Служба доставки книг - Карстен Себастиан Хенн

что ему тоже нужно обязательно что-нибудь сказать.

– Благодаря Кольхоффу вся моя семья годами покупает здесь книги. Даже притом что я совсем не читаю.

Зрачки Сабины Грубер нервно забегали, шейная артерия нервно пульсировала, а ее руки нервно гоняли ручку слева направо, хотя держать ее слева явно удобнее. Сегодня Сабина Грубер хотела подвести черту, она убрала из офиса все, что напоминало бы о ее отце. Фото Густава с будущим лауреатом Нобелевской премии из Белендорфа, который был тогда совсем молодым. Диплом городской культурной премии, которую Густав получил в благодарность за организацию огромного числа чтений. Даже неумелый рисунок, который Сабина в детском саду сама нарисовала для него. Она больше не хотела, чтобы что-то напоминало о нем, потому что воспоминания приносили боль. Самым большим напоминанием об отце был Карл Кольхофф, которому обязательно перешел бы этот книжный магазин, если бы традиция не предусматривала другого порядка.

Только взглянув в глаза своим сотрудникам, Сабина Грубер поняла, что они отпускать отца пока совсем не хотят и что Карл Кольхофф был для них последней связующей ниточкой.

Видимо, сегодня был не самый подходящий день для того, чтобы ее перерезать. Но это был тот день, когда она всем покажет, что ножницы у нее наготове.

– Ждите дальнейших распоряжений, – сказала она. Это была угроза, которую поняли все.

* * *

Карл в тишине упаковывал книги. Складывающиеся края бумаги, мягкий отрыв скотча, скребущий звук от упакованных книг, трущихся друг об друга в рюкзаке, – привычная процедура немного успокаивала его дыхание, но сердце по-прежнему не было спокойно. Он был теперь на испытательном сроке, любая ошибка привела бы к изгнанию. Карл упаковал и те книги, которые хотел подарить покупателям, чтобы сделать их счастливее по задумке Шаши.

Какую книгу он бы взял с собой, если придется уйти? Компьютер Сабины Грубер наверняка посоветовал бы ему полные смысла вещи для людей его возраста: про установку высоких грядок, рецепты из двух ингредиентов, вязание зимних шапок, роспись по шелку или, может, курсы для пенсионеров. Все это могло сделать человека счастливее, если бы он не утратил свою цель, которая делала его очень счастливым на протяжении многих лет. Все это – просто заменитель, который был бы таким же горьким, как вкус цикория для того, кто уже привык к настоящему кофе.

Даже желтое Шашино пальтишко, в котором она выглядела как солнце на двух ногах, особенно при таком безоблачном небе, не могло поднять ему настроение.

– Ты выглядишь по-другому, – сказала она вместо приветствия.

– И все-таки это все тот же я.

– У тебя глаза стали другие, – Шаша обошла его, встала впереди и стала внимательно всматриваться.

– У меня только одна пара, и менять их нельзя.

– Ты плакал?

– Нет.

– Может быть, плакал внутри? То есть не слезами из глаз, а сердцем?

– Слезами из сердца?

– Если такой ответ подойдет, то да.

– Тогда почему бы изменились мои глаза?

– От стыда. Им стыдно, ведь они должны были взять плач на себя.

Карл провел кончиками пальцев по векам на случай, если его глаза действительно стыдятся и нуждаются в некотором внимании.

– Можно еще кое-что спросить?

– Обычно ты не спрашиваешь, просто задаешь вопрос.

– Я немного боюсь, что он покажется тебе глупым.

– До сих пор тебя это не беспокоило, пусть так и будет дальше. Выкладывай.

– Сегодня у тебя есть имя для меня?

– Нет. Не могу припомнить никого из книг, кто был бы похож на тебя.

– Но я очень хочу! Тебе нужно читать больше!

– Вероятно, скоро у меня для этого будет полно времени, – сказал Карл. Но не сказал почему.

Пес в этот раз пришел раньше и стал боком тереться о правую ногу Карла – в правом кармане брюк у того лежала коробочка из-под конфет. Но Карл не дал Псу ничего.

Пойдет ли он с ним тогда? Когда Карл наклонился, чтобы почесать кота за ухом, тот увернулся. Не найдя опоры, Карл споткнулся. Он упал, головой ударившись о старые булыжники, которые веками не поддавались ни конным повозкам, ни танковым гусеницам. Сначала он ударился коленями, потом и всем телом. Разочарование оказалось для него тяжелее, чем телесная боль. Он никогда еще не падал на своих обходах, никогда не поскальзывался. Он всегда мог положиться на устойчивые ботинки, толстые носки и собственные ноги. Но мир, казалось, стремительно менялся, причем во всем сразу. Изменения гнались за ним, как стая голодных волков за раненой овечкой.

– Давай, я тебе помогу, – сказала Шаша и протянула руки. Карл принял помощь, но все-таки опирался на булыжники, чтобы не тянуть Шашу на себя и не нарушать ее равновесие.

– Мне понести твой рюкзак? Я справлюсь с двумя.

– Нет, – сказал Карл, поднимаясь. Колени болели, кожа на ладонях содрана. – Будет странно ходить по моему кругу без привычного груза.

Шаша подала Карлу его рюкзак, который соскользнул при падении.

– Он довольно тяжелый. В нем только те книги, которые ты выбрал? Или те, другие, ты тоже взял?

– Мне нравятся твои вопросы, – Карл отряхнул тротуарную грязь с одежды. – Но сегодня там не очень много. У меня нет сил.

– Это не ответ!

Он вздохнул.

– Я ношу и те книги, которые мне не нравятся. Те, которые со мной не говорят. Знаешь, книги ведь говорят не со