Юность, опаленная войной - Эугениуш Червиньский

Солнце уже зашло, когда мы, немного уставшие, возвратились к месту расположения роты. Никто еще не спит. Солдаты занимаются своими делами, чтобы к назначенному дню все было готово. А до этого дня осталось, может быть, всего несколько часов.

Мы с Краковяком пытаемся поудобнее разместиться на мху, чтобы немного поспать, но сон не приходит. Лежим рядом и смотрим в июльское звездное небо. С востока, где-то в вышине, слышится гул самолетов. Тяжелый и ровный, он с каждой секундой нарастает. Краковяк толкает меня локтем:

- Спишь?

- Нет.

- Вероятно, скоро начнется. Должно быть, везут для Гитлера солидные пилюли - все аж дрожит...

- Быстрее бы выступить! Не могу оставаться спокойным при мысли, что там нас ждут...

Мы еще долго обсуждали предстоящий марш на запад.

С утра приступаем к упаковке нашего снаряжения. Усердно чистим полученный вчера пулемет, набиваем магазины, тщательно проверяя каждый патрон. Затем сворачиваем шинели. У меня это получается не очень ловко: скатанная шинель слишком толстая. В конце концов я машу на это рукой в надежде, что все как-нибудь обойдется.

После завтрака узнаю, что через час построение в полном снаряжении. Только тогда убеждаюсь, как мне не хватает еще солдатской сноровки. Со страхом смотрю на массу различных вещей, которые я должен нести на собственной спине. Почти подавленный, вспоминаю недавние времена, когда вместо всего этого у меня был только пулемет с несколькими магазинами да кусок хлеба с салом. А тут тяжелый вещмешок с патронами, плащ-палаткой, бельем, куском мыла, полотенцем и портянками. Ремень давит под тяжестью гранат, запасного ствола к пулемету и лопатки. Тяжелый пулемет торчит над каской, которая при каждом движении съезжает на нос. Вдобавок плохо скатанная шинель немилосердно трет шею. И это еще не все: я просто не знаю, куда повесить противогаз.

Построение начинается, а я еще не готов. Стою во второй шеренге и молюсь всем святым, чтобы меня не увидел командир роты.

А тем временем перед строем появляются командир четвертой роты вместе с майором Дроздовым и его заместителем по политико-воспитательной работе. После принятия рапорта о готовности роты к маршу командир батальона говорит:

- Сейчас посмотрим, как она готова. Первая шеренга, пять шагов вперед!

Краковяк, который, как щитом, заслонял меня от вездесущего взгляда комбата, делает пять шагов вперед - и я оказываюсь теперь как на витрине. Майор проходит между шеренгами и каждую секунду останавливается. - Плохо, плохо...- повторяет он.- Так далеко не уйдем. Вот, пожалуйста, рота готова... А, здесь и мой разведчик! - слышу над самым ухом.- Что, хуже было в хозяйственном взводе котлы чистить? Ну и вид у вас!

Я даже боюсь на него взглянуть. Кажется, предпочел бы провалиться сквозь землю, чем смотреть в голубые, глубоко посаженные под густыми бровями глаза майора. На счастье, комбат больше не интересуется моей особой. Ему надо проверить готовность к маршу всего батальона. Мне становится легче, что я не являюсь исключением. В компании всегда легче переносить неприятности.

Однако майор возвращается и всех "готовых к маршу" вытягивает из строя. Я стою вместе с другими провинившимися. Комбат отмечает, что мы выглядим как рязанские бабы на базаре, а не солдаты его батальона.

- А теперь, чтобы вы убедились, что я говорю правду, проведем занятия,говорит он в заключение осмотра.- Направо!

Едва я успеваю подумать, что у меня с подготовкой к маршу так же плохо, как у майора с польским языком, раздается следующая команда:

- Бегом - марш!

Делаю пару шагов и уже слышу очередную команду:

- Ложись! Ползком - марш!

Каска съезжает мне на нос - я ничего не вижу. Пробую ее приподнять, но безуспешно. Торчащая над вещмешком плохо свернутая шинель переместилась еще выше и уперлась в тыльную часть каски:

- Встать! Бегом - марш!

Теперь запасной ствол передвинулся с бока на живот и бьет по коленям. В тот момент, когда я отодвигаю его на свое место, каска спадает на нос, и так попеременно. В довершение мучений мне очень мешают лопатка, чехол с гранатами и злополучный противогаз. А тем временем команды подгоняют одна другую.

- Ложись! Ползком - марш! Встать! Бегом - марш! - И наконец, когда у меня уже не остается сил передвигать ногами, раздается желанное: - Стой!

Запыхавшийся, поправляю каску, из-под которой по лицу струится пот. "Готовая к маршу" часть роты растягивается по лесной дороге. Измученные занятиями, мы медленно возвращаемся в строй.

- Ну, солдаты,- подводит итоги командир батальона,- вы сами теперь прекрасно видите, как ваша рота подготовлена к маршу, а по дороге придется и в бой вступать. Тогда что мы с вами будем делать? Стыдно вам! И мне тоже. Так вот, командир роты, времени у вас осталось мало. Чтобы к обеду рота была в полной готовности. Еще пару слов скажет мой заместитель. Прошу вас.- Майор жестом приглашает выступить поручника.

Поручник одергивает ремень, поправляет конфедератку и, как всегда улыбаясь, начинает:

- Солдаты! Мы стоим на пороге родной страны, измученной пятилетней гитлеровской неволей. Весь народ с оружием в руках борется с оккупантами. Там, за линией фронта, ждут нас, освободителей. Мы пойдем в бой за новую, демократическую Польшу. Устраните недостатки в снаряжении. Будьте готовы к далекому маршу и тяжелым боям. Перед нами благородная цель: свобода демократической Польши!

В строю воцаряется тишина:

Офицеры батальона уходят, а командир роты, вспотевший, как и все мы, дает практические советы - что, как и где укрепить. Солдаты помогают друг другу скатывать шинели и упаковывать вещмешки. Работа спорится, поэтому к назначенному времени мы действительно готовы к маршу.

С обедом управляемся быстрее, чем когда-либо. Прибегает ординарец майора. Маршевая колонна выстраивается на лесной дороге. Вековой лес полон суматохи и шума. Затем объявляется короткий перерыв, и мы сходим с дороги в тень деревьев. Нельзя тратить попусту даже нескольких минут: свободное время надо использовать для отдыха.

Движение войск не прекращается ни на минуту. Четверки лошадей с трудом тянут по песчаной просеке полковые орудия, замаскированные березовыми ветками. Мимо нас проходит первый батальон. Лежа наблюдаем за идущими. На пыльных и вспотевших лицах солдат видны улыбки и удовлетворение - мы ведь идем освобождать нашу родину!

- Рота! В колонну по четыре - становись! - отдает команду подпоручник Казимерчак.

Мы идем уже больше часа. Наступают сумерки. Вверху слышен гул самолетов ровными тройками в небе плывут "кукурузники".

- Ночь - это их союзник. Теперь до утра будут висеть за линией немецких окопов,- объясняет мне Краковяк. Разговор у нас не клеется. Тяжесть снаряжения и оружия делает свое, ни у кого уже не возникает желания поболтать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});