Плохой Круз (ЛП) - Шен Л. Дж.

— Что ты делаешь?

— Именно то, как это выглядит.

— Сформулируй это мне. Сейчас шесть утра.

— Восемь сорок пять. И я выбрасываю твою одежду.

— Зачем? — спросила я, настороженно выпрямляя спину. У меня не было денег, чтобы заменить эту одежду, какой бы ужасной она ни была. Разве он не знал людей, у которых не было его денег, которые ценили каждую мелочь, которая у них была?

Он не прекратил то, что делал, продолжая тем же плавным движением, что и опорожнение моей части шкафа.

— Ну, потому что мы поспорили, и в этом пари ты обещала, что позволишь мне достать тебе совершенно новый гардероб, а поскольку ты захочешь взять эту одежду с собой домой, у тебя не будет ни одной вещи. Жаль, правда. Но это жизнь для тебя.

Я знала, что он делал, и не ценила этого. Он хотел помочь мне хорошо выглядеть, чтобы жители Фэрхоупа приняли меня.

Что ж, несмотря на мою озлобленность, я не хотела , чтобы меня принимали.

Мне нравилось торчать, как больной палец, сорняк в живописном розовом саду, и напоминать им, что в этом городе все не так.

— Оставь мою одежду.

— Пари есть пари.

— Я выполню пари, но мне все еще нужна моя одежда.

— Почему?

— Потому что ты не можешь изменить меня. Я та, какая я есть, и если тебе это не нравится, ты можешь присоединиться к общему населению Фэйрхоупа и игнорировать меня.

«Или участвуй в сексуальной войне, где ты сдержанно сексуально домогаешься меня.»

Похоже, это тоже было трендом.

— Дело в том, что на самом деле ты не та, кто ты есть, — он повернулся ко мне, бросая на меня суровый взгляд. Его глаза могли расплавить трусики так же, как Ури Геллер мог согнуть чайную ложку. — Ты самая близкая к Деве Марии вещь, которую я когда-либо целовал, и все же ты расхаживаешь в этих шмотках, как людоед. Твоя кнопка самоуничтожения большая, блестящая и красная, и я хочу ее сломать. Ты вчера проиграла, а я не люблю обидевшихся неудачников. Теперь поднимай свою задницу. Нам нужно начать раньше. Завтрак и беспошлинные покупки

Если бы не тот факт, что он командовал мной, я могла бы оценить властную жилку Круза. На мгновение я задумалась о том, чтобы отказать ему и вступить в новый спор, но правда в том, что я только что вышла из боя после вчерашнего дня.

Дело с Робом меня очень беспокоило, а поцелуй с Крузом ничуть не помог. Как челка в пятом классе, этого никогда не должно было случиться, и я не позволю этому повториться.

Я заранее знала, что он был пьян — я чувствовала привкус виски на его губах — и решила, что это была человеческая ошибка с обеих сторон. Но, черт возьми, он привел несколько убедительных доводов о том, почему мы должны переспать.

— Хорошо. Позволь мне позвонить Биру и убедиться, что с ним все в порядке, а потом мы пойдем.

Круз казался удивленным моим гибким отношением. Его глаза подозрительно скользили по мне, пока я ходила по комнате, как будто он знал, что я планирую побег.

Было что-то смертоносное в этих темно-синих глазах и сильном подбородке. Я задавалась вопросом, была ли я единственным человеком, который заметил это в нем. Что он не всегда был галантным и учтивым.

— Почему Бир? — спросил он из ниоткуда, когда я вышла из ванной, одетая в укороченные шорты и топ вишневого цвета, обнажавший мой живот.

Смешно. Даже Роб не спрашивал меня об этом.

— О, я не знаю, — я нанесла второй слой помады перед маленьким зеркалом у входной двери. — Я полагаю, потому что я привязалась к нему за последние семь лет или около того и хотела бы знать, хорошо ли он спал, ел сегодня утром и тому подобное.

Круз прислонился плечом к стене, прислонив один стильный кроссовок к моему чемодану, пристально наблюдая за мной.

— Нет. Почему ты выбрала это имя?

— Обещай, что не будешь смеяться. — Я действительно собиралась рассказать ему эту информацию? Наши семьи сливались — рано или поздно он все узнает.

— Я не могу с чистой совестью обещать тебе это, учитывая вещи, которые, как правило, оставляют твой рот нефильтрованным.

