сомнения, был самым величественным сооружением столицы ромеев. Большой Дворец ограничивал площадь Августеон с юга и востока, примыкая с одной стороны к ипподрому, с другой – к Софийскому собору.

Невзирая на раннее утро, площадь была полна народу. Людские ручейки со всех сторон стекались к ипподрому. В этой толчее и суматохе Василий совсем было растерялся, но Архилох чувствовал себя здесь как рыба в воде.

Сначала они спешились и оставили коней у коновязи, заплатив за присмотр специальному человеку. Потом через высокие ворота, похожие на длинный тоннель, грек и русич прошли в гигантскую овальную чашу ипподрома. Тысячи зрителей уже сидели на сиденьях, ступенями уходящих ввысь, а новые толпы все прибывали и прибывали, рассаживаясь там, где было свободно.

У Василия разбежались глаза при виде такого множества людей. От гула голосов, висевшего в воздухе, он не мог расслышать, что говорит ему Архилох.

Архилох потащил Василия куда-то вверх по ступеням. Перед глазами новгородца мелькали сотни всевозможных мужских лиц: бородатых и безбородых, молодых и старых, красивых и безобразных. Иногда среди них встречались и женские лица.

Ложа, куда Архилох привел Василия, была ограждена от мест простонародья невысоким каменным барьером, обзор отсюда был несомненно лучше. В ложе Василий увидел большую группу вельмож в самых изысканных одеяниях. Среди них было несколько знатных матрон с веерами из пышных фазаньих перьев.

Феофилакт поднялся навстречу Василию и дружески протянул ему руку. Они поздоровались, потом сели. Логофет мягким голосом стал задавать Василию ничего не значащие вопросы. Архилох переводил.

Василий слушал вполуха, захваченный видом такого многолюдья. Во сколько же раз население Царьграда больше числа жителей Киева и Новгорода, вместе взятых!

– Дивная красота нашей столицы еще не пробудила в тебе желания сменить холод снегов на ласковые поцелуи теплого моря, друг Василий? – спрашивал Феофилакт. – Интересно, что сильнее пленяет русскую душу – ширь земли или морской простор?

– Я не задумывался над этим, – ответил Василий.

– А наши женщины тронули тебя своей красотой?

– Я пока не рассмотрел их.

– У тебя еще будет такая возможность, Василий.

Скучная беседа длилась довольно долго.

Наконец произошло нечто такое, что всколыхнуло трибуны ипподрома. Люди вскакивали с мест и что-то радостно кричали, иные неистово махали руками.

В ложе знати тоже все встали. Поднялся и Василий.

– Император! – прошептал Василию Архилох и указал глазами на противоположную трибуну, примыкавшую к дворцовым палатам, украшенную мраморными колоннами и гирляндами цветов.

Зоркие глаза новгородца разглядели человека в пурпурной мантии, с блестящей короной на голове. Лицо василевса с такого расстояния он не различил, увидел только его черную бороду. Рядом с императором находилась женщина в шитых золотом одеждах, переливающихся в лучах солнца. На ней тоже блестела корона.

«Наверное, императрица», – подумал Василий.

Василевс поднял вверх обе руки, приветствуя народ.

К удивлению Василия, беспорядочные выкрики многотысячной толпы сменились дружным громовым приветствием: «Доксис Константину!»

Приветствие, будто волна, прокатилось по южной стороне ипподрома, и через мгновение оно же прошло по северным трибунам. При этом люди слаженно поднимали и опускали руки, отчего эффект катящейся волны становился более зримым.

– Императора зовут Константином? – тихо спросил Василий у Архилоха.

– Нет, его зовут Мануилом, – ответил Архилох и, заметив недоумение на лице русича, пояснил: – Народ славит Константина, основателя этого города, а в его лице и нынешнего императора.

В ответ на жест руки императрицы снова зазвучало приветствие, но уже другое. И снова многоголосое эхо подхватило эти слова и разнесло над всеми скамьями ипподрома вместе с волнообразными взмахами многих тысяч рук.

– «Долгих лет царствования!» – перевел Василию выкрики из толпы Архилох.

Выслушав приветствия народа, василевс и его супруга опустились в кресла с высокими спинками. Позади царственной четы толпилась свита.

Распорядители скачек дали знак к началу первого заезда.

Из арок, что находились под трибунами знати, появились четыре парные запряжки с легкими двухколесными колесницами. Возничие были в вязаных фуфайках зеленого, белого, синего и красного цветов и в круглых шапочках под цвет фуфаек.

Колесницы выстроились в ряд между двух каменных столбов. Перед ними лежала широкая полоса дромоса, огибавшая по кругу весь ипподром.

– Колесницам нужно сделать двенадцать кругов по ипподрому, – разъяснял Василию Архилох. – Побеждает та колесница, что приходит первой. Счет кругов ведется флагами вон с той башни близ поворота. Всего за день бывает до двадцати заездов.

– Что выкрикивает вон тот человек в колпаке? – спросил Василий.

– Это глашатай объявляет зрителям имена возниц, – ответил Архилох. – Видишь, наездники наряжены в четыре разных цвета. Все здешние поклонники скачек издавна делятся на тех, кто всегда ставит на свой цвет. Зрители даже рассаживаются так: «зеленые» отдельно от «синих», «красные» отдельно от «белых». Иначе может дойти до драки.

– Что же зрители ставят на свои цвета?

– Ставки, – пояснил Архилох. – Деньги, проще говоря. Это очень выгодное дело. За день можно выиграть кучу золота, если повезет, конечно. Не желаешь попытать счастья, друг Василий?

Архилох достал из мешочка, подвешенного к поясу, две номисмы и слегка подбросил монеты на ладони.

– Ставлю две монеты на зеленого возницу. Ты должен поставить столько же на любого другого. Если ты поставишь больше, то мне придется уравнять ставку. Таковы правила.

Видя, что все сидящие в ложе, в том числе и женщины, с азартом делают ставки, Василий решился.

– Уговорил! – сказал он Архилоху, доставая из кошеля серебряную гривну, которая по весу равнялась двум греческим номисмам. – Ставлю на красного наездника.

Феофилакт незаметно для Василия наградил Архилоха одобрительной улыбкой.

После оглушительного хлопка бичом колесницы сорвались с места.

По ипподрому прокатился нарастающий гул, в котором воплощались риск, азарт и жажда наживы, столь присущие роду человеческому.

Первые шесть кругов Василий наблюдал за гонкой спокойно. На седьмом круге красный возница вырвался вперед, трое других заметно приотстали. На восьмом круге красного возницу стали догонять зеленый и белый наездники, в то время как синий возница все больше отставал. На десятом круге зеленый возница уже отставал от красного всего на один лошадиный корпус. Сердце Василия забилось чаще. Одиннадцатый круг обе колесницы промчались колесо в колесо. Синий и белый наездники безнадежно отстали.

И вот последний, двенадцатый круг.

Василий даже привстал со своего сиденья, впившись глазами в мелькающие ноги скакунов, в их развевающиеся хвосты. Архилох был невозмутим, поигрывая золотой цепочкой.

Рыжая запряжка красного возницы, словно обретя новые силы, все более обгоняла вороную запряжку зеленого наездника и в конце концов пришла первой.

По ипподрому прошел вздох разочарования, в котором явственно слышались и ликующие крики тех, кто поставил на красный цвет.

– Я выиграл, дружище Архилох, – засмеялся Василий.

Архилох с небрежной улыбкой протянул русичу деньги.