Бухара в Средние века. На стыке персидских традиций и исламской культуры - Ричард Фрай

Нам неизвестно, какие договорные отношения или вассальный статус существовали между центральным правительством в Бухаре и местными династиями властителей Хинду в Кабуле, правителей Чаганиана, царей Северного и Южного Хорезма и др. Они признавали господство Саманидов, отправляли дары и подати и обеспечивали Бухаре военную поддержку, но, скорее всего, местное управление и государственная деятельность осуществлялись при минимальном вмешательстве Бухары. Однако провинциальное наместничество находилось под прямым управлением Бухары, и наиболее важным, как и наиболее всесторонним, в этом отношении являлся Хорасан. Здесь находилась развилка саманидских владений – земли севернее Окса управлялись из Бухары, а южнее из Нишапура.

Нам повезло с обширной информацией о Нишапуре – как из местных записей на арабском и персидском языках, так и из пространных описаний города географами. И если Нишапур можно принять за модель для описания других крупных городов Саманидского царства, тогда можно сделать некоторые общие наблюдения о царстве в целом. За исключением таких «вассально зависимых» государств, как Хорезм, Чаганиан и Исфиджаб, территории, управлявшиеся непосредственно из Бухары, отличались относительно небольшими размерами. Алп-тегин отправился в Нишапур наместником провинции и командующим армией Хорасана; но каким образом он осуществлял управление?

Нишапур, как и прочие города, вроде Герата, Мерва и Туса, имел своего реза – мэра, который обычно являлся членом влиятельного местного рода, хотя из Бухары могли прислать и постороннего человека. Мэр Нишапура происходил из известного в городе рода Микали, и этот пост стал практически наследственным, хоть номинальное назначение и исходило от Бухары. Город Нишапур с прилегающими окрестностями действительно управлялся Микали. Что вовсе не означало, будто у них не имелось противников, поскольку в городе всегда существовали соперничавшие группировки. Согласно географу аль-Макдиси, в большинстве городов Хорасана и Трансоксианы имелось по нескольку фракций, разделенных по социальным факторам, конфликтующим коммерческим интересам или просто по географическому признаку – по разным районам города. Самарканд, Мерв и несколько более мелких городов выделены им, как имеющие фракции, особенно приверженные ожесточенным столкновениям. Верхний город в западной части Нишапура соперничал с остальными районами, но, как и в других городах Ирана, чисто социальный антагонизм усугублялся религиозными факторами, в данном случае противостоянием шиитов и карматов, последователей Ибн Каррама (крупная ветвь секты исмаилитов, в 899 г. отделившаяся от основной ветви движения; карматы не признали основателя Фатимидского государства Убайдаллаха имамом и махди и ожидали пришествия истинного «сокрытого» имама Мухаммада ибн Исмаила. – Пер.). Однако в этот период Бухара была менее подвержена внутренним конфликтам просто потому, что здесь располагались центральные правительственные властные структуры. После падения Саманидов ситуация резко изменилась, и религиозным лидерам города пришлось взять политическую власть в свои руки.

Лидеры народных масс Бухары принадлежали к ханафитским судьям и были образованными людьми, но в ранний саманидский период одно имя среди них стоит особняком – это ранее упоминавшийся род Абу Хафс. О взаимоотношениях между различными членами рода источники дают достаточно путаную информацию, но нам известно, что первый влиятельный представитель этого рода, Абу Хафс аль-Кабир (ум. 832), перед тем как вернуться в Бухару, учился в Багдаде у ханафитского ученого Мухаммеда ибн Хусейна аль-Шейбани (ум. 804). Он стал ведущим ханафитским лидером в Бухаре и обладал влиянием не только среди своих коллег, но и над народными массами. Его гробница находилась вблизи Бухары, на холме, носящем его же имя, и стала объектом паломничества. Его сын, Абу Абдалла ибн Абу Хафс, был именно тем человеком, кто написал саманидскому эмиру Самарканда, Насру ибн Ахмеду ибн Асаду, прошение с просьбой прислать нового правителя для Бухары. Абу Абдалла вышел из города, чтобы встретить Исмаила, брата Насра, когда тот прибыл в Бухару в 874 г., и безоговорочно поддерживал его до самой своей смерти в 877 г. Другой Абу Абдалла ибн Хафс упоминается как глава гази Бухары во времена эмира Нуха ибн Мансура, который высоко ценил его, хотя взаимоотношения самого эмира с родом ханафитских судей неизвестны. Мы знаем, что после свержения власти Караханидов управление городом приняли на себя ханафитские судьи из рода Али Бурхан. Таким образом, ситуация в Бухаре не была в точности такой же, как в прочих городах саманидских владений.

