Марта из Идар-Оберштайна - Ирина Говоруха

с хвостом, а твоя – без».

Мужчин забирали прямо с рабочих мест: с полей, контор, конюшен, гаражей, театров, металлургических и трамвайных заводов. Пехоту свозили из колхозов «Заветы Ильича», «Луч» и «Путь к коммунизму». Брали всех: и мукомолов, и пекарей, и сварщиков, и библиотекарей. За первые восемь дней войны призвали больше пяти миллионов, а потом эту цифру умножили на семь.

Перед сельсоветом пыхтели машины. В открытых кузовах сидели кормильцы и с жадностью обнимали глазами жен и мал мала меньше. Приструнивали коров и лошадей. Оценивали свои хозяйства и мысленно чистили колодези, ремонтировали штакетники, точили косы, столярничали и плотничали. Готовили ульи к зимовке и заменяли старых маток на молодых. Наспех делали всю тяжелую, исключительно мужскую работу.

Провожающие ошеломленно молчали. Устинья, неулыбчивая и неразговорчивая, с детства казалась неживой, как и ее дочь Мария, воспитанная в строгости и впитавшая, что громкий смех, крик, кашель, плач и чихание недопустимы. Еще каких-то пару дней назад она праздновала выпускной вечер. Гармонь в десятый раз исполняла популярное танго «Брызги шампанского», учителя произносили шаблонные напутствия, и заливался обвязанный бликующей лентой медный звонок. Ученики танцевали босиком, радовались своей неожиданно наступившей взрослости и встречали еще прохладное рассветное солнце. Оно вынырнуло из глубины остуженного Днепра, прожгло в двух местах линию горизонта, сделало тройное сальто и покатилось обратно, оглашая Отечественную войну.

Мария провожала отца и брата. Те сидели, прижавшись друг к другу, и одинаково упрямо хмурили лбы. Отца, по всей вероятности, заберут на рытье окопов, брата – в пехоту. Возможно, в тот самый окоп, который заботливо выкопает для него отец. Глава семьи прощался мучительно. В доме оставались одни женщины – жена и две дочери. Младшей на днях исполнилось восемь, старшей – семнадцать. Он неловко прижимал их к груди, не то гладил, не то царапал шершавой ладонью пахнущие любистком косы, а потом опустился на лавку и отдал единственный приказ: «Выжить!» Женщины кивнули, юркнули в грядку еще чувствительной морковной ботвы и расплакались.

Рядом вертелся на все стороны сосед Василий. Парень перед самым Апостольским постом женился и выглядывал красавицу жену. Их необузданная страсть намозолила всем глаза, и свадьбу сыграли в спешке, опасаясь за поруганную девичью честь. Галя где-то задерживалась и прибежала потная, румяная, неуместно счастливая, нырнула в толпу и ловко заработала локтями. Василий расцеловал ее взглядом, поднялся и оглушительно крикнул:

– Отец, береги Галю!

Тот кивнул и приобнял невестку за плечи. Василий опустился на лавку, вытер шапкой мокрое лицо и радостно воскликнул:

– Ничего, товарищи, вот увидите, в Петров день в Берлине чай будем пить!

В этот момент грузовик зарычал, чихнул черным дымом и пополз каракатицей, оставляя рифленый след. Через минуту ускорился, повеселел, подбросил сидящих на кочке. Один из мужчин, пытаясь перекричать работающий мотор, все просил Ульяну купить дочери ботиночки, но чтобы ножку не жали.

