Люди Приземелья - Владимир Михайлов

Личное. Ты — личность, Ирэн — тоже, и Велигай… Но, как ни странно, мы трое — это не три личности. Это уже общество, потому что слишком многими нитями каждый из нас связан с человечеством. Никто из нас даже в самых личных делах не может действовать таким образом, чтобы результаты не отражались на жизни общества. Потому что человек един, он не делится на человека для себя и человека для общества. Человек — животное общественное, это знали еще древние, им принадлежит эта формулировка.

Значит, даже в таком вопросе надо исходить из интересов общества?

Погоди; но ты — тоже общество. Значит, блюдя свой интерес, ты все равно заботишься и о других? Так?

Кедрин поморщился. Раздававшиеся вокруг голоса временами нарушали его сосредоточенность, вторгались в нее. Почему понадобилось размышлять именно здесь, а не в одиночестве, не в каюте?

Он поднял голову. По соседству говорили о том, что утвержден проект экспериментального, корабля совершенно нового типа и, как только ребята будут вытащены с «Гончего пса», начнется работа над этим кораблем, и уж так или иначе ему не миновать рук монтажников. Возле самой двери спорили о космометрии пространства в связи с недавней работой Аль-Азаза «Об истинной геометрии плоскости», и кто-то был согласен с утверждением об эволютной природе того, что мы называем плоскостью, а другой возражал….

Все это было интересно, и еще интереснее было, когда речь заходила о людях на орбите Транса, из уст в уста передавались слова их сообщений, излучавших спокойствие и надежду, и произносилось имя Герна, забросившего на время свою гравиастрономию и усевшегося на связь с «Гончим псом» — Герна, который никогда в жизни не признавал ничего, кроме астрономии и — кораблей, бывших его руками, как гравителескопы были глазами. Кедрин немного удивился тому, что даже этот самый Герн должен был нести дежурство по спутнику. Но, очевидно, такой здесь порядок.

Что же все-таки будет с ним, с Кедриным? Логика, кажется, завела в тупик. Итак? Что делать?

Пожалуй самое лучшее — не делать ничего. Пусть Ирэн решит сама. Кажется, у нее есть такое право?

Безусловно. Но это, вроде бы, не совсем честно. Ведь там, на острове, да и на глайнере тоже, ты заметил нечто в ее взгляде… Признайся: заметил? То самое, что и заставило тебя пуститься за ней в погоню.

Да, заметил. Иначе меня бы здесь не оказалось.

Значит, ты знаешь, каково будет ее решение.

Кедрин кивнул сам себе; ему хотелось радостно улыбнуться.

Погоди радоваться. Значит, предоставляя решить ей самой, ты просто перекладываешь на ее плечи ответственность за все. А сам хочешь остаться в стороне. Эх, эх, Кедрин…

В конце концов, ты же не видел ее пять лет. И остался жив. Конечно, временами было не по себе…

Ну и что? Может быть, раньше это было и не совсем по-настоящему. Зато сейчас — да.

Путаешь, блуждаешь в трех соснах. Где же твоя логика? Думай последовательно. Ты и Велигай — равноправны. У вас равные права. А обязанности? Обязанностей у него больше. Он обязан спасти людей, потерпевших крушение на орбите Транса. А ты? У тебя нет такой обязанности, потому что обязанности налагаются на каждого в соответствии с его возможностями.

Значит, у него больше прав. Как ни странно, при всем равноправии вы сейчас не равны.

Никто не может заставить тебя отказаться от чего-то. Никто, кроме тебя самого. Но ты — можешь. Вправе. И даже — обязан. Это та твоя обязанность, которая уравняет тебя с Велигаем.

Только ты сам.

Ну, вот все и стало ясным. Решение принято. Меркулин похвалил бы тебя за последовательное и беспристрастное мышление.

Осталось довести рассуждение до конца. Раз выбор сделан и тыне станешь даже пытаться увидеть Ирэн, следовательно…

Следовательно, тебе здесь нечего делать. Ведь только ради этого ты приехал сюда.

Время уезжать. У тебя есть еще неделя; проведи ее где-нибудь на планете. А потом — возвращайся в институт и принимайся за работу. Недавно у тебя возникли сомнения в правоте Учителя. Но, как видишь, он всегда оказывается прав.

Особое звено? Ну, ты там принесешь меньше пользы, чем — объективно — вреда.

Пошли, Кедрин, пошли.

Он встал и прощальным взглядом окинул кают-компанию. Все так же сидели люди, все так же звучали их негромкие голоса.

В следующий миг они загремели, потом сжались, стихли, провалились в небытие. Кедрин почувствовал, как сердце рванулось, забирая ход, развивая невиданные ускорения… Все вокруг стало синим. Ирэн выбралась откуда-то из самого угла и медленно пересекла кают-компанию. Она шла к выходу. Кедрин проводил ее взглядом. Затем ноги сами понесли его. Он догнал Ирэн за углом. Он забыл все и помнил лишь, что нашел ее.

— Я провожу тебя…

Она испуганно, как показалось Кедрину, взглянула на него. Хотела что-то сказать, но промолчала.

Они шли, куда-то поворачивая, спускаясь; Кедрин спотыкался, налетал на углы. Он молчал. Потом Ирэн остановилась. Она взялась за ручку двери, и, кажется, это придало ей уверенности.

— Я пришла, — сказала она. — Уходи.

Он ничего не ответил; просто стоял, сжимая ее руку.

— Уходи, — повторила она. Дверь открылась сама по себе — или, может быть, Ирэн бессознательно нажала на ручку. Кедрин ступил за нею.

— Уходи же!..

Каюта кружилась, будто танцевала вокруг них.

— Ирэн…

— Нет. Нет. Ты не знаешь…

— Ирэн!..

— Нет… Милый, нет…

Иногда слова произносят, уже не помня их значения.

6

На орбите Трансцербера все росли и росли рулоны записей, катушки лент с дневниками ученых. Обрабатывать полученные материалы было некогда, сейчас шла пора накопления. Выводы последуют потом — если… А если нет, то их сделают другие.

Такая возможность предусмотрена. Ориентированная на Землю ракетка-разведчик, набитая материалами, уйдет в момент, когда поле тяготения Транса возрастет до критического. После этого, конечно, будут сделаны новые наблюдения, но дойдут ли они до Герна и других ученых — утверждать с полной определенностью уже нельзя.

У людей не хватает времени для работы. Даже капитан Лобов, чертыхаясь, поглядывает на часы: время идет слишком быстро… Инженер Риекст, выполняя предписанную ему программу, предложил капитану запереть фильмы подальше: киноустановка потребляет энергию. Лобов, вздохнув, согласился и стал подыскивать себе занятие. У командира иногда бывает меньше работы, чем у остальных, хотя нагрузка на него всегда больше.

В конце концов, он занялся стиркой. Это не очень приятно, и капитан еще не освоил технологию, но нет оснований сомневаться в том, что освоит. Он стирает, и предметы капитанского гардероба сушатся на инклинаторной установке. Она вряд ли пригодится ученым, потому что — как все горячо надеются — высадка на Трансцербер состоится не в это путешествие.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});