Ужин с соблазнителем - Наталья Калинина

Сусанна поморщилась — начались боли. Я позвала сестру и собралась было уйти, но Сусанна схватила меня за руку.

— Погоди. Я должна рассказать тебе все до конца.

— Может, отложим до завтра?

— Его может не быть. Я не хочу унести с собой эту тайну. Я боюсь, мне и там не будет покоя.

Едва сестра ушла, Сусанна продолжала, с трудом превозмогая слабость:

— Я не любила Глеба — он был сыном человека, который ежесекундно пытался доказать свое превосходство надо мной и делал все возможное, чтобы унизить меня, смешать с грязью. Я знаю, Глеб в этом не виноват, но я ничего не могла с собой поделать. Отец тоже не любил Глеба — у мальчика с детства был упрямый и крутой нрав. Он напоминал своего отца. Когда он подрос, между ним и отцом установилась настоящая вражда. А тут еще появился этот уголовник, которого Михаил подобрал на вокзале и сделал сторожем в доме на Волге. Последнее время Михаил сделался чуть ли не душеприказчиком моего мужа — Сотников пил и водился со шлюхами, которых Михаил возил ему, как говорится, пачками. Этот уголовник всегда имел на Глеба большое влияние.

— Отец Афанасий, — догадалась я. — Тот, кто не грешил, никогда не сможет вкусить святости, — вспомнила я его слова.

Сусанна кивнула.

— Глеб с первого дня привязался к этому субъекту. И в том была прежде всего моя вина — к тому времени я окончательно его забросила, отказалась от какой бы то ни было ответственности за его душу. Я то и дело ездила в Москву, забирала Боба у сестры, и мы с ним летели на несколько дней к морю или куда-нибудь еще. Лишь бы побыть наедине. Боб вырос и стал красавцем. Нас принимали за любовников. Я на самом деле любила Боба и как мужчину тоже. Я боролась с собой, потому что в душе презирала разврат. Я надеялась уберечь от разврата душу моего сына. — Она закрыла глаза, потом зажмурила их и прошептала: — Это было бесполезно. Господи, прости нас за это.

Я знала, у Боба были другие женщины. Я ревновала его к ним, но все ему прощала. Пока не появилась Франсуаза. Она купила у Боба несколько картин. Франсуаза тешила его тщеславие, расхваливая его талант. Мы возненавидели друг друга. Боб сказал, что женится на ней, потому что у нее много денег, а я не в состоянии обеспечить его будущее. Он требовал, чтобы я развелась с Сотниковым. Я уверена, он женился на Франсуазе только для того, чтобы отомстить мне, сделать больно. Мы почти возненавидели друг друга. И это разрушило наши души.

Сусанна тяжело дышала и хватала ртом воздух. Она напоминала мумию, которую вытащили из гробницы и оставили лежать на солнце. Я поняла, что ее тело вот-вот превратится в прах.

— Я переживала наш разрыв. Михаил старался меня утешить. Мы снова стали любовниками. Он тоже хотел, чтобы я развелась с Сотниковым и вышла замуж за него. Но к тому времени я привыкла к роскоши и безделью и уже не смогла бы без этого прожить. Михаил клялся, что убьет Сотникова.

Сусанна затихла. Мне показалось, что она заснула. Я тихонько встала. Она схватила меня за край юбки.

— Не уходи. Мне кажется, я исповедуюсь перед самой собой. Я стараюсь быть искренней, но это, очевидно, невозможно. Кто-то словно подправляет мой рассказ, смягчает острые углы, либо, наоборот, обостряет то, что когда-то давно было округлым и мягким. Раньше я не умела притворяться. Но я быстро освоила эту науку, поняв, что иначе не выжить в этом мире. А ты так и не научилась притворству. Ты похожа на меня пятнадцатилетнюю. Ты любишь себя. И я любила себя, когда мне было пятнадцать. Я жила в своих грезах, путая их с реальностью. Но меня быстро спустили на землю. А ты все еще витаешь в облаках. Верно?

— Я не смогла бы жить реальной жизнью. Мне кажется, никогда не смогу. Отец утверждает, что если жизнь и учит меня чему-то, то я усваиваю эту науку на два с минусом.

— Тогда, в июне, мне казалось, что Боб обнимает и целует меня, пятнадцатилетнюю. Это было такое счастье…

По щеке Сусанны скатилась микроскопическая слезинка. Это было похоже на кадр из фильма Романа Полански о приговоренных к повторной казни мертвецах. Я с трудом сдержала крик ужаса.

