Поспорь на меня (СИ) - Эн Вера

Иначе чем объяснить ее поведение?

Вот зачем, спрашивается, она сегодня снова притащилась к Ромке, да еще и пиццу испекла, чтобы он точно не выставил ее за порог? Ясно же: ему от ее внимания одни неприятности. Он в этой самой дружбе, о которой Катя сегодня столько распылялась, вообще ничего не получал, лишь тратил. Тратил время, тратил деньги, тратил нервы — вдвойне, памятуя не только о беспомощной Сорокиной, но и о ее чересчур ревнивом кавалере. И по-хорошему, будучи добрым другом, Катя должна была освободить Ромку о своей навязчивости. Ну к чему ему ее жалобы на не понравившийся спектакль? К чему старый двухчасовой фильм? И к чему, в конце концов, Сорокина под боком с ее откровениями и неуемностью? Конечно, она не сдержалась, забылась, начала сыпать цитатами до того, как их произнесут герои, — а Ромка, как всегда, терпел, молчал, только дышал как-то очень глубоко и медленно и, кажется… кажется, смотрел куда чаще на Катю, чем на экран, а когда Медведь с Принцессой наконец оказались в объятиях друг друга, вдруг осторожно взял прядь Катиных волос и медленно, словно поглаживая, пропустил их между пальцами.

Катя тогда, забыв про приближающийся поцелуй, повернулась и встретилась глазами с незнакомым Ромкиным взглядом. Таким… глубоким, внимательным, непонятно строгим, что у Кати что-то замерло в груди, а потом затрепетало и распалило щеки. В секунду стало все равно, что там происходит в любимом фильме, что происходит в ее жизни, что вообще происходит вне Ромкиного взгляда и этого необъяснимого притяжения, в котором никак нельзя отвести взор. И Ромка был так близко, а Катя так прикипела к его теплу, что, наверное, могла бы не вынырнуть сама, если бы экранный охотник не вынудил их обоих вздрогнуть своим возмущенным: «Ну?!» — и Ромка первым не отодвинулся от нее.

— Извини, — без тени раскаяния произнес он, и именно отсутствие этого самого раскаяния неожиданно вдохновило Катю куда сильнее любимого «Чуда».

— Ничего, — повела плечами она, пряча глаза. — Это просто фильм такой… романтичный очень…

Ромка кивнул и, поднявшись, отнес на кухню кружки из-под выпитого кофе. Вернулся не сразу, дав Кате возможность собрать себя, а заодно решить, что пришло время ретироваться. Обдумывать последние события она планировала уже дома, потому что в Ромкиной квартире голова была непривычно пустой, и, куда бы Катя ни кинула взгляд, вспоминала только скептическую Давыдовскую усмешку, ироничные слова или обжигающий взгляд. Нет, кажется, она все же чересчур заигралась и с двумя парнями одновременно ей никак не справиться. Только вот…

— Реферат за мной, — пробормотала она уже у дверей, по-прежнему не поднимая на Ромку глаз и прикрываясь освободившимся блюдом, точно щитом. Ромка кивнул и протянул ей книгу, которую Катя теперь листала с совершенно отрешенным видом и только нежно проводила пальцами по каждой новой странице. Нет, не из-за восхитительного изложения основ матанализа, а из-за того, что совсем недавно эта книжка принадлежала Ромке и он наверняка точно так же рассматривал страницы и забавлялся над комиксами и заключенными в них формулами, а Катя, думая об этом, снова ловила крохи сладкого и такого нужного тепла. Сумасшествие!

И как теперь со всем этим разбираться?

— Катюша! Тут к тебе! — раздался из коридора отцовский голос, и Катя сорвалась с места, почему-то уверенная, что сейчас снова увидит Ромку. И пусть у него не было совсем никакого повода заглядывать к ней в гости, Катя слишком хотела оказаться правой — и ошиблась. В дверях стоял незнакомый парень. В руках он держал пять метровых алых роз.

Изумленная, Катя расписалась в получении, выслушала дежурное поздравление с праздником и, только заперев за курьером дверь, достала из упаковки карточку. И тут же наткнулась на заинтересованный взгляд Строева. В голову пришла шальная мысль.

— Ваши проделки, Константин Витальевич? — спросила она, прикидывая, способен ли папенька на подобную детскую выходку. Однако брови у отца искренне сдвинулись на переносице, и Катя не стала продолжать. Не хватало еще поцапаться с отцом и испортить себе настроение после волшебного Ромкиного гостеприимства. Но не мог же он еще и с цветами заморочиться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Мои извинения самой прекрасной девушке за то, что не могу разделить с ней сегодняшний день», — значилось в открытке, и ниже стояло имя, при взгляде на которое еще вчера Катино сердце забилось бы в сладком волнении, а сегодня только разочарованно притихло. Кажется, что-то безвозвратно изменилось. И кажется, Катя перестала понимать саму себя.

