Не пытайтесь это повторить - Надежда Первухина

На том и порешили.

Я вошла в спальню и утомленно сбросила с себя одежду. Ванну принимать не хотелось. При свете ночника я сбрызнула специальным безводным спреем чуть шелушащиеся колени. Они должны быть гладкими и блестящими, особенно если Лекант захочет обратить на них свое внимание.

Я натянула ночную сорочку, погасила ночник и вытащила из верхнего ящика столика маленькую палехскую шкатулку. Эта шкатулка у меня была с детства и выглядела облупленной, но я ее любила. В ней я хранила все самое для меня драгоценное. Сейчас я подняла крышечку, и мягкое золотистое сияние наполнило мою комнату. В шкатулке лежало золотое перышко. Это оно так светилось. Оно наполняло меня тихой детской радостью и верой в то, что у нас с Лекантом все будет прекрасно.

Я положила перышко обратно и легла.

— Спокойных тебе снов, Лекант, — прошептала я, думая о том, как сейчас Лекант расположился в роскошном номере отеля "Цепеш".

Я быстро заснула, усталость взяла свое. Все-таки день был насыщенный. И мне приснилось, что Лекант каким-то образом проник в нашу скромную квартирку и стоит у моей кровати.

— Тийя… — прошептал он мне. — Проснись, Тийя…

— Как я могу проснуться, — удивилась я, — если это сон?

— Тийя, это не сон.

Его рука коснулась моего лица, и я поняла, что да, действительно это не сон. Я села в постели, притянув к груди одеяло. На мне старая ночная сорочка, позор!

— Лекант, — прошептала я, едва справившись с волнением, — как ты сюда попал? Ты же не знаешь, где я живу!

— По перышку, — в темноте улыбнулся Лекант, и я увидела, что его сапфировые глаза сияют. — Его свет привел меня к тебе.

— А как ты проник в квартиру?

— Немножко поиграл с пространством. Я умею его раздвигать или сжимать, по усмотрению. Я не знал, что у меня есть такое свойство, но вот захотел прийти к тебе, и оно появилось.

— Ох, Лекант, ты тысяча загадок! А зачем ты пришел? Я думала, ты спишь.

— Ты не рада меня видеть?

— Глупости. Конечно, рада.

— Ты хочешь спать, я нарушил твой сон. Прости, Тийя, я сейчас уйду. Только один раз поцелую тебя и уйду.

— Нет уж, дудки! Поцеловать ты меня, конечно, можешь, но я хочу знать, зачем ты пришел.

— Сначала поцелуй или объяснение?

— Поцелуй.

— Хорошо.

Лекант опустился рядом со мной на кровать и прижался губами к моим губам. Понимаете, у меня нет особого опыта в поцелуях. Когда я была жива, то целовалась редко, все больше кололась и занюхивала. Вот и не научилась. А Лекант… Похоже, он тоже не знал, как происходит настоящий страстный поцелуй, и мы были как школьники, впервые застигнутые близостью губ и рук.

Лекант оторвался от моих губ и спросил:

— Я что-то не то делаю?

— Все замечательно. Скорее это я делаю что-то не то. Лекант, ты удивительный.

— Да, только не знаю, кто я. А теперь выбирайся из постели и одевайся.

— Зачем?

— Объясняю. У себя в номере не далее как полчаса назад я услышал разговор двух служебных духов, ну знаешь, которые живут в помещении и оберегают его от разрушения…

— Домовых?

— Да, наверное, они называются так. Так вот, они говорили, что сегодня в час пополуночи великая певица Елена Нейс будет петь для волшебных существ, таких, как они.

— То есть для домовых, леших, барабашек и прочей мелкой служебной нечисти?

— Да. Елена Нейс хочет, чтобы ее слышали все. А ведь в концертный зал домовых не пустят.

— Понятное дело.

— Этот волшебный концерт состоится на той поляне, где когда-то была спрятана моя гробница. И если мы хотим успеть, нам надо собираться уже сейчас.

— У меня нет даже подходящего платья.

— А это что на тебе?

— С ума сошел! Это ночная сорочка.

— Красиво выглядит. Точнее, твое тело в ней красиво выглядит. Таким… Не знаю даже, как сказать.

Лекант явно смутился. Смутилась и я.

— Встань и отвернись, — попросила я его.

— За… Ах да, конечно.

Лекант встал с моей кровати и повернулся лицом к окну.

Я быстренько сняла ночнушку и переоблачилась в джинсы и любимый белый свитер из кашемира. В этом свитере я смотрелась неплохо, особенно теперь, когда стала мертвой.

Я коснулась плеча Леканта:

— Я готова.

— Я все видел, — покаянно сказал Лекант. — Отражение в стекле…

Если бы я была живой, кровь прилила бы к моим щекам и я не знала, куда деться от стыда. А тут я просто спросила дрожащим голосом:

— И как тебе увиденное?

