Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции - Лев Кривицкий

Предоставим слово Ю. Семёнову:

«Находки Летоли-18 и Элие Спрингс все авторитетные антропологи с самого начала рассматривали как примитивные, далёкие от людей современного типа. С такой оценкой согласны сейчас и сторонники концепции раннего африканского происхождения современных людей. Никто из них теперь даже не упоминает о находке в Мумба. По существу, сейчас говорят только о находках в Бордер-Кейв, Класис ривер маус кэйвс в Южной Африке и Омо Кибши» (Там же, с. 190) однако у всех трёх находок в Омо Кибши либо явно архаичные, либо частично примитивные черты. Детальный анализ находок в Бордер-Кейв привёл палеоантрополога Р. Корручини к выводу, что они далеки от полной анатомической современности, модерности. Находки в Класис ривер маус кэйвс слишком фрагментарны, чтобы можно было утверждать их принадлежность к современному типу. «Этот обзор, – пишет Ю. Семёнов, – делает понятным, почему практически все антропологи, независимо от их отношения к концепции, признают, что все африканские находки, которые легли в основу этой концепции, либо неясны морфологически, либо спорны по времени, либо, наконец, ущербны и в том, и в другом отношении…» (Там же, с. 23–24).

Этого нельзя, к сожалению, сказать об отечественных антропологах. Концепция раннего африканского происхождения людей современного типа излагается в качестве фактически обоснованной теории практически во всех учебниках по антропологии и антропогенезу, она заполняет страницы научно-популярных изданий, где палеоантропам Европы в лучшем случае отводится роль объектов метисации, т. е. генетического смешения с более «прогрессивными» выходцами из Африки. Неандертальцев называют нашими «ближайшими родственниками», «двоюродными братьями», «кузенами», категорически отрицая самую возможность их эволюционного пути в направлении хомо сапиенс, сделавшего их нашими прямыми и ближайшими предками. Своя своих не познаша. Трудно, конечно, разглядеть своего пращура в гротескной фигуре классического неандертальца, его голове и лице, хранящих в себе всё ещё так много обезьяньих черт. Но ведь ещё труднее узнать своего предка в прямоходящей обезьяне, начавшей пользоваться орудиями труда, ещё сильнее психологическое сопротивление почитанию в ней своего отдалённого предка. Тем не менее наука с абсолютной убедительностью доказывает наше происхождение от обезьян, и не признавать этого можно лишь по причине упорного игнорирования добытых наукой знаний или идеологического давления, оказываемого слепой верой.

Весомым аргументом, используемым сторонниками теории африканского происхождения хомо сапиенс, является ссылка на принцип необратимости эволюции, сформулированный бельгийским биологом А. Долло. Принцип Долло заключается в невозможности эволюционирующих организмов вернуться к тем признакам и естественным приспособлениям предков, которые были утрачены в ходе эволюции. Из этого принципа, истинность которого доказана огромным фактическим материалом палеонтологии и других биологических наук, следует признание невозможности организмов, вставших на путь специализации, вернуться к первоначальному неспециализированному состоянию. А так как классические неандертальцы признаются специализированным видом или в лучшем случае подвидом человеческого рода, за ними оставляют только два пути эволюции – специализироваться дальше или вымереть. А поскольку более специализированных потомков эти палеоевропейцы не оставили, следовательно, они вымерли, уступив дорогу эволюции более продвинутым африканцам.

Однако в этом умозаключении неверна прежде всего посылка. Неандертальцы не были узко специализированным видом или подвидом, их специализация к условиям приледниковой зоны не больше, чем приспособление представителей современных рас к условиям своего обитания. Чернокожие жители Африки приспособлены, если угодно, специализированы к жгучему солнцу своего континента, представители монголоидной расы – к ветрам бесконечных восточноазиатских степей. Это не мешает им быть людьми современного морфофизиологического типа. Точно так же современные представители европеоидной расы «специализированы» к климату и природным особенностям евразийского пространства. И классические европейские неандертальцы не были отдельным специализированным видом или подвидом. Они были переходным расовым типом палеоантропов, приспособленным и биологически, и посредством орудийной деятельности к суровым условиям современного им европейского континента, из которого они распространялись путём миграций и в Сибирь, и на Ближний Восток, и в Центральную Азию, и в Африку.

