Птенцы «Фламинго» - Инна Тронина

Совру, если скажу, что совершенно позабыла о деньгах, когда обольщала олигарха. Я хотела занять место его жены, которая давно уже в постели была чуть тёплым трупом. Она просто получила бы зеркальную ситуацию. Двенадцать лет назад, забеременев, она увела его от первой жены и сына. Ничего зазорного в том, что вор у вора украдёт дубинку, я не видела. Оставалось только забеременеть, но в Центре планирования семьи меня признали бесплодной.

В «Малакке» я проделала древние тайские манипуляции — как выяснилось, не зря. Интересно, но я сразу почувствовала, что залетела. Странно, как другие узнают правду лишь на гинекологическом кресле…

Мы проводили время на престижном курорте Марбелья в Испании. Мой друг снял виллу на неделю. Как раз в те дни я от скуки объездила многие зоопарки мира. Очень хотела взглянуть на экзотических животных, как мечталось в детстве. И в тот год мечта стала явью.

Звягин тысячу раз мог на мне жениться, но под различными предлогами увиливал от похода в ЗАГС. Кроме того, я знала, что его бабка не хочет этого брака. Но, как только я сделала новую, более крупную ставку, Звягин внезапно созрел и привёз из Швейцарии помолвочное кольцо. Бабка его незадолго до этого скончалась от рака, и Володька получил свободу действий. Но поздно, поздно, чёрт побери! Я купалась в такой роскоши, какой он сроду не видал. За короткий срок я сумела обзавестись квартирой и машиной. Мне надоело жить на съёмной площади, и коротать вечера у телефона в ожидании Звягина.

В тот день, седьмого марта, я узнала о своей беременности. А Володька, наслушавшись сплетен, прибыл выяснять отношения. Сказать, что испугалась его, не могу. Он ведь не любил меня, а то давно женился бы. О роде моих занятий он знал и особо не возражал. Но, на сей раз, я изменила Звягину не только телесно, но и духовно. Его соперник не просто трахал меня, как другие. Он зацепил меня не только толщиной портмоне.

В тот момент Звягиным двигала не классическая ревность, не чувство собственника, а желание наказать меня за собственное унижение. И ещё за то, что я оказалась успешной, везучей. Звягин из моего благодетеля превратился в докучливого бедного поклонника, у которого нет никаких шансов. Долгие годы он не ел сам и не давал другим, и я решила прекратить свои страдания.

Сил смириться с поражением Володька в себе не нашёл. Все его хвалёные тренинги полетели псу под хвост. Звягин не смог вовремя сосчитать до десяти и этим навредил не только мне, но и себе. Он понимал, что мой капитал — моё тело. Считал, что, став инвалидом, я приползу к нему на поклон. И я приползу, но только змеёй, которая ужалит его насмерть. Много лет назад я отсосала гадючий яд, и Володька выжил. Теперь я закончу дело. Пока я живу, не вмешивайтесь, Синтия…

Я не выношу объяснений в стиле известной песни: «Как ты посмела мне не поверить?!» Или что-то в таком роде… Как Звягин посмел поставить себя на место Всевышнего? Не ему решать мою судьбу, или я решу его собственную.

Я психологически перешагнула через понятие «невозможно». Причём дважды — когда отказалась делать аборт и когда, несмотря на беременность, стала тренироваться по методике Дикуля. Не будь я спортсменкой, не занимайся моржеванием, не выработай в себе бешеную волю к жизни и мести — наверное, умерла бы. И, самое главное, я хотела сохранить ребёнка, который упрямо развивался в моём почти отказавшем теле.

Мы виделись с олигархом ещё один раз. Он инкогнито приехал ко мне в клинику уже после покушения. У него были неприятности, и я о них знала. Но я уже и не надеялась ни на что. Почему-то он просил прощения, хотя виноват был меньше всех. Ссору учинили мы со Звягиным.

Он обещал помогать, заботиться. Открыл ещё один счёт на моё имя в банке. Я просила его больше не приезжать. И плакала, не переставая. Мне было стыдно, потому что я хотела навести порчу на его жену, его самого поила приворотным зельем. Я сумела переснять их общую фотографию и отдала её чёрному магу с просьбой разлучить супругов. И их разлучили, только я уже ничем не сумела воспользоваться.

Я жгла чёрные свечки, опутанные чёрной же ниткой с узелками. Совала ему в карманы и в кейс заговорённые клубки собачьего и кошачьего меха. Оставалось только сделать «заговор на кровь», но тут произошла наша встреча со Звягиным. Этот наговор — самый страшный. Нужно было только добыть именно ЕЁ кровь.

В Испании у меня никого больше не было. Мне хватало одного олигарха. Но как доказать это другим? Хорошо, что он сам поверил. Он вообще обладал потрясающей способностью видеть то, что не видели другие.

