Антология ивритской литературы. Еврейская литература XIX-XX веков в русских переводах - Натан Альтерман

составляет связь между нами и нашей обездоленной братией? И Гордон в нём великий мастер; стих выливается у него в чудной отделке: то остроумно шутит, то журит, то плачет, то рыдает. Пальма первенства принадлежит его «Песни на Симхат-Тора»: «Выпьем, братья, ле-хаим, ле-хаим» — в которой из груди его вырывается неподдельный крик наболевшего сердца. Вспомните ещё его «Колыбельную песню», которую он слагал на мотив «Спи, младенец мой прекрасный»; и здесь, и там материнская любовь. Но между тем, как у Лермонтова простое чувство преклонения перед всемогущим роком, здесь царит гордое сознание, что одним словом она, мать, может получить своего ребёнка, которого у неё похитили, но этого слова она не скажет, потому что оно — ложь, и она сама заклинает сына, чтобы он его не произносил, и чтобы он остался верным своей вере и своему народу! И чудно наставляет она его, ставя выше всего долг, долг перед Богом и долг перед человечеством, без ропота на судьбу и ненависти к людям…

Тверд и непоколебим, как эта мать, был и Гордон в своих основных воззрениях: он не изменял в жизни ни беззаветной любви к своему народу, ни глубокой вере в его просвещение и возрождение для лучшего будущего… Прямота и твёрдость нашего поэта проявлялась даже в его почерке: ясный, крупный, ровный, он и есть достойная его характеристика.

С ним умер, быть может, последний наш поэт на древнееврейском языке. Дай Бог, чтобы на наших глазах не свершилось того, что случилось при отходе души кроткой Михаль и великого Давида; чтобы не пришлось сказать вместе с Гордоном и его музою:

И не слышно с тех пор нашей чудной народной лютни, не ударял с той роковой ночи по её струнам живительный дух, она замолкла навеки…

(1892)

(Написано по-русски.)

Иехуда Лейб (Лев Осипович) Гордон (1830-1892)

В пучинах моря

(Поэма)

Пер. Л. Яффе

1 Сиона изгнанники жили веками В Испании[49] дальней, омытой морями. И в чуждом краю, в Пиренейских горах, Они позабыли о долгих годах Скитанья и рабства… Но в край этот чудный, Где плещется Таго[50] волной изумрудной, Католики злобной толпою пришли И их на изгнанье и смерть обрекли, И с сердцем жестоким и твердым, как камень, Монахи бросали их сотнями в пламень. И снова изгнанье… Ряд мрачных веков Скитанья, презренья и злобы врагов Настал для несчастных. Европы столицы Им дали одни лишь гробы и темницы, Их в Африке ждали неволя и цепь, Поила их кровь азиатскую степь; Наполнилась трупами бездна морская, И крови потоки по суше текли… Но скрылся Всевышний с небес, не взирая    На слезы и муки земли. Не видит Он нашего горя и плача, Врагов ожидает повсюду удача. За наши ль мученья и горе в награду Испанская рать разгромила Гренаду[51]?.. За наше ль изгнанье Колумбом открыты Неведомых стран берега?[52] Страна же, где нас не лишали защиты,