Истории будущего - Дэвид Кристиан

но обычно и длятся дольше.

Мы уже видели это различие у растений. Если память требуется всего на несколько секунд, вы не хотите расходовать энергию. То есть краткосрочная память зависит от мгновенных и обратимых процессов, подобных изменению формы белка у кишечной палочки или ослаблению электрического заряда у венериной мухоловки при первом касании ее челюстей. Закладка долговременных воспоминаний требует более стойких изменений в нейронах, добавления или объединения новых синапсов, а забвение можно трактовать как атрофию синапсов128. Чтобы изменить анатомию клетки таким образом, понадобятся новые рабочие белки: факторы транскрипции должны внедриться в клеточную ДНК для пробуждения генов, производящих новые белки, которые создадут новые и более надежные синаптические связи долговременных воспоминаний129.

Обучение – то, в чем животные исключительно хороши, – подразумевает создание новых долговременных воспоминаний или корректировку существующих воспоминаний в ответ на новую информацию о возможном будущем. Эрик Кандел показал, что создание и разрыв связей между сетями нейронов объясняют три основные формы обучения. Каждую из них можно рассматривать как индуктивный прогноз, поскольку налицо ставка на вероятное будущее с учетом определенной закономерности в прошлом, извлекаемой из памяти. Привыкание – своего рода негативное обучение, которое помогает кое-что забыть: сигнал А вовсе не обязательно будет соотноситься с событием Б в будущем. Если вы поселились в доме рядом с аэропортом, вас смутит алгоритм предупреждения о внезапных громких звуках как сигнале опасности. Впрочем, вы быстро узнаете, что рев реактивных двигателей отнюдь не сулит немедленную угрозу. При сенсибилизации все наоборот: соотнесенность сигнала А (прикосновение к горячему утюгу) и событием Б (ожог и боль) вполне реальна. Здесь наблюдается подлинная закономерность, которая, к чему есть все основания, сохранится и в будущем. Наконец при классической, или павловской, обусловленности организм учится связывать произвольный сигнал с вероятным будущим результатом после того, как повторение внушает ему новую соотнесенность и новую закономерность. Русский физиолог Иван Павлов (1849–1936) звонил в колокольчик перед кормлением собак, и в конце концов у животных выработалось слюноотделение в ожидании еды всякий раз при звоне колокольчика. (Студентом я год прожил в Ленинграде / Санкт-Петербурге, и, проходя мимо биологического факультета Ленинградского университета, часто слышал лай собак. Мне сказали, что они обитают в бывших лабораториях Павлова, где тот проводил свои опыты.) Вот три способа узнать о том, что, скорее всего, произойдет; они в той или иной форме свойственны всем живым организмам, даже одноклеточным бактериям130.

Привыкание разрушает синаптические связи, а сенсибилизация и павловское обусловливание их умножают и укрепляют. Потому-то у скрипачей площадь лобной коры, отвечающей за владение левой рукой (которой держат гриф) может впятеро превосходить площадь коры у обыкновенных людей. Подобные изменения отмечены и у лондонских таксистов – в тех областях мозга, что связаны с картографированием пространства131. Скрипачи и таксисты выращивают новые синапсы в определенных областях мозга, едва их нервная система решает, что эти структуры помогут справиться с будущим. Мозг человека осуществляет необходимые биохимические изменения, а новая информация запоминается и сохраняется в долговременной памяти.

По мере обновления воспоминания используются для создания сложных, правдоподобных и изменчивых моделей мира. Но частенько, как в мозаике с недостающими частями, возникают пробелы, и здесь на выручку приходит интерполяция. Мы видели на примере куба Неккера, сколь велика способность разума строить модели при ограниченной информации. Наша зрительная система показывает, как мозг собирает новую информацию в сложные модели посредством воспоминаний и изрядной доли интерполяции и догадок. Каждый глаз имеет около ста миллионов фоторецепторных клеток. Информация от этих клеток передается в мозг, который перерабатывает ее в различные типы восприятия: цвет, форму, линии и углы. Далее разум воспринимает усвоенное, корректирует через обращение к памяти, упорядочивает и вставляет недостающие сведения из воспоминаний о схожих сценах в прошлом – например, чтобы заполнить слепое пятно в центре наших глаз. В результате складывается богатая и яркая модель того, что происходило ранее, и закономерности этой модели можно использовать для предсказания вероятного будущего.

Рисунок 4.1. Изображение гигантского пирамидального нейрона в коре головного мозга человека. 1899 г. Чернила, карандаш, бумага.

Пояснение: темная масса в центре – тело клетки. Длинные дендриты в верхней части достигают поверхности мозга более чем на миллиметр (e). Другие дендриты (d) расположены вокруг тела клетки. Обратите внимание на дендриты, и вы увидите множество синапсов, похожих на ворс. Аксон (а) этого нейрона распадается на ветви (c).

Некоторые модели запечатлеваются в нашей долговременной памяти и могут вызываться снова и снова. Но воспоминания, в отличие от фотографий или письменных свидетельств, не просто дубликаты. Они воссоздаются всякий раз, когда о них вспоминают, поэтому они сами изменяются и раскрашиваются более поздними событиями. Вот почему в ретроспективе события, которые запомнились, так легко истолковывать как предсказания. Две тысячи лет назад Плутарх записал множество известных ему предсказаний об убийстве Цезаря. Некий провидец предупреждал Цезаря о «неминуемой опасности» в мартовские иды; когда по пути в Сенат Цезарь «поздоровался с предсказателем и шутя сказал ему: «А ведь мартовские иды наступили!», тот спокойно ответил: «Да, наступили, но не прошли!» [50]». Страбон сообщает об иных странных предзнаменованиях, в том числе о зловещем факте, будто сам Цезарь принес в жертву животное, у которого, как оказалось, не было сердца, и что жене Цезаря Кальпурнии приснилось, будто она держит на руках мертвое тело мужа [51]. Неудивительно поэтому, что мы часто вспоминаем о предсказании будущего, ведь возможные варианты будущего моделируются постоянно, и велики шансы, что некоторые наши модели будущего окажутся схожими с реальностью. Они будут выглядеть как предсказания, прогнозистам это явление известно как «крепость задним умом»132. А уж если прибавить сюда толику ретроспективного «массажа» от воспоминаний! Потому-то вокруг столько ретроспективных прогнозов о многих современных событиях, включая нападение 11 сентября 2001 года на Соединенные Штаты Америки и глобальный финансовый кризис 2008 года.

Для нас воспоминания и модели, составленные нашим разумом, составляют наш мир. В них есть цвет, драма и изюминка реальности. Более того, они максимально приближены к реальности. Как говорит социальный психолог Дэниел Гилберт, наш мозг «собирает информацию, выносит проницательные суждения и высказывает дерзкие догадки, предлагает нам лучшие истолкования текущего положения дел. Поскольку эти истолкования обычно вполне хороши, поскольку они обыкновенно отличаются поразительным сходством с миром как таковым, мы не осознаем, что видим именно истолкование. Вместо этого нам кажется, что мы удобно уселись и смотрим сквозь прозрачное ветровое стекло наших глаз, наблюдая за подлинным (будто бы!) миром. Мы склонны забывать, что наш мозг – талантливый мошенник, ткущий гобелен из воспоминаний и восприятий, причем детали настолько неотразимы, что подделка редко обнаруживается»133.

Модели, создаваемые нашим разумом, суть на самом