— Так от кого цветы? — не терпящим возражений тоном поинтересовался Строев, и Катя снова не утерпела. Надо было его уесть. Просто жизненно необходимо!

— От Олега! — заявила она и с удовольствием увидела, как сведенные брови родителя поползли удивленно вверх.

— От Олега? — уточнил он, и Катя высокомерно кивнула.

— От Олега Карпоноса! — подтвердила она и демонстративно понюхала розы. — Мы с ним встречаемся. Он не смог поздравить меня лично и прислал букет. А вчера мы с ним ходили в театр. А на прошлой неделе — в кафе. Надеюсь, это не противоречит твоим планам на меня? Я могу и дальше строить с ним отношения? Или у тебя кто иной для меня на примете?

Если своим сарказмом она надеялась обезоружить отца, то ей это не удалось. Он переварил ее слова, не подавившись, а потом задал весьма неожиданный вопрос:

— А Роман Давыдов?

Катя фыркнула: что в лоб, что по лбу!

— А с Романом Давыдовым мы друзья! — отрезала она. — Он мне помогает с математикой, а я ему — с философией. У нас взаимовыгодное сотрудничество на бесплатной основе. Все? Теперь я могу идти? Мне еще к завтрашней контрольной надо подготовиться.

Строев долго внимательно смотрел на нее. Кате было лень играть с ним в гляделки, а потому она снова сунула нос в розы и отрешилась от отцовских причуд. Однако он снова сумел удивить.

— Если пойдешь с нами в ресторан, отменю завтра контрольную, — пообещал он. Катя оторвалась от цветов: это было что-то новенькое. Родители вроде как вдвоем собирались Восьмое марта отпраздновать и заказали себе столик в каком-то шикарном месте. Катю не пригласили, да и она не думала им навязываться. С чего вдруг такие перемены, да еще и на Катиных условиях?

— А Игорешка? — сразу пошла с козырей она: надо же было понимать, шутит Строев или все же серьезен. Чтобы он решил отменить контрольную, небо должно было упасть на землю. А оно, кажется, не падало. Разве что у Кати. — Один дома останется? Или вы хотите устроить в ресторане бесплатный спектакль?

Выйти с младшим Строевым в свет и вернуться потом без нервного тика не представлялось возможным. Он бузил, требовал к себе внимания, заходился в истерике, от его неуправляемости теряла терпение даже мама, которая в обычное время сдувала с Игорешки пылинки и готова была часами умиляться, глядя в его чистейшие голубые глаза. Планировать с ним ресторан было все равно что рассчитывать оживить Стеллерову корову. И папенька об этом знал.

— С Игорешей няня посидит, я договорился, — отозвался все предусмотревший Строев. — Так что у тебя вечер свободен, можешь распоряжаться им как душа пожелает.

Он замолчал, позволяя Кате решить, что она предпочитает. Будь у нее хоть какие-то перспективы на ближайшие часы, она отказалась бы от его предложения, и плевать на заваленную контрольную. Но перспектив у Кати не намечалось. И Строев об этом знал. А Катя знала, что безумно не хочет зубрить в праздничный день математику, даже в Ромкиных комиксах. И пожалуй, совсем не против сходить в ресторан.

— Мне надо реферат написать, — буркнула она, сдаваясь. — Если ждет, тогда пойду.

— Ждет, — без единой, как ни странно, победной ноты ответил Строев. — Скажи, как закончишь, я вызову такси.

Выяснять подробности Катя сочла ниже своего достоинства, а потому только кивнула и удалилась в свою комнату. Чтобы не сомневаться в принятом решении — все же она пошла у папеньки на поводу — Катя немедленно включила компьютер и забралась в дебри философии. Темы для реферата были одна лучше другой, и Катя решительно остановилась на «Антропологическом материализме Фейербаха». У их группы, в отличие от математиков, философия шла уже второй семестр, а потому Катя не только вполне сносно представляла себе это учение, но и умудрилась поспорить о его понимании с преподавателем, так что рассчитывала управиться вполне споро. Однако примерно на середине вынуждена была прерваться, потому что в комнату неожиданно зашла мама. Катя с удивлением посмотрела, как она плотно прикрывает за собой дверь, и ощутила легкую тревогу. Если мама готовилась попросить ее не портить им сегодня с мужем романтическое свидание, то Катя уже вообще ничего не понимала.