Ужин с соблазнителем - Наталья Калинина

Я усадила ее за столик на веранде, принесла из холодильника пива. Я смотрела на маму и думала о том, что некоторые люди носят с собой особую атмосферу. Мама принадлежала к их числу. От нее веяло уверенностью и благоразумием. Именно этого не хватало мне в последние дни.

Потом мы ходили из комнаты в комнату. Но в мастерскую Боба я маму не повела. Я сказала ей, что там идет ремонт. Наконец она утомилась и пожелала переодеться. Я отвела ее в свою бывшую спальню. Она сказала, увидев зеркало на потолке:

— Сейчас это уже выглядит пошло. Уверена, этот дом построил какой-то старый сластолюбец для поддержания своей гаснущей потенции. Надеюсь, с тех пор дом успел сменить хозяев.

Она облачилась в легкую блузу и шорты и прилегла поверх покрывала. Я принесла фрукты и минеральную воду.

— Тебе тоже нужно поспать, Мурзик. У тебя очень уставший вид. Где твоя комната?

— Я живу во флигеле.

— Что это вдруг? Надеюсь, ты не…

Мама запнулась, не в силах подобрать слово, которое бы не обидело меня.

— Хочешь спросить, не нанялась ли я в прислуги? Это было бы здорово, мама.

— Шутишь как всегда, Мурзик. Наверное, ты так и не выйдешь из детского возраста.

— Я никогда не была ребенком. По крайней мере не чувствовала себя ребенком.

— Ты была замечательным ребенком, Мурзик. Ласковым, наивным, доверчивым.

— В наш век это считается пороками.

— Глупости. Скажи, а здесь не опасно? — неожиданно спросила она.

— Здесь очень злые собаки.

— Я имела в виду другое. Хотя это, вероятно, всего лишь моя впечатлительность. Знаешь, я прочитала очень интересную книгу об энергии, которая остается после умерших насильственной смертью. Оказывается, в замкнутом пространстве она сохраняется около сотни лет. Древние называли ее духом мщения. Разумеется, я не слишком верю в подобную ерунду, но тем не менее…

Мама замолчала и зябко передернула плечами.

— Если хочешь, я могу перевести тебя в другую комнату, — предложила я.

— Думаю, не стоит. Мне здесь даже нравится. Если здесь и живет дух мщения, против меня он вряд ли может что-то иметь. — Мама посмотрела на меня внимательно, улыбнулась ободряюще. — Выше нос, Мурзик. Можешь поделиться со мной своими бедами. Только не думай, что я вторгаюсь в твою личную жизнь.

— У меня ее нет, мама.

— Отсутствие личной жизни тоже есть форма личной жизни. — Мама шутливо погрозила мне пальчиком. — Я заказала обратные билеты на восемь тридцать утра завтра. Если хочешь, мы можем улететь сегодня в девятнадцать ноль ноль. Сейчас нет проблемы с билетами.

— Не хочу.

— У тебя еще есть время подумать.

— Я уже обдумала. Я не могу бросить его в таком состоянии.

— Кого?

— Боба. Роберта Самохвалова.

Мама недоверчиво хмыкнула.

— Не веришь?

— Почему же, Мурзик. Просто жду, когда ты хотя бы на сантиметр приоткроешь завесу тумана, которую набросила на последние десять дней своей жизни. Я, как ты знаешь, терпелива.

— У меня нет настроения исповедоваться. Если бы ты приехала хотя бы на день раньше.

Я непроизвольно вздохнула.

— А ты попробуй сейчас, Мурзик. Вдруг получится?

— Что было, то было, и нет ничего, — у меня вырвалась цитата из популярной песни времен маминой юности.

— Да, совсем забыла: мне звонил Денис. У него через неделю концерт в зале Чайковского. Пригласил нас с Игорем.

— Признайся, мамочка, ты очень страдаешь из-за моей неустроенности? — вдруг спросила я.

— Я не считаю тебя неустроенной. Это во-первых. А во-вторых, я спокойна за тебя в духовном плане: у тебя здоровое начало и, что немаловажно, четко сформулированное представление о том, что хорошо, а что плохо. Что касается замужества, я чем дальше, тем больше убеждаюсь, что ранние браки ведут неизбежно к драмам и даже трагедиям. И при этом страдают невинные существа — дети. Согласись, ты тоже всегда переживала из-за того, что мы с отцом расстались.

Я пожала плечами и отвернулась. Мама невольно задела струну, которая почти замолкла во мне. Если бы она соизволила обсудить со мной эту тему лет пятнадцать назад и выслушать внимательно все, что я думаю по этому поводу…

— А что ты скажешь, если я возьму и выйду замуж?

— За кого?

Мама привстала на локтях и посмотрела на меня заинтригованно.

— За Роберта Самохвалова.

Она улыбнулась. Она была уверена, что я ее разыгрываю.