Судьи отвечали не только за соблюдение закона, они были еще и учителями. Нет свидетельств тому, что в Бухаре при Саманидах существовали организованные на постоянной основе школы, подобные более поздней академии Низамия в Багдаде, и любые упоминания о медресе, как их стали называть позднее, не соответствуют хронологической точности. В те дни учителя давали уроки или в собственных домах, или в рибатах, что можно приблизительно перевести как «монастырь» или «укрепленная мечеть». На исламской границе рибаты служили в качестве фортов, куда стекались гази для битв с кочевниками или неверными тюрками, но с отдалением границ слово «рибат» изменило свое значение и стало синонимом мечети или религиозной школы. Интересно заметить, что слово попало к волжским булгарам и потом появилось в древнерусских хрониках, как «ропата», для обозначения мусульманской мечети. Хотя термин «медресе» не был в обращении в саманидский период, он появился вскоре после падения Саманидов и, определенно, в Багдад попал с востока. Следовательно, можно предположить, что в самом конце эры Саманидов уже произошло зарождение института образования. Медресе можно было бы обозначить как высшую школу, где профессора обучают своих студентов нескольким предметам по некоему подобию программы. Тут источники подводят нас, и мы не можем определить, имелись ли такие школы в Бухаре или других городах государства Саманидов, но, если медресе и существовали на самом закате династии, они, по всей вероятности, были недавним нововведением.

Если собрать по разным источникам имена всех улама, то есть религиозно образованных людей Бухары, то получился бы весьма впечатляющий список. Как мы уже упоминали, говоря об Ибн Сине, слава Бухары как центра образования не меркла до самого конца династии Саманидов – и даже пережила ее. Разумеется, Бухара продолжала оставаться центром искусств и ремесел, но мы обладаем лишь несколькими произведениями, точно относящимися к тому периоду. Как ни странно, ни одно из саманидских строений, за исключением так называемой гробницы Исмаила, о которой мы уже упоминали, не сохранилось, тогда как построек времен Караханидов и более поздних уцелело довольно много. Можно предположить, что некоторые саманидские здания перестраивались в более поздние периоды, однако экстенсивное использование дерева, столь уязвимого для огня, можно, по-видимому, назвать причиной отсутствия сохранившихся до наших дней ранних построек.

Но что произошло с так хорошо организованным правительством и чиновничьим аппаратом, созданными Исмаилом и его ближайшими преемниками? Из источников мы знаем об успехах Исмаила, число которых должно быть немалым, даже несмотря на склонность авторов относить на счет основателя династии более поздние достижения или благодеяния. Например, Исмаилу приписывалось учреждение единой системы мер и весов в своем государстве, и, как выяснилось, некоторые ее единицы названы с использованием его имени, что указывает на правдивость письменных источников. С другой стороны, значительная часть государственных структур должна была развиваться на протяжении некоего периода времени, а не сразу стать изобретенной от начала до конца первым эмиром династии. Чиновничество, насколько об этом можно судить, продолжало разрастаться, как это обычно происходит с любой бюрократией, но основной переменой во времена поздних Саманидов явилось то, что чиновничество стало полностью подчиненным военачальникам. Нуху ибн Насру, дабы взойти на трон, пришлось расположить к себе гвардию, тогда как последующие правители уже опирались на поддержку военных для укрепления своей власти, и они прекрасно это осознавали, вознаграждая и подкупая военачальников. Тем не менее к созданной Саманидами государственной структуре с почтением относились даже тюрки, что вызывало восхищение более поздних авторов. Более того, она послужила моделью для последующих династий Газневидов и Сельджуков.

Когда правитель был силен, он консолидировал властные группы своего государства, но, как уже упоминалось, когда правитель терял силу, военная партия доминировала над правительственной. Однако военные не узурпировали положение бюрократии, а скорее действовали через своих марионеток среди чиновничества. Различия между тремя классами влиятельных людей в государстве Саманидов установлены более чем точно. Практически можно охарактеризовать эти три класса как касты, своего рода продолжение идеального, состоящего из трех частей общества доисламского Ирана: стоявшие над массами жрецы, воины и писцы. В то время в государстве Саманидов тремя институтами влияния и власти являлась армия, возглавлявшаяся главнокомандующим, бюрократия под руководством премьер-министра и религиозные лидеры с ведущим ханафитским судьей во главе. Последних также можно описать как юридическую ветвь правительства, но не подлежит сомнению то, что религиозные деятели все больше и больше рассматривали себя отдельно от правительства, пока под конец не отказались поддерживать сопротивление Караханидам на основании того, что они выше борьбы за власть. Однако бюрократия превратилась в чисто гражданскую службу, устанавливая определенные правила и стандарты и при этом готовая исполнять приказы любого победителя в борьбе за власть. Таким образом, инструментом исполнительной власти в государстве оставался только эмир со своей армией. Армия из рабов была надежнее, чем наемная, поскольку рабы соблюдали определенную преданность своим хозяевам. Но заложенный Исмаилом прочный фундамент консолидации всех групп к концу X столетия перестал существовать. И с этого времени ключевым словом в исламских теориях государственного строительства стало не кооперация, а уравновешивание одной стороны за счет другой; и правитель, ради сохранения собственного существования, должен был обладать незаурядным умом, чтобы стравливать друг с другом могущественные группы или фракции. В этом, как я считаю, и заключалась одна из основных причин падения Саманидов.