Белый Север. 1918 - Яна Каляева

class="p1">— Это вы вынуждали нас принимать непопулярные решения!

— Ваша задача была в том, чтобы эти решения становились популярными! Вы управляли областью месяц, но положительно ничего не достигли! Демагогия, истерики и пустые обещания — вот и все, что мы от вас видим!

Пока явно уже несостоявшиеся Минин и Пожарский орали друг на друга, Максим, стараясь ступать как можно тише, подошел к окну и распахнул его. Черт, всего-то второй этаж, а как высоко! Дровяной сарай и невнятная не то клумба, не то грядка проступали из мрака далеко внизу.

— Это военный переворот! — голос Чайковского дрожал от негодования. — Вы что же, Чаплин, в диктаторы метите?

— Да хоть бы и так! Область должна управляться твердой рукой! Все лучше хаоса, который вы тут устроили!

— Это вы устраиваете хаос, оставляя область без правительства!

— Так, в самом деле, довольно хаоса, — судя по голосу, Чаплин резко успокоился. — Господа, среди вас есть пожилые люди. Я предпочел бы обойтись без применения силы. Даю вам четверть часа, чтобы успокоиться, одеться и собрать вещи.

— Вы отправите нас в тюрьму?

— Ну к чему такие страсти? На остров. Да не надо хвататься за сердце, не на Мудьюг. На Соловки. Древний монастырь, дивная природа… Монахи гостеприимны, так что бедствовать вы не будете. Отдохнёте там, а то перетрудились, защищая свою проклятую революцию. И о душе помолитесь, вам не повредит, господа социалисты. Время пошло. Обыскать здание!

Последняя фраза явно была адресована кому-то другому.

Максим вскочил на подоконник и протянул Гуковскому руку. Тот приложил ладонь к изувеченному бедру и снова помотал головой. Из коридора раздались тяжелые шаги. Максим спрыгнул во влажную ночь.

Падения на крышу постройки удалось избежать, но левую лодыжку пронзила острая боль. Матерясь сквозь стиснутые зубы, Максим откатился под укрытие куцых кустов.

— Почему окно открыто? — раздался сердитый голос сверху.

Надо было сразу прыгать, тогда Гуковский успел бы закрыть окно! Какого черта он столько тянул? Надеялся, что Чаплин с Чайковским договорятся и все закончится миром? Новые Минин и Пожарский, едрить их налево! Кабаре-дуэт, блин…

— Очень уж было душно перед вашим приходом, — ответил невозмутимый, как обычно, Гуковский.

— Вы ведь лжете… вечно вы, социалисты, лжете. Обыскать двор!

Максим вскочил и рванулся было к калитке, но травмированная нога подломилась, и он упал в грязь. Огляделся, выдернул палку, к которой был подвязан куст, и заковылял, опираясь на нее. Истошно лаяла собака — кажется, все же на соседнем дворе. За спиной, возле черного входа, вспыхнули электрические фонарики. Максим упал, откатился с тропы за грядку, всем телом вжался в липкую грязь. Луч фонарика зашарил по калитке и выхватил пару стоящих возле нее караульных. Мда, а ведь если бы Максим бежал, как раз в них бы и врезался. Не было бы счастья… Вот только сточная канава воняла отвратительно.

— Видели кого-нибудь? — человек с фонарем прошел в двух шагах от Максима и обратился к часовым.

— Никак нет, вашбродь, не было никого! У нас мышь не проскочит!

— Мы осмотрим двор.

Они принялись методично прочесывать пространство лучами света.

Максим панически огляделся. Никаких укрытий, а если б и были, там в первую очередь будут искать… Забор высокий, и со здоровой ногой не перелезть.

Остается… сточная канава. Она глубокая, Максим однажды случайно оступился и съехал в нее по раскисшему краю — едва голенищами сапог вонючую жижу не зачерпнул. Недавно прошли дожди, так что воды в канаве было почти до верха.

Но это же какой-то абсурд, сказал себе Максим. Чаплин, он упертый сукин сын, но все же свой. Арест правительства… в голове не укладывается. А хоть бы и так… Ну что ему сделают? Не расстреляют же… Соловки — не такое плохое место, он видел фоточки… А тут — сточная канава.

Лучи света уже прочесали дальнюю часть двора и приближались к грядкам, где залег Максим. Тогда он перекатился и упал в канаву спиной вперед. На поверхности оставил только лицо, чтобы дышать. Собака снова зашлась в истерическом лае. Авось из-за нее офицеры не услышат его движение. Холодная вонючая грязь мгновенно наполнила сапоги, пробралась под одежду, облепила тело. Свет медленно приближался. Когда он уже почти ударил в глаза, Максим набрал полную грудь воздуха и опустил затылок. Мерзкая жижа поглотила его целиком.

По ощущениям, прошло полчаса, не меньше, хотя едва ли больше полутора минут. Максим нашарил руками какие-то корни и судорожно сжал их, словно это могло помочь дольше задерживать дыхание. В легких словно бы разгорелся огонек, и когда жжение стало невыносимым, Максим поднял лицо над водой.

Свет фонаря удалялся.

— Чисто, — сказал один из офицеров. — Никого.

— И министры все в один голос уверяют, что в здании никого больше не было, — подтвердил другой голос.

— Скверно. Одного министра не хватает, и неизвестно, где искать… — пробормотал Чаплин, пару секунд помолчал, потом снова сказал уверенным командирским тоном: — Выводите. Сперва до двор. Без грубости, насколько возможно. Крупнов, на пристань, заводите мотор. Бажин, проверьте, что на пути нет союзных патрулей. Соболев, на пару слов…

Совсем рядом зашуршала трава. Максим приготовился снова нырять. Стоило, пожалуй, сдаться сразу, но уже замарался, теперь как-то глупо…

— Хорошо, ночь ясная выдалась, рыбаки в море вышли, так что внимания не привлечете, — голос Чаплина звучал уже совсем близко. — Пока не покинете гавань, мотор не включайте. И как завидите союзное судно — сразу глушите.

— Будет исполнено, — ответил второй офицер. — А монахи шум не поднимут? Не возмутятся, что мы монастырь как тюрьму используем?

— Да какое… Как узнают, кого к ним на постой определили — в ножки нам кланяться станут. Ты только гляди в оба, чтобы слуги Божьи толченого стекла постояльцам в суп не подсыпали. Представляешь, какой у них зуб на этих социалистов за секуляризацию имущества?

Максим старался дышать как можно тише. Грязная вода оказалась ледяной. Интересно, сколько еще он выдержит? Ну почему сразу не сдался, перед кем героя корчил?

— Как бы Пуль завтра не взбрыкнул… Хоть голову он использует только чтобы фуражку носить, но про Учредительное собрание знает — формально все же последняя законная власть в России… А если вдруг попытается забыть, послы напомнят.

— Да что Пулю те послы, военное положение же в области. А самому ему шайка социалистов этих поперек горла. Я сколько раз