Зеленый и в пупырышках - Владимир Венгловский

— Нет, чтобы жить в союзе с Черным Деревом, как я! Симбиоз это называется. Так нет — захотели его убить. И что — получилось? Нет? Вот так-то. Вскоре Дерево высосет ваши силы, и вы превратитесь в камень. В камень! Как и все остальные умники. Вон они где, — Неприятень обвел ручкой вокруг.

И я увидел, что вокруг нас стоят не просто окаменевшие существа, а тролли. Весь мой клан и мои мама и папа. Они застыли каменными статуями и не дождались моей помощи. Чуть в стороне находятся окаменевшие тетя Кретта, дядя Грокх, Хрюмзи и Кора. Слезы полились из моих глаз, впитываясь в черную землю.

— Ой, — еле успел отскочить маленький злодей, когда мои руки ударили по камню, где он сидел. — Все равно не порвешь цепочку, не старайся. Вскоре придет мантикора. Она-то вас постережет получше, чем я, неусидчивые вы какие. А там и мне с ней часть вашей энергии достанется. Камнями будете, камнями!

Я сидел, уткнув голову в колени.

— Не плачь, Ллок, — попытался успокоить меня Вель.

Он подошел ко мне и сел рядом. Я понимал, что ничего утешительного он не мог мне сказать, но его присутствие придало мне сил.

— Ты можешь колдовать? — спросил я. — Где твое Заклинание?

— Нет, — ответил волшебник, потрясая цепью, — руки связаны, да и все это место отбирает силы. Чувствуешь, как веет ужасом и болью?

— Кстати, вы про это? — запрыгал Неприятень, размахивая какой-то бумажкой.

Это было Заклинание Всепожирающего Пламени.

— Вот вам, вот! — Неприятень несколько раз разорвал страницу и подбросил высоко вверх клочки. Колючий ветер подхватил их и развеял по ближайшим кустам.

— Я все равно должен убить Черное Дерево, — сказал я, сквозь слезы глядя на окаменевших родителей.

— Убить мое Черное Дерево они собираются! — не унимался Неприятень, подскакивая на одном месте — Как будто у них это может получиться. Нет такого существа, которое может к нему подойти. Нет! Черное Дерево сильно. Оно накопило столько злости, что нет никого, кто мог бы преодолеть эту силу. И никакие заклинания на него не подействуют.

Неприятень на секунду остановился.

— А если бы кто-то и смог подойти поближе, знаете, как убить Черное Дерево? Нет? Тогда я вам открою страшную тайну — надо разбить его черное сердце. Только есть одна мелочь, именно сердце и накапливает все то, что так дорого моей душе, правда ее у меня нет — злость и отчаянье. Эх, мне бы такие запасы — только крохи со стола достаются. Так вот, если кто-то и сможет разбить сердце, то он примет на себя весь удар накопленных злых чувств. А этого никто не выдержит! Погибнет на месте. И теперь вы превратитесь в камень со знанием того, что у вас все равно ничего не получилось бы.

Неприятень вновь пришел в движение, закружившись на хвосте.

— Все, ухожу, ухожу, не буду отвлекать вас своей болтовней. Тем более что уже мантикору слышу. Но оцените, какой наше Дерево тонкий психолог. Поместить тролля возле своих родственников. Чтобы он в камень быстрее превратился от отчаянья. Если что — я неподалеку. Когда придет ваша пора, то я буду рядом. Вы только с этим не затягивайте.

Он исчез, как и не было.

Вместо него, раздвигая кусты, выползло то чудовище, которое я видел на карте в доме у капитана Гароша. Зубастая морда со сверкающими глазами, четыре мощные лапы, распластанные по бокам крылья — это было именно оно. Ядовитый скорпионий хвост возвышался за спиной существа.

Они, эти чудовища, неприятни разные, всегда были в нашем мире. Прятались по темным пещерам, скрываясь в темноте. Сейчас, почувствовав Черное Дерево, они пришли к нему на службу, словно шакалы, подбирая крупицы еды Черного Дерева — наши чувства.

Мантикора улеглась, положив голову на передние лапы, и принялась ждать.

— Неужели это конец, Ллок? — спросил Велигос, — Неужели мы скоро тоже превратимся в камень?

Я молчал. Я смотрел на каменные статуи моих родителей, и в моей душе не было ничего, кроме отчаяния».

Глава шестнадцатая,

в которой слышны разговоры врагов и друзей, а так же очень вовремя каркает ворон и шумит ветер

Слезы наворачивались на глаза. Продолжения в книге больше не было. Наверное, оно вообще больше не появится. А Ллоку я так и не помог. Книга лежала теперь чужая и холодная, шелестя на ветру пустыми страницами.

— Вовка, ты здесь? — послышался Валеркин голос.

— Да.

Я вытер набежавшую слезу и выбрался сквозь кусты на дорогу. Чьи-то руки крепко схватили меня и выволокли из кустов.

— Где книга? — раздался чей-то вопрос.