— Глеб привел в дом совсем юную девушку, — продолжала между тем Сусанна. — Он был влюблен в нее очертя голову. Собирался на ней жениться. Он учился в университете и у него совсем не было денег. Дело в том, что Глеб не хотел брать у родителей ни рубля. Девушка быстро смекнула, что Сотникова можно подоить. Глеб последним узнал о том, что невеста изменила ему. Он бросился на отца с кинжалом. Михаил едва успел их разнять. Глеб ушел из дома. Я опасалась за него. Меня вдруг охватило позднее раскаяние. Я дала деньги этому Афанасию и попросила его проследить за Глебом. Он звонил мне каждый день и докладывал, как обстоят дела. Потом мы с Сотниковым уехали отдыхать в Железноводск — он настоял на том, чтобы я поехала с ним, потому что среди партийной элиты было принято отдыхать с женами. Тем более, что в том санатории лечились боссы из Москвы.

Я звонила Михаилу почти каждый день. Он уверял, что с Глебом все в порядке, но я догадалась по его голосу, что это не так. Еще я поняла, что Михаил сходит с ума от ревности.

Мы вернулись двадцатого августа. Тут начались эти события. Сотников тяжело переживал потерю власти и ушел в загул. Я знала, что в доме на Волге был настоящий вертеп, но меня это не трогало. У меня было предчувствие, что все закончится трагедией.

Михаил клянется, что он не виноват. Говорит, думал убить Сотникова в ту злополучную ночь, но его опередили. Глеб постригся в монахи в день похорон отца. Он сказал мне, что это его вина и что он до конца своих дней будет замаливать грехи. Но я думаю, что это сделал не он. Хотя он сам сказал, что был в доме в ночь убийства. Нет, Глеб не смог бы это сделать — у него попросту не хватило бы хладнокровия. Кто же тогда?..

Я вспомнила случайно подслушанный разговор Глеба с отцом Афанасием. Уже тогда мне показались странными взаимоотношения, связывающие этих людей. Теперь же я кое-что сообразила. Я понимала, что мой вывод мог показаться скоропалительным, он, наверное, таким и был, но я все-таки поделилась своими соображениями с Сусанной.

— Отец Афанасий сказал, что если Глеб его бросит, он не сможет нести дальше свой крест. Возможно, это он убил вашего мужа и его подружку.

— Это было бы слишком просто, моя дорогая. Спасибо, что ты пытаешься облегчить мои страдания. — Ее лицо сморщилось в устрашающе-жалкой улыбке. — Афанасий цепляется за Глеба как за спасительную соломинку. Думаю, он много нагрешил в прошлом. Он сказал как-то, что для того, чтоб искупить все былые грехи, ему нужно прожить как минимум сто лет. Да и у Афанасия не было никаких оснований убивать Сотникова.

Мне было нечего возразить Сусанне. Я задремала в кресле — я совсем почти не спала предыдущую ночь. Вернее, делала все возможное, чтобы не заснуть. Потому что вот уже несколько ночей меня преследовал все один и тот же сон.

… Я видела себя, спускающуюся по лестнице к Волге. Я была голая, если не считать прозрачного красного шарфа, который я завязала узлом на бедрах. Его концы внезапно подхватил ветер, швырнул мне в лицо, и я на какое-то мгновение увидела весь мир в кроваво-красном цвете. Тут сзади раздался грохот. Я обернулась. Огромный камень катился на меня с вершины горы. Я совсем не испугалась, но грохот был невыносимым. Я зажала уши ладонями, припала к земле. Раньше я всегда просыпалась в этот момент вся в липком холодном поту. На этот раз не проснулась. Я видела, как камень подпрыгнул на полметра в воздухе и пролетел в миллиметре от моего затылка. Через несколько секунд он шлепнулся в воду, и я услышала душераздирающий вопль. Мне его никогда не забыть.

Когда я открыла глаза, возле кровати Сусанны толпились люди в белых халатах. По их суетливым движениям я поняла, что все кончено.

— Я не приму ее подарка. Никогда. — Я упрямо мотала головой. — Зачем она это сделала?

Я рыдала на мамином плече. Я была безутешна в своем горе. Дело в том, что я вдруг почувствовала себя гнуснейшей из мерзавок. Хоть мне всегда было наплевать на мнение окружающих, я страшно страдала от того, что подумает обо мне Нонка. Более того, я вдруг сама поверила на какой-то момент в то, что ездила к Сусанне в клинику из корыстных целей.

— Она полюбила тебя по-настоящему, Мурзилка. Эта женщина хотела отблагодарить тебя за то, что ты возвратила ей сына.

Как всегда, моя мама мыслила слишком правильно. Вероятно, это было ее оружие против реальности, с которой моя мамочка тоже на «вы», хоть и не хочет в этом признаваться.

— Я погубила его. Если бы не я…

Я не умела пользоваться маминым оружием.

— Успокойся, моя родная. Ты ни в чем не виновата. За нас все расписано заранее. Быть может, несколько миллионов лет назад.

— С этим трудно согласиться, мама. Тем более, мне с детства внушали, что каждый человек хозяин своей судьбы. Я не хочу, чтобы Глеб думал обо мне плохо.