Твоя смерть тебя спасет - Лена Валевская

в сказочный мир, но за одно то я благодарна судьбе, ее странному выверту или благоволению. Искренне благодарна, от всей души.

Пока, ошеломленная, я пребывала в ступоре и размышлениях, разговор под окнами свернулся, а чуть погодя дверь в спальню отворилась, и заглянула Ягиня.

— Чую — проснулась, — ласково произнесла она. — Выспалась?

— Да, — с удивлением ответила я, прислушиваясь к себе. Сонливость и усталость как рукой сняло. Это сколько же надо было проспать, чтобы настолько восстановить силы? Часов десять, не меньше.

— Не волнуйся, немного времени прошло, — успокоила Яга. — Мы всего-то и успели, что с Кощеем твоим потолковать. Постель моя особая, заговоренная. На ней короткий сон полезнее обычного стократ. И мысли в голове в порядок приходят, и настроение улучшается.

И Яга солнечно улыбнулась.

А я поняла, почему так легко приняла невозможность своего возвращения домой. Не иначе, волшебство постели Бабы-Яги помогло.

— Идем, накормлю тебя, — позвала Ягиня.

Из спальни я выходила с замершим сердцем. Сейчас, сейчас увижу я Кощея. Не врага, не того, кто ненавидит меня всей душой. Увижу обычного мужчину, который, смею надеяться, посмотрит на живущую рядом с ним девушку совсем другими глазами.

Яга только посмеивалась, глядя, как я второпях осматриваю, не испачкалось ли где платье, и лихорадочно приглаживаю волосы. Косы после всех приключений и сна растрепались, а вот одежда выглядела, словно после стирки и глажки. И такой она была и оставалась с тех пор, как над ней в замке поколдовал Кощей. Удивительная сила — магия. Зачаровал вещь и можешь больше не переживать о смене белья или платья. Как бы попросить колдуна поработать так и над волосами, чтобы не пришлось думать, где и как в пути помыть голову, и прическа не портилась.

— Кощея твоего нет в избе, — сжалилась надо мной, сообщила Яга.

— Как? — ахнула я, красочно представляя, как меня бросили на произвол судьбы. Или он подался-таки в Навь?

— Он с другом своим ушел к источникам живой и мертвой воды.

— Ну вот, — расстроилась я. — А меня не взяли. Я тоже хотела на эти источники посмотреть.

Яга покачала головой.

— Нельзя тебе к ним. Эти источники не подпускают к себе смертных. Героям разным да путникам живую и мертвую воду мы приносим, существа, наделенные или созданные чародейской силой. Потому они и не стали ждать, пока ты проснешься. К тому же дух этот беспокойный, Дарён, уж больно нетерпелив. — Тут Яга усмехнулась чему-то, мне не понятному, обнажив зубы. — Всё летать рвется, глупый.

— А почему дух? — удивилась я. — Он же конь. Вроде бы.

— Какой же он конь? — приподняла брови Яга. — Дух самый натуральный. Из Нави. Тело коня ему дали, да. Человеческое, видно, не заслужил. И позволили ходить по земле смертных, в обход всех законов и запретов. Нужен он своему хозяину, надо полагать. Нужен, да вот только не помог он ему в нужный час, когда Кощея чародейка темная пленила. Сам в засаду угодил, и был бы обычным конем, помер бы еще тогда.

Мне вспомнился другой дух, которого Кощей на земле оставил и своей некромантской силой привязал к замку, превратив тем самым в домового. Оказывается, якорем для навьего может послужить не только бездушное здание, но и живое тело.

Вот только интересно, выходит, в отличие от так и не пересекшего черту загробного мира Деяна, своего друга Кощей сподобился вытянуть аж из самого царства мертвых!

Какая же сила ему принадлежала до козней Марьи Моревны!

За разговорами мы с Ягой пересекли комнату-прихожую в центре домика и вошли через другую дверь в комнату, которая, по всей видимости, служила и кухней и столовой. Огромная русская печь занимала добрую четверть комнаты и делила ее на две зоны. Заслонка закрывала внушительный зев очага, в который легко пролез бы целый бык, и еще место бы осталось. Да и сама заслонка была таких размеров, что вполне могла бы служить щитом какому-нибудь древнерусскому богатырю.

Яга позвала меня за стол, а сама споро его накрыла, выставив для гостьи разные кушанья и квас.

Села я напротив Ягини. И не знала, что сказать. Рвалась я к ней после совета Боянки, рада была, что добрались. А выходит, нечего мне у нее просить. У Кощея я больше не в плену, вольна идти, куда захочу. Вот только некуда. Потому что второй мой вопрос Кощей задал за меня, и ответ мы получили оба: не вернуться мне домой. Никогда.

— Что ж не угощаешься, девица? — поинтересовалась Яга с улыбкой. — Не бойся. Еда эта не для тех, кто хочет попасть в Навь. Обычная еда. Ешь без опаски.

— А что, для тех, кто хочет в Навь, нужна какая-то другая еду? — не поняла я.

— Конечно. Особая, ритуальная. Это Навий перекресток, Марья. Вижу непонимание в твоих глазах. Там, откуда ты родом, ничего про это не знают? Странное место, твой дом…

— Наверно, когда-то знали, — подумав, ответила я. — И сейчас помнят лишь единицы. Понимаете, в нашем мире всё это — и вы, и Кощей, и волшебство разное — осталось лишь в сказках. Да и те исказили истинную суть вещей. Вот вы, например. Злодейка и старуха. Детей в печь сажаете. Добрых молодцев съесть грозитесь. Хотя порой помогаете им найти любимую. В сказках вы не просто Яга, а Баба-Яга. Страшная и злобная. Или Кощей. Тоже жуткий сказочный злодей. Поначалу мне казалось, что так и есть, уж очень он меня напугал. А потом оказалось, что всё, что я о нем знала плохого — наговоры Марьи Моревны. Которые оказались настолько живучи, что сохранились в сказках на века. А про Навь я знала, но совсем немного. А вот про Навий перекресток услышала только недавно.

— Сажаю в печь детей, — странно усмехнулась Яга. — Пожалуй, в чем-то ваши сказки не лгут.

Я запнулась, а сердце мое замерло от страха. Неужели Яга и в самом деле злодейка? И сейчас, пока рядом нет Кощея, посадит в печь и меня? Испечет, словно поросенка или утку какую-нибудь и съест?

— Дети, — произнесла Яга, не замечая или не обращая внимания на то, как я переменилась в лице, — порой рождаются раньше положенного срока. Слабые, едва умеющие дышать. Если всё оставить, как есть, такое дитя наверняка умрет. Вот и приходят ко мне мамы или бабушки, если сама роженица не в состоянии. Приносят малыша и слезно просят — испеки, Яга, младенца. Я тесто заведу, особые заговоры прочитаю, младенчика хиленького тестом обмажу — и в печь его.

И пока я представляла себе кровожадные средневековые ритуалы, добавила:

— Печь, конечно