В том феврале я подолгу любовалась зверушками. Там были карликовые бегемоты, малайские медведи, обнимающиеся коалы, пингвины и китоглавы. Я давно уже не переношу наши зоопарки, похожие на концлагеря. А в Испании звери, птицы, рыбы живут вольно, в привычной обстановке.

Не знаю, почему говорю вам об этом. Наверное, беда уже тогда стояла на пороге, и душа трепетала, чувствуя её приближение. Несмотря на богатую, праздную жизнь, я засыпала и просыпалась в слезах. Я приехала в Испанию, и мы поселились на той вилле, среди роскоши и печали. Спали мы на шёлковом чёрном белье и почти не открывали шторы.

Мне ребёнок был нужен в первую очередь как рычаг давления на олигарха. Сто раз Машутка могла погибнуть, а всё равно живёт. Смелая, добрая, нежная моя девочка… И даёт силы жить мне. Я представляла, как о нашем браке напишут все таблоиды. Как «папарацци» будут носиться за нами на мотоциклах. Ещё немного — и банк был бы сорван. Будущий ребёнок стал моей козырной картой.

Я потеряла ощущение реальности. Супруге-соне доложили о нашей связи, но она не отреагировала. Думала, что рассосётся само. Всё же у них дети, а приличные люди, дорожащие репутацией, на проститутках не женятся. Но моя власть над ним усиливалась от встречи к встрече. Страсть бушевала в нас, вернее, билась внутри, как пожар в торфянике. В «Малакке» или в Испании мы давали языкам огня вырваться наружу. Мне нужно было доказать, что Анна Бобровская может быть нужна знаменитому человеку не на одну ночь, а навсегда.

Сильные натуры, упрямые и властные, мы не считались ни с кем и ни с чем. Он был для меня богом, который не должен спрашивать разрешения любить. Всё это происходило едва ли на виду у посторонних. Утончённые, культурные люди отдавались животной страсти, интуитивно ощущая, что скоро наступит конец. И он наступил — с выстрелом Звягина.

На прошлогодний День святого Валентина мне принесли потрясающий букет алых роз, и среди их — две половинки одного сердца. Никакой записки среди цветов не было, зато сверкала бриллиантовая брошь в виде вензеля «А.Б.» — моих инициалов. Я поняла, кто послал эти розы, и разревелась от счастья. Через два дня мы убыли в Испанию. Летели по отдельности, а потом встретились на вилле, где в спальне стояла точно такая же корзина роз с половинками разбитого сердца…

Вот и вся история. Ничего занимательного, верно? Но это и есть правда. Это и есть судьба. Если бы с каждым происходило только то, что хочет он сам, на земле властвовала бы вечная жизнь, а люди буквально сходили с ума от блаженства. Но такого никогда не будет! Ни за что! К сожалению или к счастью?

Странно, ведь мне сейчас должно быть тоскливо, больно, грустно, страшно. Но я до окаменелости спокойна. После того, как вы, Синтия, узнали обо всём, я могу не бояться Звягина. Моя правда не сгинет вместе со мной.

Давайте, сейчас и расстанемся, ладно? У вас теперь достаточно материала для книги. А мне больше нечего сказать. Вас, наверное, ждут в отеле, или где-то ещё. А я очень устала. Так вымоталась, что боюсь отключиться по дороге домой.

Ой, мне ведь ещё сценарий нужно прочитать! Следует как можно скорее начать работу над фильмом Дои. Всякое может произойти, и я боюсь, что не смогу закончить съёмки…

Глава 4

Аня сидела в зимнем саду клуба «Фламинго» и смотрела сквозь прозрачную стену в холл, где воскресным вечером было очень много народу. И думала о том, что ей не нужна каменная скамейка у фонтана в центре зимнего сада. У неё есть собственное кресло, с которым при всём желании уже не расстаться.

Зимний сад был гордостью элитного клуба. Он занимал целый зал на первом этаже старинного особняка, и высокая застеклённая дверь упиралась в ажурную высокую решётку. За дверью тонул в пурге и мерцал огнями фонарей тихий московский переулок, куда можно было попасть через небольшую калитку; но только в том случае, если человек имел ключ.

За растениями ухаживал настоящий садовник, по слухам, стажировавшийся в Англии. Во всяком случае, со своими обязанностями парень справлялся отлично. Холодными зимними вечерами и ночами в клубе царило лето. Почти на каждом углу гостей встречали стоящие на одной ноге розовые экзотические птицы, давшие имя заведению. Поскольку родоначальниками моды на оранжереи считались британцы, именно туда хозяин клуба отправил на стажировку выпускника «Тимирязевки». Он никак не мог найти работу по специальности, хотя окончил ВУЗ с отличием. Настоящий клуб для избранных просто обязан был соответствовать всем положенным стандартам — и он соответствовал.