Проклятие Матери гор - Ростислав

ногу сломал.

– Дай посмотрю. – Грогар с видом знатока ощупал лодыжку слуги, заставив того вскрикнуть от боли, затем грустно сказал: – Перелома нет. Вывих. И похоже, что связки порваны, а может, и нет – я в этом не мастак. Попал ты, братец, в переделку. Что делать будем?

– Не знаю.

– Так, дай подумать. Посиди-ка здесь.

Грогар полчаса ходил по лесу. Лунга, опасливо поглядывая на него, думал, что еще никогда не видел хозяина таким мрачным. Мрачность – вообще абсолютно чуждая тому черта характера.

В конце концов Грогар принял решение.

– Так, слушай меня, – сказал он Лунге. – Сейчас я пойду наберу где-нибудь воды, промоем твою рану, перевяжем…

– Вывих можно обложить ивовыми прутьями и крепко связать, чтобы конечность не двигалась.

– Все равно ты не сможешь идти. Коня бы.

– Сделайте, ваша милость, костыль.

– О! Это идея. Отлично. Я сделаю все, доведу тебя до Врат, а там ты как-нибудь, потихоньку, дойдешь до лагеря разбойников или кто там есть. Посули им сколько хочешь денег, только уговори их ждать меня у выхода из Круга Смерти.

– А вы? Вы куда?

– А я в замок колдуна, вызволять Лилию.

Лунга повесил голову.

– Я понимаю, – сказал он. – Но, думаю, шансов у вас не так много.

– Без нее не вернусь, – твердо сказал Грогар. – А если вернусь, разбойники проводят нас до дома. – Грогар умолк, призадумавшись. – Знаешь что? Пусть они сразу же пошлют человека в Хюг с донесением, где я нахожусь. Итак, ты все понял?

– Да, мой господин.

– Тогда за дело.

26

На все про все ушло без малого три часа. К тому же Грогар справедливо рассудил, что на голодный желудок пускаться в такой нелегкий путь с раненым негоже. И тут им улыбнулась удача: Грогар самодельным деревянным копьем подбил зайца – первое животное, попавшееся им на глаза в этом богом забытом месте (не считая гарма).

Они обработали рану и перевязали ее рукавом «шелковой рубашки тончайшей выделки, при этом прочной, как доспех, – подарка горячо любимой сестрицы Миранды». Соорудили из молодого ясеня костыль (крестовину для мягкости обмотали рукавом монашеского одеяния Лунги), а из ивовых прутьев – каркас, в который надежно заковали вывихнутую конечность, с наслаждением подкрепились мясом наспех приготовленного зайца (Лунга проворчал, что оно несколько сыровато и нехорошо попахивает, на что Грогар заметил, что ничего страшного, ибо «в самых дорогих закусочных столицы нынче в моде мясо с кровью – то есть фактически сырое») и отправились в путь.

Путь до Северных Врат занял весь день. Часто приходилось останавливаться, делать передышку: оба дико уставали, ведь тропинка отсутствовала, вокруг простиралась непроходимая чаща, испещренная ямами и оврагами, скрытыми за гниющими стволами. К тому же, совсем не зная эти места, путники, как оказалось, сильно взяли на запад, тогда как Врата находились точно на севере.

Когда солнце уже коснулось горных вершин, Грогар, поддерживающий совсем выбившегося из сил слугу, неожиданно набрел на жутковатое и в то же время весьма живописное место – Северные Врата.

Прямо в горе темнели две каменные створки высотой в пять метров – монолит, окованный железом. На каждой с поразительной реалистичностью были вырезаны изображения пророков и святых отцов: Туна Мудрейшего, Брейха Благочестивого, Эгрика-короля. Несмотря на царившее вокруг запустение – сухие кусты, вьющиеся растения, облепившие Врата, дорогу, из-под камней которой выбивалась буйная поросль, какие-то ящики, кости животных и людей, – место внушало путникам благоговение и мистический страх.

– Теперь понятно, почему здесь можно пройти без боязни за свое здоровье, – сказал Грогар, помогая Лунге усесться на поваленный ствол.

– Эти Врата несут на себе печать святости, – с умилением произнес тот.

– Так оно и есть. Только я никогда не слышал о подобном месте.

– И я тоже, ваша милость.

– Это наводит на размышления. Кто бы мог соорудить такое чудо? И зачем?

– Мой разум устал так же, как и тело, мой господин. Я в растерянности.

– Неспроста это, друг мой Лунга, ох неспроста. И это лишний раз подтверждает, что наш глубокоуважаемый приятель, чье имя несомненно останется в нашей памяти…

– Аминь, ваша милость.

– Аминь. Что наш собрат по несчастью многое от нас утаил. Почему? Загадка, которую мы вряд ли когда отгадаем. Что ж, не буду медлить, братец. Ты отдохни – и отправляйся в дорогу. У тебя еще есть орехи и зайчатина. Жди меня, сколько позволит совесть, только прошу тебя, обратно сюда не суйся. Я должен пройти этот путь один.

– Удачи вам, мой господин.

– До скорого свидания, Лунга. Будь уверен, ты от меня так просто не отделаешься.

Лунга, еле сдерживая слёзы, еще долго махал ему вслед.

27

Грогар неторопливо шел в сгущающихся сумерках, с одним лишь копьем в руках – да с куском зайчатины, завернутой в тряпицу, за пазухой. Он шел по полуразрушенной дороге, заросшей каннабой, лолией, крапивой, донником и хвощом. По обочинам высился густой лес, что казался одновременно и бурлящей неукротимой массой, и тайной, и укрытием, которое манит спокойствием и величественностью. Внизу виднелся замок – воистину адово место. Даже отсюда чувствовался его мрак, холод и одиночество.

У Грогара было необычайно легко на душе. Во-первых, потому что, как он полагал, колдун, завладев ребенком, успокоился, а значит, вряд ли потревожит путника, покуда тот не попросит об этом. Во-вторых, сам факт своего самоотверженного и геройского поступка – а спасение безвестной девочки из бедняцкой семьи, проживающей в глуши, бесспорно, благородное и достойное всяческого восхваления деяние, – сильно потешал Грогара, хоть, надо признать, смех тот был не без горечи.

– Иду в логово не человека и не призрака, – рассуждал он вслух, – не зверя и даже не чудища – а чудищем в обычном понимании ту страхолюдину назвать трудно. Вот гарм – другое дело: клыки, свирепость, кровожадность – все на месте! И в логове этом я, весьма возможно, приму не то смерть, не то небытие, не то черт знает что еще. Там же может оказаться и подруга колдуна – пресловутая Матерь Гор, Дочь Безглазого, будь она неладна, коя хочет погубить весь мир, если верить Лунге, начитавшемуся всякой