Вторая смена - Лариса Романовская

Дуреха малолетняя, ну запомни: баллончик только в кармане носят, причем зажатым в ладони, подогревать его надо, чтобы сразу сработал. Но тебе он не поможет, даже если бы теплым был, – пары секунд не хватило на то, чтобы вытащить, нажать.

Давай, маленькая, шевелись… Он ведь не успел, да? Только за горло взял и одежду расстегнул немного? Это не больно, это только страшно. Ну же, поднимайся. Этот скот тебе ничего больше не сделает, он теперь только хрипеть может и ругаться ошметками незнакомых слов. Проклятья на всех языках одинаково звучат, что у гастарбайтера, что у фашиста, я проверяла. Все страшное кончилось. Прибежали непонятно откуда две умные сильные собаки и спасли…

– Фонька! Да оставь ты этого уеее… у-у-у-ууу!

– Убью! Убью, гада… загррррызуууу. Задеррруууу… У-у-у-у…

– Фонечка! Прекрати! Несоответствие…

– Сучара ты бацильная! Я тебя уррр… Уррр… урррою-юу-у-у…

– Фонька!

– Цыпа-цыпа… кис-киса… Мама! Собачка то есть…

Девчонка, из-за которой заварилась эта кутерьма, стала оживать. Курточку застегнула, теперь стоит, джинсы натянуть пытается. Сумку я ей из кустов принесла, газовый баллончик тоже прямо к ногам подкатила лапой. Все вроде на месте, сейчас оденется и провожу. Вот только надо Фоньку с этого урода снять.

Нам мирских до смерти загрызать нельзя, даже если очень хочется. Это во-первых. А во-вторых, девочка Фоньку боится. Решила, что он бешеный и потом на нее бросится, тоже покусает. Это мы переборщили.

– Фонь! Ну прекрати уже! Ребенка испугал! Фоня…

– Киса-киса… хорошая собака, умная собака, собача моя. Спасибо тебе, да? Ой, мама…

– Убью! Убью на хрен, понял?

– Ам… грх… грх… арк… арх…

– Атос, фу! Ко мне! Атос! Я кому сказала?

И откуда эта баба здесь нарисовалась? С неба свалилась, что ли? Ну если кто из наших, то точно с неба, вороной прилетела.

– Фу! Плохая собака! Я кому сказала, Атос, ко мне! – скрипит женский голос.

Точно из наших. В реестре московского Сторожевого списка оборотные клички всех Спутников, Отладчиков и Смотровых указаны. И Фонька, независимо от породы, – именно Атос. А я, если что, Джулька. Приятно познакомиться.

Мы конвоируем мирскую Танечку до ее дома, который находится строго по ту сторону парка. Девочка-припевочка шмыгает носом и шкрябает подломленным каблуком, наша коллега мирно чавкает ботинками, мы с Афонькой бодро стучим когтями, тщательно игнорируя всякие там «рядом» и «ко мне». А вот на Танино «собача моя хорошая» я вскидываюсь. Честно тычусь носом в ладошку, которая пробует меня погладить, да промахивается:

– А вторую вашу собаку как зовут?

– Дже… Же… Ей в питомнике дали очень сложное имя, по родословной. А дома мы ее зовем Жучка! – выкручивается коллега-стервоза.

Узнала она меня, причем влет. Но кличку не запомнила. Или бухнула наугад, слепив нечто среднее из «Дуськи» и «Жеки». Вот спасибо! Хотя кого-то из наших баб и вправду в такой ситуации Жучкой называют. А Ленку мою дорогую так вообще Тяпой.

– А еще очень хорошо помогает обычная аптечная ромашка. Попробуй обязательно, – на прощание наша коллега начинает трындеть про разную косметическую хренотень. Сухо и вежливо, будто лекцию читает в Шварцевском институте! Точно, там-то я ее и слышала. В коридоре, на перемене, когда она объясняла некому Славику принцип прорастания яблони сквозь линолеум и другие напольные покрытия. Тамара ее зовут. Временно замещающая Ленку деваха.

Мы проводили Таню до лифта. Теперь можно разобраться в произошедшем.

– Коллеги, ну что за свинство? Три Несоответствия, да еще на чужом участке!

Фонька кряхтит и фыркает, оборачиваясь человеком прямо в подъезде, в закутке у почтовых ящиков. Я независимо чешу лапой за ухом, скребу когтями по цементному полу и придумываю реплику поязвительнее. Сейчас отдышусь и тоже перекинусь. Все-таки насильника грызть – это трудная работа, взаправду собачья.

– Пардон, мадемуазель. Увлеклись… – бархатно шуршит Фонька, не обращая внимания на свой угвазданный спортивный костюм.

Тамара зажмурилась. Она что, решила, что Фонечка в натуральном виде предстанет, без трансформации шмоток в шерсть и обратно? Этому вообще-то на шестом курсе учат…

– Доброй ночи. – Фонька чуть морщит лоб. Лицо не разработалось, гримасы плохо приживаются. Сразу вежливое недоумение не изобразишь: – Афанасий Макарович Гусев, к вашим услугам…

– Спасибо, я вас помню.