— Да вот же она, — ответил второй.

Из моих рук вырвали книгу.

Это были, судя по виду, именно те двое, что приходили к моей маме. Один из них аккуратно держал руку на плече у Валерки. Было заметно, пусть только дернется мой друг, попробует убежать, как рука тут же вцепится в него, словно лапа хищной птицы. Второй одной рукой держал меня под локоть, а другой сжимал мою книгу.

Глаза у Валерки — красные. Он плаксиво смотрел на меня, словно просил прощения: «Извини, так получилось. Они заставили меня выдать наше место, и у меня не было другого выхода».

— Кто вы? — спросил я.

Голос получился каким-то тонким, не моим совсем.

— Из милиции, — ухмыльнулся тот, что держал меня. — Да и какая тебе уже разница.

Вот это «уже» мне совсем не понравилось. Нехорошо он это произнес. Аж мороз по коже. Что делать? Звать на помощь? Безлюдно в парке. И голос не слушается — не хочет кричать. А если кто и услышит, то вот эти двое покажут документы каких-то спецслужб, и все — не докажешь ничего. А то и нашего спасителя вместе с нами… того… Неужели все, приехали, как говорится?

Лица этих двух ничего не выражали. Хотя я чувствовал, что рады они были, что нас поймали и книгу заполучили. Глаза скрывали за темными очками. Ну, прямо шпионы какие-то из старых фильмов. Этот, что в меня вцепился, он той же рукой, которой книгу держал, снял очки и в карман на груди положил. Книгу распахнул, видимо, без очков ему лучше видно. И тут я ужаснулся — его зрачки были черными бездонными провалами. Да, такие гляделки у нас всякий за темными стеклами скрывать будет, чтобы не выделятся. Особенно, если ты слуга Черного Дерева.

— Вы же слуги Черного Дерева!

Он вздрогнул слегка, закрыл книгу и очки обратно на нос нацепил. Глаза спрятал.

— Какая умная молодежь пошла. А ну, давай!.. — меня грубо потащили в сторону.

Валерка так же послушно шел, ведомый вторым.

Вот теперь было самое время кричать. Ведь это действительно слуги Черного Дерева! У нас на Земле! В моем городе! И, наверное, живыми нас не выпустят. Куда же они нас?.. Неужели — к Черному Дереву? Надо вырваться — и бежать! Бежать надо, а мы послушно, как овечки, идем.

Вверху каркнул ворон. Громко и пронзительно. Захлопали птичьи крылья.

— Постойте, пожалуйста! — услышали мы сзади.

Я обернулся. Слуги Черного Дерева — тоже. На дорожке стоял дядя Гена. Мой лучший в мире папин друг.

— Куда вы этих молодых людей ведете? — поинтересовался он.

Я не успел вскрикнуть, предупредить дядю Гену, как тот, который меня держал, полез во внутренний карман. Дядя Гена щелкнул пальцами, и хватка держащей меня руки стала слабой-слабой. Мой похититель обмяк и сел на землю. Он, конечно, противился этому — пытался подняться, но у него ничего не получалось. И руки не слушались, пистолет выпал из непослушных пальцев и скользнул в кусты. Второй похититель даже не сел — упал плашмя на дорожку. Валерка вырвался, а я уже крепко вцепился в дядю Гену двумя руками, прижался к его пиджаку.

— Дядя Гена! Это слуги Черного Дерева! Нас похитить хотели!

— Тише, Вова, тише. Я все знаю, — положил мне на голову руку дядя Гена. — Только нет у них здесь власти. Не выросло еще в нашем мире Черное Дерево.

— А откуда вы знаете? — удивился я.

Дядя Гена осторожно меня отстранил, поднял с земли книгу, стряхнул с нее пыль.

— Это для тебя я дядя Гена. А для них — Генноур Великий. И пусть уповают на то, чтобы наши пути больше не пересеклись. Держи, это твое, — он протянул мне книгу.

Через несколько минут мы, оставив слуг Черного Дерева барахтаться в пыли дороги, уже были у выхода из парка. Все это время я привыкал к тому, что папин друг — это родной дядя волшебника Велигоса, он совсем из другого мира. С трудом привыкал. Как-то не вязался образ добродушного дяди Гены с могучим волшебником.

— Подожди, — сказал он. — Твой товарищ совсем себя плохо чувствует.

И, правда, Валерка шел с довольно побелевшим лицом. Его нижняя губа нервно тряслась.

— Вы… вы правда в-волшебник? — заикаясь спросил мой друг.

— Да, — улыбнулся дядя Гена, или, вернее, Генноур Великий. — Тебя это смущает?

— Н-н-нет. Сесть хочу.

Мы сели на лавочку. Я положил книгу возле себя.

— Что нам делать, дядя Гена? — не мог я его по-другому называть. — Ведь Ллок с Велигосом в плену у Черного Дерева и вот-вот могут погибнуть. А я все время стремлюсь помочь, но не знаю как.