— Ты прекрасна, — сказал Лекант. — Я хочу еще раз тебя поцеловать.

— А на концерт мы не опоздаем?

— Нет… — Лекант прижался своими губами к моим, и в это же мгновение что-то произошло.

Мы словно оказались заключенными в какую-то капсулу. Будто бы нырнули глубоко-глубоко под воду в пузыре воздуха. А когда вынырнули и я оторвалась от губ Леканта, оказалось, что мы стоим под раскидистыми ветвями белой акации, что разрослась на поляне, хорошо знакомой мне по моим предыдущим археологическим изысканиям.

Поляна не пустовала. На ней были расставлены маленькие, почти крошечные столы и столики, а над ними кружились призрачные огоньки светляков. За столиками сидела всякая мелкая нечисть и нежить. Кое-кто из них заприметил нас и выразил недовольство, но в основном на нас не обращали внимания. Оккультная малышня в преддверии концерта веселилась и праздновала вовсю, словно был канун Иванова дня.

Наконец посреди поляны засияла капсула портала, и из нее вышла сверкающая и прекрасная фея Елена Нейс. Все ее тело, и платье, и крылья переливались мириадами огоньков, светлые волосы были заплетены в две длинные косы, на ногах алели туфельки, похоже сшитые из лепестков лотоса.

— Благословенны будьте все, пришедшие сегодня послушать меня! — нежнейшим переливчатым голосом сказала Елена Нейс. — Я благодарна вам за то, что вы есть и каждый делаете свое маленькое дело в этом огромном мире. А ведь это главное, правда?

Мелкота зашумела, дескать, правда-правда. Елена Нейс поклонилась (косы коснулись земли), потом выпрямилась и сказала:

— Я буду петь вам на старинном языке волшебства и чар. Его немногие помнят, и еще меньше тех, кто говорит или поет на нем. Но этот язык дарит беспечальное счастье и отверзает запертые двери памяти. Послушайте же мою песню.

И Елена Нейс запела. Я не вслушивалась в слова старинного языка, я стояла, совершенно зачарованная голосом певицы. Этот голос то журчал, как горный родник, то звенел хрустальной льдинкой в бокале, то струился потоком шелка с плеч любимой женщины… Он обволакивал и пленял, но это слабо сказано. Он был как откровение: после него вся прожитая жизнь казалась никчемной и в то же время безумно важной. Голос Елены Нейс выделял из нашей разноликой толпы каждого и каждого возносил на недосягаемую высоту, обожествлял, благословлял и возвеличивал. Голос Елены Нейс открывал перед глазами сердца новые миры и пространства, поворачивал время вспять, словно заставляя его служить нам… Я вдруг почувствовала, что плачу. Я никогда не плакала с тех пор, как умерла. Я думала, это свойство для меня навсегда утрачено. Как оказалось, нет. И это было замечательно!

Елена Нейс пела долго, казалось, прошли столетия, прежде чем прозвучали заключительные ноты. Но когда после ее песни наступила мертвая тишина, я услышала, как далеко, на башне рядом с мэрией, пробили часы — два пополуночи.

И всего-то?

Елена Нейс снова поклонилась. Онемевшая было публика взорвалась неистовыми воплями и аплодисментами. Светлячки бешено плясали в безлунном небе, домовые свистели, лешие и полевые обнимались и братались между собой… Я посмотрела на Леканта. Он не видел меня. Он смотрел на Елену Нейс такими глазами, словно она открыла ему суть бытия.

Я ощутила болезненный укол ревности. И это называется любовь?! Я его оживляла, сходила по нему с ума, а он остекленел от одной только песни?

Мне тут же стало стыдно за такие мысли, потому что Лекант будто опомнился и перевел взгляд на меня.

— Что? — шепотом спросила я его. — Что случилось?

— Чудо, — ответил он и притянул меня к себе. — Тийя, я все вспомнил.

— Что ты вспомнил?

— Благодаря этой волшебной песне я вспомнил, кто я и откуда и для чего послан тебе.

— Лекант… Лекант, это здорово. Но выглядишь ты ужасно вымотанным. Давай ты вернешься в гостиницу, а завтра мы встретимся, и ты все мне расскажешь. Тебе надо поспать…

— Мне не надо спать, — счастливо засмеялся Лекант. — Потому что я бдящий.

— Кто?

Лекант словно не услышал моего вопроса.

— Это одно из моих имен-свойств, — проговорил он задумчиво. — Сколько же мне предстоит открыть!

— Лекант, уйдем отсюда, — заныла я. Мне отчего-то стало страшно, и уже не радовали ни мелкая оккультная шушера, ни Елена Нейс, распивающая в их компании древесные соки.