— Справедливо, — я сунула помаду в свою маленькую сумочку из искусственного меха. — Я назвала его Биром в честь Беара Райнхарта, солиста группы «Needtobreathe».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Эта христианская рок-группа?

—Одно и то же, — Я ждал удара.

— А разве Бир не прозвище этого парня? Его имя Уильям или что-то в этом роде.

— Ну, тогда я этого не знала, не так ли? И я не могла позволить себе дорогие книги с именами, которые люди покупают перед родами и придумывают что-то более веселое, вроде Акселя или Космо.

Я наблюдала за ним, ожидая, что он кудахчет — я действительно чувствовала себя глупо, узнав об этом сама, — но, к моему удивлению, он отмахнулся от всего этого, присоединился ко мне у двери и открыл ее для меня.

—Что ж? — я подняла брови. —Вот и все?

— Ты дала мне объяснение, к моему удовлетворению. Да. Вот и все.

— Думаешь, это странное имя?

— Я бы не выбрал его для собственного сына, нет. Опять же, не я вытолкнул семифунтового человека из интимной дыры в моем теле после восьми часов схваток и девяти месяцев изжоги, так что я не уверен, что мне лучше спрашивать.

— Хороший ответ. И это было десять часов, а не восемь.

— Христос. Неудивительно, что ты обратилась к Иисусу.

***

После того, как я позвонила Биру, чтобы убедиться, что с ним все в порядке (сегодня он и Лэндон собирались на каток), мы подошли к завтраку. У Круза был свежевыжатый апельсиновый сок с яичными белками и немного фруктов, а у меня было все остальное, что мог предложить континентальный завтрак.

Я не была в отпуске с того лета, когда мне исполнилось пятнадцать, и теперь, когда я смирилась с тем, что не получу удовольствия от поездки с сыном, я хотела выжать всё из этого случая, прежде чем вернуться домой.

Круз никак не прокомментировал количество еды, которое я запихивала себе в рот с рекордной для Гиннесса скоростью, и у меня хватило достоинства не пытаться объяснить свое бурундукообразное поведение.

Но когда я пришла со своим седьмым блюдом — моим десертом, мороженым с шоколадной крошкой — и начала приправлять его солью, он больше не мог.

— Ты кладешь соль в мороженое? — Он уронил газету, глядя на меня.

— Соленость усиливает сладость.

—Твое сумасшествие усиливает твою горячность.

— Круз! — отчитала я. — Что ты пьешь? Это не похоже на то, что ты не ненавидишь меня.

— Я никогда не ненавидел тебя, глупенькая.

Было что-то настороженное и неосторожное в том, как он смотрел на меня. Что-то совершенно не похожее на Круза. Но я предпочла проигнорировать это, потому что… ну, потому что я была запутанной, ничего не знала о мужчинах и не хотела делать никаких ошибок.

Он мог быть безобидным, но он все еще не заставлял меня чувствовать себя в безопасности.

Оттуда мы переместились в торговый центр, или на арену, или что там еще было в этом аду. Беспошлинно или нет, ни одна из цен не была в диапазоне, которую я хотела бы оплатить.

Позвольте мне перефразировать — я вообще не любила платить за зверства, которые называли одеждой, что часто приводило меня к разным комиссионным магазинам, где, по-видимому, много одежды принадлежало женщинам какой-то древней профессии.

Не то чтобы я не могла найти ничего разумного. На выбор было предостаточно скромных кардиганов, которые наверняка когда-то принадлежали таким же приятным бабушкам типа миссис Андервуд, но я полагаю, что мне нужно было остановиться на одном обтекаемом модном выборе, и поэтому я выбрала пирог.

— Я просто хочу, чтобы ты знал, что мне очень неловко из-за того, что ты выписываешь чек для оплаты моих вещей, — нагло солгала я.

У Круза были деньги, и он происходил из семьи высшего среднего класса. Если и было что-то, чего я не чувствовала к нему, так это плохо.

— Я просто хочу, чтобы ты знала, что мне все равно, — невозмутимо ответил он.

Сначала он затащил меня в «Энн Тейлор», но не смог убедить меня что-либо примерить на том основании, что я не хочу выглядеть, как Маргарет Тэтчер, сообщающая Англии, что они отправляются на Фолкленды.