В отличие от рас современных людей, неандертальская раса сохраняла в себе множество обезьяньих признаков, но в меньшей степени, чем их предки архантропы. Но эти признаки нельзя путать со специализацией к условиям приледниковой зоны, это – остатки предшествующих этапов эволюции. Кости черепа у неандертальцев Европы были очень толстыми, но всё же менее толстыми, чем у хомо эректус. Шире был лоб и круглее затылок, исчез на нём угловатый выступ. Значительно более объёмным стал мозг, превысивший по величине объём мозга современного человека, но сохранивший остатки обезьяньей формы и конфигурации. А главное, возник присущий человеку как виду полиморфизм, выразившийся в огромном разнообразии форм черепа и скелета, и проявившийся у неандертальцев в причудливом, как бы «экспериментальном» сочетании примитивных и прогрессивных особенностей, признаков, восходящих к обезьянам, и черт, присущих людям современного типа. Все известные науке неандертальцы, от самых древних и до самых последних, несли на себе отпечаток перехода от обезьяны к современному человеку, пока, наконец, самые последние из них не утратили около 30 тысяч лет назад почти все примитивные, обезьяньи признаки, и не приобрели почти все современные, человеческие.

Но допустим, что неандертальцы по отношению к людям современного типа представляли собой не особый расовый тип и даже не подвид, а отдельный вид хомо неандерталензис. В этом случае ещё более важно отследить их трансформацию с постепенной элиминацией (устранением) обезьяньих признаков и естественных приспособлений. Ведь в таком случае перед нами готовая модель преобразования видов. Удивительно, что до сих пор никому из учёных это не приходило в голову. Сколько было затрачено усилий, чтобы найти переходные формы между предковыми и потомочными видами, сколько нападок в связи с этим было на дарвиновскую теорию эволюции, на допущение о постепенном преобразовании видов! Так вот же оно, это постепенное преобразование, вот как выглядят эти переходные формы! Только переход этот происходил не прямолинейно, а через многочисленные зигзаги, ответвления, через проявление в длинном ряде поколений прогрессивных признаков среди сохранения определённого набора признаков примитивных.

Видимо прав был германский мыслитель Маркс, когда он писал, что анатомия человека – ключ к анатомии обезьяны. Изучая преобразование обезьяны в человека, мы можем по аналогии постигнуть преобразование видов не только обезьян, но и других животных, и не только животных.

Тысячелетие за тысячелетием сменяли свой безостановочный бег, когда происходило преобразование неандертальцев в людей современного типа. Эти тысячелетия происходила столь же безостановочная биологическая работа неандертальцев, переросшая в человеческий труд. Они не только охотились, занимались собирательством и создавали убежища от ледниковых холодов. Делая всё это, они совершенствовали работой свои конечности, опорно-двигательный аппарат. Они общались, мыслили, усложняли языковые конструкции и тем самым совершенствовали свой речевой аппарат и свой мозг. Результатом явилось высоколобое существо, человек разумный.

Процесс окончательной трансформации неандертальцев в людей современного типа проходил по всей огромной территории, занимаемой палеоантропами от 40 до 30 тыс. лет назад. Но особенно чётко он прослеживается на примере находок в Израиле. В пещерах горы Кармель сохранились особенно ярко выраженные переходные формы, которые очень близки по своей анатомии к современному человеку, но сохранили явные следы неандертальского происхождения. Это реальные, хорошо изученные переходные формы, в отличие от африканских скелетов возрастом более 100 тысяч лет назад, которые были отнесены к современному человеческому типу путём тенденциозного игнорирования их примитивных признаков. То, что принималось за останки людей современного типа, найденных в Африке, представляет собой чаще всего останки африканских палеоантропов, расовые черты которых были обусловлены приспособленностью к тёплому климату, и потому кажутся более близкими к современному типу, чем европейские неандертальцы.

Морфофизиологическая нейтральность черт африканских палеоантропов была тенденциозно отнесена к их якобы прогрессивности. Эта нейтральность возникла вследствие отсутствия приспособленности к более тяжёлым природным условиям, которые послужили европейским неандертальцам мощным стимулом к совершенствованию палеоцивилизации. Не африканские палеоантропы без всяких на то мобилизационных стимулов превратились в людей современного типа и вытеснили, придя в Европу, живших там европейских палеоантропов, а совсем наоборот, европейские палеоантропы под действием колоссальной силы мобилизационных стимулов очень быстро, всего лишь за пять тысяч лет окончательно обрели современные формы и стали расселяться в необозримых просторах Азии и Африки. Но это «всего лишь» весьма относительно, если учесть, что вся история земных цивилизаций длится «всего лишь» 5–6 тысяч лет.