Большая земля - В Валюсинский

На каждом шагу доктор наталкивался как бы на стену. Надо больше молчать и присматриваться, а не учить. Их, жителей леса и нечему здесь в лесу учить.

Петька быстро шагал вперед. Доктор едва поспевал за ним.

Вот и дорога. Песчаной лентой, обросшая березняком и ольшаником, вилась она в стенах матерого леса. Странно было видеть здесь телеграфные столбы с блестящими изоляторами.

Каменный век и электричество!

Путники вышли к мосту. Ручей здесь был глубок и темными струями пересекал дорогу, журча на замшелых сваях старого моста. У дороги торчал крест с кривой надписью: "На сем месте убито тело раба божия Еремея". Путники решили сделать маленький привал.

На мосту под перилами сидели два мужика.

- Вон Коля Чабар да Степа Натура сидят,- сказал Петька усмехаясь,позалогуем малость, отдохнем с ними, а ночевать пойдем в смолокурку. Близко тут, почти у дороги.

- Здорово, земляки! - Петька сбросил кошель и тоже уселся на бревно.В город? .

- Эге, в город,- маленький, сутулый мужичонко с вихрастой бородкой окинул быстрым взглядом Петьку.- А ты, парень, все шляешься, не зарезали тебя погнастоящему? Ну, устосают тебя еще андозерские ребята, устосают... А ты, товарищ доктор, напрасно и лечишь его. Бе-е-едовый парень, всех девок...

- Мели больше! - оборвал его Петька, нахмурившись.Дам тебе по горбу... Закуривай, что ли, чем болтать.- Он протянул мужикам кисет.

Доктор некоторое время внимательно присматривался к лицам мужиков и старался по их внешнему виду определить, который из них Коля Чабар и который - Степа Натура. Прозвища всегда даются метко и соответствуют наружности. Коля Чабар... Чабар, ну конечно, это маленький мужичок со всклокоченной бородкой, сутулый,-Чабар... А этот рыжий с бегающими глазаминесомненно Степа Натура!

Чтобы проверить правильность своих наблюдений, доктор обратился к предполагаемому Чабару:

- А ты, Чабар, по какому делу в город?

- Я-то? - сутулый мужичок, подняв брови, взглянул на доктора.- А у нас, вишь, артель - зимой селедку ловим. Ну невода, конешно, плетем морские. Под лед невод ставится. В артели дворов двадцать собравши, так неводов этих у нас -сила. Всю зиму плели, весной дубили да смолили. И работы и денег ухлопали, стра-асть! А тут вот такое дело нехорошее получилось...

- Ворона? - быстро спросил Петька.

- Эге. Он самый. А что, видно, слыхал уже? Как раз Ворона. Не то чтобы кулак, а вроде того. Сам раньше сетей много имел и на селедке здорово наживал. А только как артель почала ловить,- под гору пошел. Шибко его зло разбирало. Все сидел, молчал, будто ничего. Карахтер имел сурьезный. А вот на той неделе сетки наши чуть было по ветру не пустил! Вот какое делоХорошо еще - вовремя доглядели,, а то бы на зиму вся артель по миру пошла. Весь бы промысел к чертовой бабушке! Затем и в город топаю. Прядена надо доставать для ремонту сеток.

Заявление в Севторг от артели дадено...

- А что же сделал этот Ворона?

