Твоя смерть тебя спасет - Лена Валевская

нашел!

— Зачем? — искренне изумился Кощей. — Ко мне у лесного хозяина претензий нет.

А за меня, хотела сказать я, но наткнулась на странный взгляд своего тюремщика и осеклась. Размечталась, Марья. Мужчины за тебя никогда не сражались. Даже словесно. Даже в твоем родном мире, где Марья Никольская ни для кого не была врагом номер один.

— Хотя бы затем, что я тебе нужна, — обреченно произнесла я. — Ты же вроде силу хотел вернуть…

Марья, замолчи! Что ты несешь? Он же сейчас потребует то, что отняла у него Моревна, обратно! От тебя!!! И что ты станешь делать?

Но Кощей смолчал.

А я выдохнула.

— А как ты меня нашел? — спохватилась я. — Раньше тебе в этом помогал твой поводок-кольцо. А сейчас-то его нет!

— Кста-а-ати! — ухмыльнулся Кощей и схватил мою руку. Не успела я опомниться, как на безымянном пальце вновь заискрился тоненький обод серебряного кольца.

Что? Снова?! Нет! Только не опять в рабство к злодею!

Я судорожно пыталась стянуть гадкое кольцо, но оно ожидаемо не поддавалось.

— Что сейчас-то не так? — нахмурился Кощей.

Он издевается? Я едва не расплакалась.

— Сними! Сними его с меня!

Руки дрожали от обиды и подкатывающей истерики. Вот за что он так со мной? Чем я заслужила?

— Марья!

Под рывками кольца палец заболел и начал краснеть. Чертова цепь заговоренная, да снимайся же!

— Марья, посмотри на меня! — рявкнул Кощей.

Глаза от слез щипало, но я послушалась.

— Это больше не "удавка", как ты выразилась, — тише и спокойнее заговорил Кощей, глядя мне в глаза. — Никаких тысячи шагов. У него теперь лишь одна задача. Случись что, я должен знать, где ты и что с тобой. Не хочу опять носиться по лесу, не имея представления, куда занесли тебя волшебные силы в этот раз.

— Правда? — недоверчиво переспросила я, шмыгнув носом.

И тут до меня дошел смысл одной из его фраз.

— Ты носился по лесу?!

Кощей смущенно кашлянул, словно я спросила что-то не то. И отвечать не стал, сказал другое.

— Успокоилась? Тогда идем. Пора нам, Марья. Пока твои детки не вернулись…

И подал пример, направился в ту сторону, откуда явился.

Долго меня упрашивать не надо. Повторения вокального урока я уж точно не переживу. Только спросила, подстраиваясь под его быстрый размашистый шаг.

— А как мы выберемся из леса? Лесавки сказали, что без разрешения Лешего даже богам это сложно.

— Богам? — со странной усмешкой спросил Кощей. — Богам, пожалуй, и сложно…

— Тогда тебе тем более… — с разочарованным вздохом подвела итог я. — Что будем делать?

— Садиться под ближайшее дерево и плакать? — предложил Кощей. — Можем дождаться лесавок. Две игрушки им понравятся куда больше, чем одна.

Если бы не лукавый огонек в его черных глазах, я могла бы повестись на серьезный тон. А Кощей, оказывается, шутник.

— Они нашли себе третью, — вспомнила я и улыбнулась. — Тут к нам на огонек птичка одна залетела, ворон. На свою голову. Лесавки, наверно, до сих пор его по лесу ловят.

Кощея приключения какой-то там птицы не заинтересовали.

— А куда мы идем? Обратно к опушке? Или к Бабе-Яге? А у нее правда избушка на курьих ножках? А она злая или добрая? Нет, ну просто в сказках она разная бывает. То помогает добрым молодцам, то в печь посадить и съесть грозится, то пакостит. Ой, а вы с ней не враги, надеюсь? А то вряд ли тогда она воду Дарёну даст… Ой, а где Дарён? У Лешего остался? Ему стало получше? А…

— Марья! — рявкнул вдруг Кощей и резко остановился, развернулся ко мне.

— Что? — испугалась я и замерла тоже. Кощей увидел какую-то опасность? Нам угрожает очередная нечисть?

— Скажи мне на милость, куда делась скромная, молчаливая, тихая девушка и откуда взялась эта… тараторка?

Я обиженно засопела.

— Много вопросов, Марья, — уже мягче сказал Кощей. — Скоро сама всё узнаешь.

И правда, не прошло и несколько минут, как деревья поредели, и между ними замелькало светлеющее небо. Занималась заря. А потом мы вышли… к избушке Лешего! Значит, и сама нечисть где-то поблизости!

Я замерла, в ужасе озираясь. А вдруг опять закинет невесть куда? Сможет ли Кощей найти меня во второй раз? Даже с обновленным кольцом?

— Лешего больше не бойся, — правильно понял мою заминку Кощей. — Есть у него правило. Если смертный обставит лесного хозяина в его же игре, своими силами выберется из ловушки и леса, Леший его больше не тронет. До следующего раза, конечно же.

— Но я ведь вроде не сама выбралась… — одновременно обрадовалась и расстроилась я. — Меня ты вывел.

Значит, не обставила я Лешего? И есть еще опасность мне от лесного хозяина?

Кощей закатил глаза и воскликнул

— Марья, ты продержалась всю ночь! Сама! Без моей помощи. Не понимаю, как у тебя это вышло, но это так. Знаешь, что сказал мне Леший на прощание? Его дочери ломают свои куклы очень уж быстро. Не успевают наиграться, как приходится искать новые. Я мчался по лесу, уверенный, что опоздаю. Что наткнусь за очередным деревом на твое хладное бездыханное тело. А ты… развлекалась! Песенки пела!

Перед внутренним взором возникли светящиеся белым светом руки. Выходит, если бы не эта загадочная магия, к этому моменту быть мне сломанной игрушкой? Хладным бездыханным телом?

— И сдается мне, — добавил Кощей. — Ты бы и сама выбралась. Рано или поздно… Пересилила бы морок самого Лешего…

Ах, да, я и забыла. Кощей полагает, что перед ним могущественная колдунья, Марья Моревна, прекрасная королевна. А не скромная бесталанная путешественница из другого мира или времени.

От избушки Лешего к нам хромал Дарён.

— Нашел, — хмуро констатировал он. — Теперь идем за мертвой водой? Сколько можно меня мучить? Я летать хочу. И ходить. А не вот это! — задрал он больное копыто.

— Потерпи еще, Дарён, — произнес Кощей спокойно. — Хочу Марье кое-что показать.

— А надо ли? — усомнился конь. — Не поймет…

— Теперь думаю — поймет, — загадочно отозвался Кощей.

На этой интригующей ноте меня повели… в деревню.

Над неровной линией горизонта проклевывался первый росток солнца. Орали, как недорезанные, петухи. В каждом дворе, мимо которого мы проходили, надрывались, отрабатывая кормежку, собаки. Деревня просыпалась.

— А теперь смотри, — кивнул Кощей в сторону одного такого двора, останавливаясь.

Во дворе у дома, рядом с широкой лавкой, стояла знакомая девочка. Та самая, лохматая, из леса, которую я спасла от участи сделаться лесавкой.

— Тятя! Тятенька! — звала она хныкающим голосом и тормошила развалившегося на лавке мужика. — Проснись!

Поначалу я подумала, что мужику плохо. Но тут он всхрапнул, громко, раскатисто, заставив вздрогнуть ребенка.

— Тятя… — жалобно