Тени старого Тбилиси - Инга Александрова

но мы сейчас что-нибудь придумаем!

Через минуту на столе появилась палка колбасы, добрый кусок сыра сулугуни, который я так успела полюбить в Тбилиси, хлеб, остатки пхали — овощной закуски, и маслины. Последние очень выбивались из набора холостяцкого холодильника, но Ника на мой удивленный взгляд пожал плечами и заявил, что просто их любит. Он достал две банки пива, поставил одну передо мной, открыл и с ногами залез на стул рядом со мной:

— Ну, рассказывай!

— Что? — я с аппетитом жевала сыр и закусывала его хлебом, будто это была самая вкусная еда, которую я пробовала в Тбилиси.

— Как Гванца тебя выгоняла? — он откровенно смеялся надо мной. — С метлой или с тряпкой?

— Ника, это не смешно!

— Это смешно!

Он так заразительно смеялся, что я начала смеяться вместе с ним. Напряжение, которое сковывало меня последние два часа, начинало таять.

— Ника, что мне делать?

— А что ты хочешь?

— Я серьезно! Я не хочу, чтобы Гванца на меня злилась… — это была правда. Я могла найти другое жилье в Тбилиси, но от одной мысли о том, что я вот так вот расстанусь с этой удивительной, пусть и очень вспыльчивой женщиной, у меня сжималось сердце.

— Ну тогда пойди завтра к ней и скажи ей об этом.

— Она меня убьет…

— Скорее всего!

Он снова пронзительно засмеялся, и я больно ущипнула его за плечо. Он был прав во всем — и в том, что нужно было поговорить, и в том, что я вряд ли уйду после этого разговора живой.

— Не переживай, Эка, завтра Гванца будет снова рада тебя видеть, я уверен, — он улыбнулся, потирая место, за которое я его ущипнула. — Я могу пойти с тобой.

— Да? Спасибо!

— За Гванцу! — он поднял банку пива. — За то, чтобы Тбилиси завтра не потерял двоих прекрасных людей, меня и Эку!

Он снова рассмеялся. Его смех никак не менял ситуацию, но от него мне становилось намного лучше и легче. Я смотрела на него и улыбалась в ответ, наклонив голову, молчаливо соглашаясь с его шутками. Вдруг он взял мою руку и поцеловал ее, как какой-нибудь джентельмен из старого фильма — и этот жест стал для меня таким неожиданным, я ни за что бы не вспомнила, кто вот так в последний раз целовал мою руку и целовал ли вообще.

— Не переживай, все будет хорошо, — уверенно сказал он, так и не отпустив мою ладонь.

— Ника, спасибо, — мой голос звучал неестественно, я вдруг снова начала волноваться. Мне хотелось его обнять, но я не решалась это сделать.

— Иди ко мне, — к моему большому облегчению, он сам сгреб меня в своих объятиях. По-дружески или нет — мне было уже все равно. Мне просто хотелось этого тепла. Я положила голову ему на плечо, растворяясь в его запахе, и лишь на периферии моего сознания мелькнула мысль о том, что сейчас между нами может снова что-то произойти.

Но ту тонкую, хрустальную нить близости и понимания, что вновь возникли, вдребезги разбил телефонный звонок. Ника мгновенно выпустил меня из рук, схватил телефон и вышел в соседнюю комнату. Меня обдало холодом и пустотой. Я не понимала, о чем он говорил, но зато успела увидеть на экране фотографию той самой девушки, с которой он был утром возле метро.

Быстро убрав со стола, я тихо взяла плед и устроилась спать на диване. После такого дня провалиться в сон оказалось несложно. Сквозь сон я увидела, как он принес теплое одеяло, подушку и легко поцеловал меня в щеку.

Глава 21. По душам

Утро было очень тяжелым — голова болела так, будто накануне три дня я провела в загуле. Сказывалась или усталость, или стресс, или и то, и другое. Я спала в одежде, хотя со мной был целый чемодан моих вещей, что тоже не добавляло комфорта. Просыпаться не хотелось, пробуждение возвращало меня к тому, на чем я остановилась вчера — к Гванце, отсутствию у меня места жилья и Нике.

Последний, кстати, нисколько не стесняясь моего присутствия, расхаживал практически голым по квартире и даже не пытался быть потише. Он то шумел в ванной, то гремел посудой на кухне, напевая незнакомую мне песню на грузинском языке. Понимая, что тянуть больше нет смысла, я окончательно открыла глаза и, потягиваясь, села на диване — жутко неудобном.

— Эка, ты всегда столько спишь? Доброе утро! — Ника был бодрым, у него было отличное настроение, наверное, после вчерашнего разговора с той девицей. Я зевнула и недовольно посмотрела на него, но потом вспомнила, что все-таки он приютил меня посреди ночи, и я должна быть ему благодарна, и выдавила улыбку:

— Доброе утро! А ты всегда такой шумный? И раздетый?

— Ну да, — он улыбнулся и продолжил варить кофе. — Иди умывайся и давай пить кофе, сегодня у нас куча дел!

— Каких, например? — я встала и полезла в свой чемодан, чтобы найти зубную щетку и чистую одежду.

— Сегодня мы пойдем просить прощения у Гванцы!

— Нет! — взмолилась я.

— Да-да! — он казался до неприличия довольным. — У меня есть план, не переживай! Тебе с сахаром?

Я обреченно пошла в ванную. Хотелось спросить его про то, что он придумал на этот раз, но еще больше хотелось спросить его о девушке, с которой он вчера разговаривал не меньше часа. Последнее явно меня не касалось, поэтому я решила молчать.

Спустя десять минут он увлеченно рассказывал мне о том, как я смогу получить прощение Гванцы. Я должна была рассказать всю правду, но с новыми деталями — сказать, что это он, а не я, нашел дневник, это его распирало от любопытства и это он решил во что бы то ни стало найти Гиорги и разобраться в чужой истории. А меня по этой новой версии он обманывал и использовал, чтобы подобраться к Гванце. Для убедительности Ника предложил мне даже изобразить жертву домогательств — но это уже точно было слишком.

— Она точно тебя пожалеет и простит! Она меня терпеть не может и легко поверит в эту историю! — Ника наконец-то надел штаны и теперь жевал бутерброд. Я сидела напротив и ждала, пока мой кофе будет готов.

— С чего ты это взял?

— Она всегда на меня смотрит очень подозрительно! А какой допрос она мне устроила! — он рассмеялся, наливая кофе мне в чашку.

— На самом деле, ты ей нравишься, — я улыбнулась.

— Да ну? — он прищурился. — Это она тебе сказала?

— Ну, она сказала, что