- Известно что! У них одна мода - огонь. В амбарушке складены были у нас невода, а чтобы не сопрели, оконца приоткрывавши. Втулки, то есть, выняты были. А сетки просмоленные, что порох, хуже карасина! Ворона и подослал к амбарушке этой со спичками паренька, вроде как глупого. И немой и глуxой: и случае чего с него и взятки гладки. А только прогадал Ворона-то! Немой сунул огонь в оконце, во втулку, и - бежать. Ночью дело было. В аккурат сусед мой с озера домой шел. Увидел - горит! Ну, конешное дело, людей поднял. Кто с чем набег - потушили. И не водой, а дымом. Право слово! Дымом! Оконца, втулки то есть, позатыкивали, а невода в амбарушке втугую напиханы: смола дымит - стра-асть! Воздух-то сперли с дымом, тужно ему стало, огонь и погас, задохся вовсе. Потом - глядь! - спички под стеной. Снесли в сельсовет, разглядели: не русский коробок, норвежский. Не иначе как с судна, с моря. А на судне в то время со всей деревни только один мужик и работал. Вороны сын. Его, значит, коробок. Потом и сам признался. Вот какое дело. За пряденом, значит, и топаю в город. В Севторг, то есть...

- Ну ладно,- поднялся внезапно Натура,- сидят, сидят, да и ходят. А делов у нас в городе - в-во! Недосуг растабаривать.

Мужики встали, надели сумки из тюленьей кожи и взяли в руки свои батожки.

- А ты, парень, в деревню лучше не ходи,-кинул на прощание Степа Натура Петьке,- навернут тебе покровскис ребята, ой навернут!

- Тебе бы не навернули... Эх ты, рыжий!

Натура обернулся.

- Я не рыжий.

- А какой?

- Он каштановый,- серьезно заметил Чабар.

- Нет, я - симпатичный! - Мужик шутовски снял свою драную шапку и раскланялся.- К нам, Петр Петрович, пожалуйте в гости глодать кости... Да не подавиться вашей милости! Прощайте, пожалуйста, ваше благо-ро-дие!

Петька с усмешкой посмотрел вслед мужикам. К удивлению доктора он нисколько не обиделся и выглядел даже довольным.

Помолчав, он спросил доктора:

- А как ты узнал, который Чабар? Раньше видал, что ли?

- Нет, не видал. Первый раз вижу. По прозвищу. В Кареле со мной тоже был случай. Приехал в деревню по одному делу. И нужен мне был мужичок, по прозвищу Тельпель. Спрашиваю,- никто не знает. А праздник, народу на улице много. Вижу потом, на бревнышке старик сидит. Ну вот, Тельпель, да и только! Борода у него так, волосы этак, лицо какое-то, черт его знает, расквашенное... "Вы,- спрашиваю,- будете Тельпель?" "Да, я",- говорит. Так сам и нашел Тельпеля. Чабар, что ж,- сразу видно, что он Чабар. А Степу этого почему Натурой прозвали?

- Пьяный он как-то, давно уже это было, стекла все у себя дома выколотил. А потом, как вставлять стал, его будто и спросили: "С чего ты, Степа, все стекла-то прибил, не жалко разве своего добра?" "А у меня такая натура",- говорит. Так с того Натурой и прозвали. Настоящая фамиль ему Шапкин. Да здесь у каждого прозвище есть. Андрей Озеро, Ваня Студень, Архип Моменталвно, Сашка Покурим, Петька Перевези... А одного на заводе зовут Такинадой. Семен Такинада. Били как-то его, а он все повторял: "Так и надо, так и надо..."

- Тебя, я слыхал, тоже как-то прозвали.

Петька, с минуту помолчал.

- "Бабушкой" меня прозывают, а черт знает с чего! Это Гришка Дайнаполовинку меня так окрестил, ну и пошло. Я ему морду побью за это, не уйдет!

Доктор с хохотом встал.

- Ну и сторонка! Веди, что ли. Бабушка, в смолокурку. А мы с тобой, однако, проканителились на ручье целый день. Идем.

Смолокурки достигли уже в потемках. Она стояла у самой дороги, но была так .замаскирована, что незнающий никогда не нашел бы тропинки к этому жилью. Впрочем, какое это жилье!

Старик смолокур жил здесь только зимой; летом же избушка пустовала; заброшенная смолокуренная печь печально глядела черными дырами своих колосников из-под дрянного навеса. Рядом - ручей из какого-то далекого озера. Вода в нем была почти черная, как крепкий чай,- где-то она проходила сквозь железные руды.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});