История Франции - Марк Ферро

мере того как в течение тридцати лет выжившие или родственники жертв все больше осознают свою еврейскую идентичность, по крайней мере в том, что касается требований пролить свет на эпоху Виши и ответственность каждого в этой трагедии, появляется все больше и больше работ и свидетельств об этой эпохе и о депортации. В период между 1945 и 1948 гг. была опубликована целая серия свидетельств и рассказов: историк Аннет Вьевьорка насчитала их порядка ста пятидесяти. Потом эти тексты почти совсем исчезли и вновь стали появляться после двадцати лет забвения: в период с 1987 по 1991 г. — около ста работ. Этот поток влечет за собой все больше информации, косвенный эффект от чего проявляется в том, что демонстрирует сомнительную правдоподобность свидетельства тех, кто мог заявить, что в период с 1940 по 1945 г. «ничего не знал». Без сомнения, руководители знали или не хотели знать после 1942 г., что итогом депортации было уничтожение. Геноцид. Эти политические лидеры или чиновники на высших постах прекрасно все знали. А жертвы? Следует поинтересоваться, что является правдой: вера времен войны в то, что «мы мало что знали», или вера сегодняшнего дня в то, что «они знали всё»? В этом и состоит истинный вопрос. Иностранцы и иммигранты, оказавшиеся во Франции накануне войны, конечно, значительно лучше представляли себе опасность, чем коренные французские евреи.

Есть и еще одно следствие возникшего потока информации: начиная с исторического «прорыва» Роберта Пакстона в 1973 г.[371] исследователи настаивают в большей степени на ответственности французских властей в деле депортации, чем на требованиях немцев и на давлении, которое те оказывали. Напротив, историки гораздо меньше вспоминают о том, что в «свободной зоне» даже после ноября 1942 г., после ее оккупации немцами, режим Виши отказался помечать евреев желтой звездой независимо от того, были они иностранцами или французами. Или же если режим виновен в арестах французских евреев в оккупированной зоне, а двадцать тысяч из них пропали навсегда, то оставшиеся восемьдесят тысяч французов, причисленных к евреям, были спасены, о чем режим Виши и не подозревал. Тем не менее это произошло благодаря существованию свободной зоны и в большей степени благодаря солидарности со стороны населения, в частности низшего духовенства.

Ответственность за геноцид была также частично перенесена с немцев на режим Виши, как можно судить на примере символического маршрута, отраженного в названии книги Жоржа Веллерса. В 1946 г. Веллерс, ранее живший на оккупированной территории, выбрал для книги название «От Дранси до Аушвица» (издательство «Сентер»); в 1973 г. издательство «Фаяр» переиздало книгу, дополнив заголовок, который стал звучать так: «Желтая звезда в эпоху Виши. От Дранси до Аушвица», и эта же книга была переиздана в 1991 г. издательством «Тиресиас — Мишель Рейно» под названием «История одного еврея в эпоху Виши», что довольно спорно, так как Жорж Веллерс никогда не был в свободной зоне.

Так эволюционирует «историческая» память, причем не только память отдельных людей… Сила подобных отклонений осложняет процесс формулирования выводов по одному из аспектов поставленного нами вопроса, а вовсе не по вопросу об ответственности руководителей — этот вопрос как раз позволяет объяснить существование движения «раскаяния» по данным проблемам, связанным с появлением идеологии прав человека, столь могущественной в последние годы. Вне зависимости от того, идет ли речь о республиканской преемственности или о ее отсутствии между Третьей республикой и послевоенными годами, следует признать: Жак Ширак стал первым президентом с 1945 г., кто публично признал вину государства в эпоху Виши и порвал с позорным молчанием.

Харки и другие жертвы Фронта национального освобождения Алжира

Драма алжирцев, воевавших за Францию (харки) легла бесславным пятном на режим того, кто стремился воплощать собой честь Франции, — генерала де Голля. Тем не менее де Голль вовсе не пребывал в абсолютном неведении относительно того, что может произойти… Одному из депутатов Национального собрания второго созыва, у которого пять родственников были убиты ФНО и который сказал, что в независимом Алжире он не перестал бы страдать, де Голль ответил: «Ну что же, вы будете страдать».

Но пострадали не только эти депутаты, без сомнения избранные не без подтасовок. Пострадали и все те, кто когда-то был солдатом на полях Второй мировой войны, кто отправился служить в армию, как другие шли работать в порт, кто вступил в местные вспомогательные формирования (харки), чтобы защищаться от террористических атак или шантажа ФНО, — все они сражались в силах «поддержания порядка». Это касается о тех, кто участвовал в управлении страной, — чиновников, медсестер и прочих лиц, — кто чувствовал в свой адрес угрозу и кого Франция должна была защищать: таков вопрос чести. В совокупности речь шла о населении в 250 тысяч человек или о миллионе, считая их семьи, из которых 45 тысяч человек были харки (не считая членов семей).

Эвианские соглашения гарантировали безопасность имущества и людей после окончания алжирской войны; согласно им, Франция также ограничила количество мусульман, находящихся под угрозой и имеющих право на переезд во Францию: в конце 1963 г. к их числу относили порядка 50–70 тысяч человек.

Таким образом, по расчетам, по меньшей мере, 100 тысяч человек были истреблены в Алжире сразу же после получения страной независимости.

Оставшиеся смогли, уже потом, переехать во Францию, но условия их приема были столь постыдными, что это привело к бунтам на территории их проживания во Франции в 1975-м, а затем в 1991 г. Появляется понятие «харки». Но с судьбой этих фронтовиков, если они выходили из тени, не считалась история, большая часть которой умалчивалась.

Трагедия алжирцев-харки в действительности всего лишь верхушка айсберга, всплывшая только сейчас. Айсберга, сотканного из исторической правды, память о которой глубоко спрятана.

Сначала, пока несправедливость колониального режима придавала легитимность восстанию мусульман в Алжире, а методы поддержания порядка с применением репрессий давали почву для возмущения республиканской общественности во Франции, наблюдалось желание не замечать, что в ходе борьбы ее жертвы превращались в угнетателей и убийц. Действительно, с 1954 г. объектами террора стали не только представители власти и прочие европейцы, но и мусульмане,