— Скажу, что тебе ужасно подфартило. Все женщины будут тебе завидовать.

— Так уж и все?

— Уверена. Мурзик, он настоящий мужчина. Я бы даже сказала, с большой буквы.

— Тебе-то откуда это известно?

— Видно за версту.

— Ты хочешь сказать, с ним хорошо в постели?

Мама выдержала мой пристальный взгляд.

— Думаю, и это тоже. Но я имела в виду нечто другое.

— Что, мама?

— Он великодушен и смотрит на многие вещи сквозь пальцы. Этот человек не стал бы требовать от тебя беспрекословного подчинения.

— А мне как раз хочется подчиняться кому-то беспрекословно и без оговорок. Как говорится, ради разнообразия.

Я усмехнулась не совсем искренне. Дело в том, что я в настоящий момент чувствовала именно так.

— В таком случае тебе нужно было выходить замуж за Дениса. Я даже предположить не могла, что в этом хрупком, изнеженном мальчике окажется такая жажда подчинять себе. Ты была права, Мурзик. И все равно мне очень жалко, что вы с Денисом поссорились. Он тоже наверняка сожалеет об этом.

— Мы с ним не ссорились. Просто наши пути разошлись.

— Да, Мурзик, да. — Мама протянула руку и погладила меня по коленке. — Ты у меня еще такая наивная.

— Я хитрее, чем ты думаешь. Главная моя беда в том, что я предвижу все на несколько ходов вперед. Боб настоящий слабак. Не думаю, чтобы он был великодушным. Я не уживусь с Бобом, это уж точно.

— Мурзик, дорогая, ты ошибаешься. Синявская говорит, он настоящий мачо. Думаю, это проходимка сумела с ним переспать, а там кто ее знает.

Я расхохоталась. Это был злой смех. Я смеялась над тем, что не умею в нужное время прибегать к помощи розовых очков, как это делает подавляющее большинство людей. И это еще полбеды. Главная моя беда состоит в том, что я, несмотря на пережитое, продолжаю верить в романтизм жизни.

— Решено. Я принимаю его предложение и становлюсь хозяйкой этого дома и целой горы. Жду вас с Игорем в гости, мамуля.

— Чувство юмора ты унаследовала от отца. — Мама подавила в себе горестный вздох. — По крайней мере это делает тебя светской женщиной с большой буквы, хоть ты и не желаешь это признать.

— Мы устроим свадьбу в затопленном храме, про который рассказывал Михаил. Ты умеешь нырять с аквалангом?

Может показаться странным, но я говорила вполне серьезно. Более того, мне вдруг ужасно захотелось венчаться в затопленном храме.

— Научусь ради такого дела.

— Ловлю на слове, мама. Сейчас я познакомлю тебя с твоим будущим зятем.

Я сняла трубку, намереваясь позвонить Бобу во флигель, где он отлеживался после своего падения, как вдруг он сам появился на пороге.

— Боже мой! — Мама проворно вскочила, одернула блузу. Потом ее руки взвились к волосам.

— Я хотел сказать тебе, Чайка… — Боб заметил наконец маму. — Кто это? — спросил он испуганно.

— А я вас сразу узнала. Я мама Лоры. Мы были когда-то очень близко знакомы. Собственно говоря, я даже дружила с вашей матерью.

Боб автоматически пожал протянутую ему руку мамы и повернулся ко мне.

— Чайка, я должен уехать отсюда. Ты не будешь возражать?

— Нет, конечно. Наверное, я буду рада.

— Ты была в мастерской? — спросил Боб и сел на пол возле моих ног. — Я знаю, кто сделал это, — сказал он, глядя в пол. — Как же он должен ненавидеть меня.

— Он тебя жалеет. Я не знаю, что за отношения вас всех связывают. Но мне кажется, все обстоит не совсем так, как вы пытаетесь мне внушить.

Он посмотрел на меня без удивления. Взял меня за руку, прижал ее к своей щеке.

— Я сам не знаю, как все обстоит. Но ты права, Чайка. Я уверен.

— Не сердись на него. Если на ненависть отвечать ненавистью, не останется никакого выхода. Мне кажется, ты найдешь выход.

— Да. — Он согласно закивал головой. — Я не хочу ненавидеть Глеба. Я даже рад, что он это сделал. Это была последняя капля. Если бы не Глеб… — Боб взялся за голову и поморщился. — Знаешь, я был уверен, что не выберусь отсюда живым.

Он облокотился о мои ноги, положил голову мне на колени. Он дрожал. Я гладила его заласканные ладонями множества женщин волосы и думала о том, что даже если мы обвенчаемся в том затопленном храме, мы никогда не будем счастливы в том смысле, который я вкладываю в это понятие. Но как бы там ни было, Боб нравился мне все больше и больше.

Мама хотела было незаметно выскользнуть из комнаты, но я окликнула ее.