Дети войны. Народная книга памяти - Коллектив авторов

Как-то раз мама вышла на базар купить кусочек хлеба и увидела своего папу, а он ее не узнал, так как думал, что мы все расстреляны. Немцы приходили к нему домой и уже расспрашивали, где твоя дочь и внуки. Дедушка забрал нас и привез в деревню. Когда бабушка увидела нас, то упала в обморок. Затем дедушку вызвал староста и говорит: «Почему твоя дочь не приходит регистрироваться?» Немцев в деревне не было, и староста сказал, что если они узнают про отсутствие регистрации, то всю семью повесят. Дедушка пришел домой и сказал бабушке печь лепешки, чтобы отвести ночью нас с мамой в лес. Когда стало темнеть, пришли партизаны и, услышав рассказ дедушки, сказали: «Не бойтесь, вся деревня окружена партизанами». А через несколько дней вошли наши. Потом освободили Севастополь. Это было 9 мая 1944 года.

Мы мылись золой…

Ерышева Марта Сергеевна, 1936 г. р

Родилась 23 марта 1936 года. К началу войны семья жила в Севастополе на улице Большой Морской. 22 июня мы проснулись утром, родители нас собирались куда-то отвезти. О начале войны узнали по радио – отлично помню голос Молотова. Утром после первого налета пришел кто-то из детей постарше и сказал, что неподалеку осколком мины убило мальчика, помню, как он лежал на столе посреди двора.

До начала осады города запомнились бомбежки. Родители вместе с нами ушли из дома, так как бомбы стали падать рядом с местом, где мы жили. Позже наш дом все равно разбомбили, но мы к тому моменту уже жили у знакомых. Во время войны все старались помогать друг другу. С водой было сравнительно неплохо, так как неподалеку были скважины.

Перед тем как немцы заняли город, родители нас предупредили, чтобы мы при них ни в коем случае не начали петь наши песни.

Перед тем как немцы заняли город, родители нас предупредили, чтобы мы при них ни в коем случае не начали петь наши песни.

Севастополь мы покинули, после того как в город вошли немцы. К тому моменту было очень голодно, все было разрушено. Накануне зимы 1942–1943 годов мы ушли из города в село Орлиное. Помню, как партизаны приходили в барак, где мы поселились. Родители рассказывали, что партизаны увели старосту, и что после этого жизнь у нас началась ужасная, так как сын старосты не давал проходу моему отцу.

В эмалированной кружке мама варила горох, и мы на четверых его делили.

Но и из Орлиного нам пришлось уйти – отец ранее работал на советском предприятии, и об этом знали люди, жившие в деревне. Наша родственница предупредила нас, что лучше переехать, во избежание неприятностей.

Мы перебрались в деревню под Симферополь, а позднее в село Сарабуз (сегодня это поселок Красногвардейское), где был аэродром. Жить там было очень сложно из-за постоянных бомбежек советской авиации. Поэтому мы двинулись на восток Крыма в сторону Керчи и в одной из деревень жили вплоть до освобождения.

Местное население относилось к нам хорошо. В Сарабузе нас приютила женщина, она относилась к нам, как к родным. На всем нашем пути скитаний всегда находились люди, которые нам помогали. В поселке Биюк-Онлар (сегодня – поселок Октябрьское) нас приютила местная семья. Но однажды ночью началась облава, в дом пришел немец и через переводчика потребовал, чтобы мы к утру покинули дом.

Помню, как кушали конский щавель и паслен, из которого мама делала вареники. Мыла не было. В степном Крыму собирали траву, жгли и мылись золой.

В ту ночь моя мама полностью поседела

Живов Владимир Иванович, 10.04.1934 г. р

В 1941—42 годах я и моя сестра Галина находились вместе с родителями в осажденном городе Севастополе. Отец был военнослужащим, офицером, служил в береговой обороне ЧФ. Мать была домохозяйкой. Я и моя сестра – дети шести и пяти лет.

В ночь на 22 июня 1941 года мы проснулись от сильных взрывов в районе Севастопольской бухты. Это, как оказалось, с немецких самолетов сбрасывали морские мины.

От периода осады города врагом остались в памяти постоянные бомбежки, артиллерийские обстрелы, дым от пожарищ, голод и смерть. Город был полностью разрушен. Перед сдачей города немецко-фашистским захватчикам мать, меня и сестру эвакуировали на Кавказ военным кораблем.

В ночь на 22 июня 1941 года мы проснулись от сильных взрывов в районе Севастопольской бухты. Это, как оказалось, с немецких самолетов сбрасывали морские мины.

В ночь на 18 мая 1942 года на корабле было объявлено, что нужно соблюдать спокойствие, что наш корабль окружен немецкими подводными лодками. Моя мать, глубоко верующая, всю ночь молилась Богу и святому Николаю Чудотворцу о спасении. Было холодно, на корабле находились женщины, старики, дети. Матросы укрывали нас бушлатами, и мы спаслись. В ту ночь моя мама полностью поседела. Благодаря Божьему заступничеству мы дошли до города Туапсе. Там нас встретил отец. В освобожденный Севастополь всей семьей вернулись в августе 1944 года.

Из-за нехватки воды умывались шампанским

Касич Инна Ивановна, 1924 г. р

Был июнь 1941 года. Город жил своей обычной жизнью. Люди работали, веселились, мечтали. В школах проходили выпускные вечера. Мы жили в Севастополе на Петровой слободке, вторая линия Бомбор, дом 20, после войны – номер 49.

21 июня 1941 года, как обычно, легли спать. Ночью услышали страшный гул самолетов. Мы проснулись, а мама выбежала на балкончик и увидела прожектора, которые освещали эти самолеты. Они так низко летели, что можно было различить на них знаки, тогда мы не знали, чьи они, думали, что начались учения. А мама сказала: «Нет, дети, это война!» А мы не знали что такое война. Утром 22 июня объявили по радио о нападении Германии на Советский Союз.

С собой люди брали то, что могли унести, как-то пытались спрятаться от бомбежек. Эвакуировались на кораблях, самолетах, и даже на подводных лодках. Зато мародеры пользовались случаем и все очищали: квартиры, дома – у них цель была своя.

Наш город бомбили каждый день, земля содрогалась, было очень страшно. Не знали куда бежать, что делать. Люди с детьми бежали в сторону железнодорожного вокзала – он стоял в черном дыму. С собой люди брали то, что могли унести, как-то пытались спрятаться от бомбежек. Эвакуировались на кораблях, самолетах, и даже на подводных лодках. Зато мародеры пользовались случаем и все очищали: квартиры, дома – у них цель была своя. А мы решили остаться: пусть нами распорядится судьба. Но все, что мы видели, что испытывали, – словами не передать. Прятались дома под скалой: там поставили кровати, а кто-то спал на досках или даже на табуретках. Хотя какой сон, когда бомбили постоянно!

Семья у нас была большая: дедушка, бабушка, мама, сестра, брат, мамина сестра и ее дочь, двое ее внуков – все местные. Соседи с Бомбор и с улицы Пластунской тоже жили у нас. Много было народа, жили очень дружно и сплоченно, делились каждым кусочком кто что раздобудет.