В деревне остались женщины, дети, старики. Впереди – жатва, заготовка сена и соломы. Сбор яблок, груш, малины. Выпас коров. Засолка грибов, огурцов, капусты. Успение, три Спаса, Усекновение и Покров. Впереди – ведра воды и коромысла. Несмазанные телеги и неподъемные ульи, ожидающие миграции в лес. Отелы и окоты. Рубка дров. Чистка снега и дымохода от сажи. Женщины окинули взглядом прямоугольники полей, всплакнули, а затем подоткнули юбки и принялись за работу. Дети старше пяти мигом стали взрослыми. Беззубые встали с бревен, на которых привычно грели на солнце хрупкие кости и изношенные в коленных чашечках хрящи, и принялись за сбор смородины. Разменявшие шестой десяток продолжали суетиться по хозяйству. Однорукий Оникий преданно стерег баштан.

Солнце все так же вовремя вставало и своевременно садилось. Хлеба, как и прежде, сажали в хорошо растопленную печь на цельной липовой лопате. Дети гоняли бабочек. Гуси купались в лужах. Девушки продолжали гадать на зверобое, скручивая стебель и рассматривая цвет сока. Если красный – любит, не дай бог, бесцветный – сердце юноши молчит. Поэтому временами казалось, что никакой войны нет, а просто померещилось, как бывает в сумерках. Тогда даже тень от безобидного калинового куста может показаться Змеем Горынычем. И действительно, бои еще шли относительно далеко. Гремели где-то за Днепром, за рыбачьими пристанями, за большими городами. За другим небом, морем, спинами лесистых и мелованных гор. Война еще казалась вымышленной, эфемерной, придуманной, совсем не страшной, и все продолжалось по-прежнему: коровы брели к своим пашням, полным клевера и донника, козы блеяли, недотроги-осы ныряли с головой в пазухи медуниц. Молоко лилось тугими струями в ведро, яблоки на ветках румянились, а дожди с легкостью проникали к пшеничным и облепиховым корням. Вот только в школах с началом учебного года к привычным темам сочинений о русском бунте в «Капитанской дочке» и образах крестьян в «Мертвых душах» добавилась еще одна: «Как я помог фронту». Резко исчезли тетради с чернилами, и дети вычита́ли на газетах и старых квитанциях с помощью печной сажи, разведенной водой. Со временем испарились сливочное масло, варенье из груш-лимонок, гречка, макароны, комбижир, так как все продукты отправлялись эшелонами на фронт. Вагоны, груженные доверху мешками с кукурузой, мукой, консервами, сгущенным молоком и картошкой, тряслись уходя на запад и краснея надписями: «Все для фронта! Все для победы!» Детишки, оставшиеся в тылу, стали относиться к белому хлебу как к деликатесу и ели его, положив на черный. Мечтали о крапивном супе и черемше.

Василий родился 1 мая 1919 года, в Светлое Христово Воскресение. Крестьян в тот год обязали сдавать излишки хлеба государству, в Берлине расстреляли Розу Люксембург, а на Северном Кавказе писатель и полковник Деникин разбил Красную армию. В то же время адмирал Колчак взял курс на Самару, в Одессе от испанки умерла актриса немого кино Вера Холодная, а в Москве состоялся VII Съезд большевиков, на котором, опираясь на бедноту и продолжая жесткую борьбу с кулачьем, было принято решение осуществить переход от капитализма к социализму.

Младенец появился на свет, когда колокола оглашали заутреню. В доме стало торжественно тихо, и повитуха, принимавшая роды, объявила, что рожденные в такой светлый день – избранные. Они обладают крепким здоровьем и двумя ангелами-хранителями. После этого перекрестилась и произнесла: «Христос воскрес, а моей семье здоровья, моему дому богатства, моему полю урожай. Аминь». Роженица привстала на локте, нащупала образ Спасителя, привычно поправила его хитон и повторила вышесказанное точь-в-точь. Затем устало улыбнулась, поздоровалась с одним из ангелов и приложила ребенка к груди. Тот вытянул несколько сладких капель и засопел.

Через час первые прихожане с праздничными корзинками прошли мимо окон, и молодая мать смиренно встала, чтобы приготовить борщ. Свекровь в домашних делах не участвовала, а в первый день Пасхи подолгу каталась