Люди Приземелья - Владимир Михайлов

Остальные ведут наблюдения, строят гипотезы и дожидаются очереди на стирку. Ничего не поделаешь, быт требует внимания. Капитан Лобов сообщил, что в следующий рейс он не выйдет без корыта и прочих приспособлений. Он заставит историков раскопать их описание, а также восстановить давно утраченное человечеством искусство стирать руками. Ученые поддакивают ему и, по очереди отрываясь от приборов, пытаются давать советы, которые, впрочем, никуда не годятся. Ученым нравится, что капитан Лобов мысленно готовится к следующему рейсу. Что же, в жизни бывают всяческие чудеса, и кое-кто уже пытается абсолютно точно подсчитать вероятность чуда в данных обстоятельствах.

Инженер Риекст занялся системой связи. Это теперь — единственное, что еще по-настоящему действует на корабле. Если не будет связи, здесь, на орбите Трансцербера, станет уж совсем тоскливо. Инженер методически осматривает одно устройство за другим. Потом он подходит к капитану, и между ними происходит краткий разговор.

Сущность разговора сводится к тому, что направленной антенной, при помощи которой до сих пор велись передачи на Землю и ее окрестности, больше пользоваться не придется. Она заклинилась в момент взрыва и не может поворачиваться. До сего времени Земля еще могла принимать передачи. Но теперь «Гончий пес» переместился по орбите настолько, что направленная антенна больше его не выручит.

Капитана Лобова это не радует. Однако, кроме направленной антенны, есть еще и общая. Что же, придется пользоваться ею. Кстати, подошло время очередного сеанса связи. Попробуем, как поведет себя общая антенна. Энергии потребуется намного больше, это ясно. Передачи будут проводиться реже. Но это — не самое страшное…

Капитан Лобов посылает радиограмму. Несколько секунд ждет. И вдруг негодующе оборачивается и глубоко втягивает воздух.

— Какие-то шутки! — сердито заявляет он. — Это что? Опять кто-то был в чертовой парикмахерской? Беспорядок на борту! Я спрашиваю: откуда этот запах?

Все на миг останавливаются и начинают шевелить ноздрями. В самом деле, запах! Но в парикмахерской не был никто: бытовой агрегат выключен. И тут капитан Лобов вспоминает, что запах возник не впервые. Он появлялся и перед тем, как взбесился реактор. Все об этом как-то забыли, но сейчас насторожились. Да, возможно, это не просто совпадение…

— Наблюдать за Трансом! — рычит капитан.

Все приникают к приборам. И, кажется, как раз вовремя, чтобы увидеть такое, чего до сих пор видеть не приходилось, и кто знает — придется ли.

Зеленая, ослепительная звезда вспыхивает в черноте. Она вспыхивает сразу, в полную силу, не разгораясь постепенно, не меняя яркости. Страшно горит звезда на непроглядно-черном фоне. Коротко взвыв, разом выключаются ослепшие видеоприборы, не приспособленные к восприятию такой яркости.

А звезда начинает пульсировать — расти, расти… Люди отворачиваются, закрывают глаза руками: этого не могут вынести никакие глаза…

— Ирэн! — тихо проговорил Кедрин. — Слышишь, Ирэн?

Странное, мучительное чувство одиночества вдруг охватило его. Уже заранее пугаясь, он протянул руку. Предчувствие не обмануло: пустота, тоскливая пустота была вокруг. Он прислушался, затаив дыхание; ничто не нарушало тишины, лишь стучало его собственное сердце.

Неужели он забылся на какое-то время? И что могло случиться в эти минуты? Минуты ли?

Кедрин не решился включить свет: не хотелось видеть пустоту, достаточно было уже воспринимать ее на слух. Кое-как ему удалось одеться. Это была еще целеустремленная деятельность. А дальше?

Стараясь не шуметь, не стукнуть дверью, он вышел в коридор-проспект. Тьма и тишина переходили друг в друга. Не было ни души. Пугающими показались пустые переходы странного мирка, который уже не был Землей и жил по своим законам.

Еще не было количественно установлено, в какой степени ритм жизни, настроение, все остальное в жизни человека зависит от близости значительных тяготеющих масс. Но во всяком случае не Земля была здесь, а иная планета, и в аналогичных условиях люди могли поступать по-другому, нежели на Земле. Пол — или следовало называть его почвой? — не обладал незыблемостью Земли. Совсем рядом его участок был поднят, два человека при свете скрытого освещения копались в открывшейся под гладкой поверхностью неразберихе проводов, трубок, волноводов всех цветов, диаметров и назначений, что-то прилаживали, поправляли… И даже не зрелище обнаженной сущности этой планетки, а именно то, что люди здесь, согнувшись в три погибели, руками делали что-то, что на Земле давно уже перешло в ведение роботов, заставило Кедрина с небывалой остротой почувствовать отрешенность этого мира от того, в котором он прожил всю жизнь. Мысли об отрешенности чаще всего приходят именно ночью, и это была первая ночь, когда он не спал.

Возможно, в этом следовало винить и отсутствие психополя. На Земле мы всегда бессознательно воспринимаем поле, созданное напряжением мозга миллионов людей, и в какой-то степени находимся под его влиянием. Здесь же все каюты были заэкранированы, и если человек в коридоре был один, то он был действительно один. Надо было хотя бы зайти в кают-компанию, где сейчас, наверное, уже завтракала — или даже обедала — другая смена. Но он не запомнил пути, и оставалось только идти наугад.

Кедрин заторопился. Через каждые несколько метров из пола выходили невысокие тонкие колонки с гранеными головками; проходя мимо них, Кедрин заметил, как эти слабо светящиеся головки бесшумно поворачиваются, словно следя за ним, что-то сообщая друг другу… Ему стало жутко.

Внезапно он вздрогнул. Жалобный, протяжный свист раздался, отразился от стены и прозвучал в другом конце коридора. Кедрин свернул в первый попавшийся переулок. Печальный свист провожал его, он был, как плач по человеку, может быть, по тому самому Карло, который лежал в госпитальном отсеке, и, возможно, уже ушел из жизни, и близко не подойдя к сроку гарантии.

Но куда же, в конце концов, ведет этот путь?

Мысль пришла вовремя. Неярко освещенная преграда возникла перед Кедриным; переулок оказался тупиком. Огромная, во всю стену, дверь не поддалась усилиям Кедрина, которому очень не хотелось возвращаться на свистящий проспект. Дверь была стальная — гладкая, без единого выступа поверхности, чуть выпуклая и с маленьким глазком в середине. Кедрин прильнул к глазку.

Ничего не было видно, только чернота. Очевидно, за дверью было темное помещение. Кедрин осмотрелся. И внезапно во тьме возник слабый зеленый огонек, от него протянулись лучики. Это была звезда, неожиданно вспыхнувшая в глазке звезда, а чернота за дверью оказалась чернотой пространства… Кедрин отшатнулся. Как он не подумал, что на спутнике могут быть резервные выходы в пространство? «А на Земле нет дверей, ведущих в бездны», — неизвестно почему подумал он, и тоска по родной планете охватила его, по ее надежности, по ее ночам, полным теплого, душистого воздуха. Тоска была как море, и он почувствовал, как это море подхватывает его, но не несет, а расступается, позволяя ему проваливаться все глубже.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});