– Вы сегодня прекрасно выглядите.

Тамара молчит и смотрит почему-то на меня. Ну что, прогавкать ей свое мнение? Насчет того, что в этом задрипанном берете и древних ботинках она на пугало похожа? Хоть бы накрасилась, прежде чем на работу выходить.

– Пожалуйста, объясните, зачем вы полезли на чужой участок? Это… непорядочно, – Тамара сжимает кулаки в карманах тусклого жакетика. Молодая-то она молодая, а шмотки старые, от прошлой жизни. Какая запасливая… хм… мышка-норушка.

– Прошу прощения. Ситуация была форс-мажорная. И поэтому мы с коллегой не могли не вмешаться. Инструкцией такое дозволяется. Правда?

– Гав!

– Простите, я про вас забыла. Добрый вечер…

– Р-р-р-р! – Я яростно и очень старательно чешусь.

– Я прошу прощения за несвоевременное вторжение и готов оформить происшествие.

– Оформить – это хорошо… – Тамара смотрит на Фоньку так, будто он не насильника на территории поймал, а сам порешил кого-нибудь, причем в особо изощренной форме.

– Я надеюсь, наш инцидент исчерпан? Смею уверить, что мы руководствовались только благими наме…

– Согласно инструкции вы должны были работать зеркальный вариант, а не заниматься… членовредительством!

– В целом вы правы. Но в подобном состоянии зеркально отражать эмоции довольно затруднительно. Псу это не под силу. Даже очень породистому.

Колпакова мнется. Видимо, экзамен по бестиям не сдала. В зверином облике ведьмачить трудно. Особенно фиксировать и передавать эмоции. «Ставить зеркало», если на нашем жаргоне. При правильной расстановке убийца или насильник получает все переживания жертвы – боль, страх, шок… Большинству этого хватает навсегда. Но это ювелирное ведьмовство, его всегда в практическую часть диплома требуют включать. Не каждая собака с таким справится.

– Незнание не оправдывает. Тем более, вы мне вместо психологической травмы сделали физическую. То есть не мне, а мирскому…

– Откуда мне было знать, что вы неподалеку? А уберечь всех мирских от неприятностей…

Фонька даже перед Старым никогда так не оправдывался, а тут заюлил. Можно подумать, что эта мымра не за районом следит, а за всей Москвой, если не за всей планетой. Царица Тамара, тоже мне!

– На весь подъезд кричать не надо, тут люди спят, между прочим. И, пожалуйста, передайте вашей коллеге, чтобы она так громко не чесалась.

– Передам. – Афанасий наконец-то поворачивает ко мне голову, ничего не говорит, только вздыхает виновато. Я презрительно рычу и продолжаю искать на себе блох.

– Мне придется составить рапорт, – все еще скрипит Тамара. – А теперь будьте добры, не мешайте. У меня сейчас обход.

Мы вытряхиваемся из подъезда все вместе: сперва Фонька выпускает на улицу меня, потом, чуть замешкавшись, дает пройти Тамаре. Досадой и смущением пахнет от него сильно – это я как собака могу сказать. Вон, даже на пороге запнулся, я все надеялась, он Тамару дверью стукнет, а он, наоборот, улыбнуться ей попробовал.

Зря, Фонечка! Она же правильная. Если на твою ухмылку снова клюнет, то будет гайки закручивать, подтягивать тебя, несовершенного, до своего блистательного уровня. Она же еще в той жизни в универе была такая. Или забыл, наконец?

– Удачной ночи!

Тамара вежливо зевает, прикрывая рот ладонью. А мне сейчас из собаки очень хочется перекинуться в птицу или даже бабочку – чтобы улететь отсюда, не мешать. Как же у них с Фонькой тогда все искрило, просто фейерверком!

– Да, спасибо. И вам… и тебе то есть, – помнит он ее. Поэтому и мнется так.

– Афанасий Макарович, я вас очень прошу, держите себя под контролем. Мирские не виноваты… в вашем темпераменте!

– Постараюсь…

Фонька почти спотыкается об меня. Пялится на припаркованные впритык машины. Там сигнализация бьется – голубой нежной точкой, как венка на виске.

– До свидания… – Она смотрит теперь на меня: – Удачной ночи, коллега!

– Удачной охоты, – подыгрывает Фоня. Я фыркаю в ответ и даже машу хвостом.

Колпакова морщится:

– Да, наверное, так… До свидания.

– Вас проводить? – вскидывается Афанасий.

– Ни в коем случае. У вас сегодня много работы, не отвлекайтесь.

Ботинками по асфальту Тамара лупит так, словно печати ставит. Не то «расстрелять», не то «разлюбить»!

– Чего-то мы чересчур. – Афанасий хлопает по карманам в поисках ключей. Я неспешно трюхаю, утыкаясь носом в Фонькины замызганные штаны. Был псом – как сладко пах-то, а? К лешему, сейчас переброшусь, не буду мучиться.