Проклятие Матери гор - Ростислав

фразу: «Тот чудной, с брюшком и жидкой такой бороденкой, болтал, шо он бекон и перст и живет на дереве», – тебе не кажутся эти слова немного… подозрительными? А другой на него тут же прикрикнул.

– Не понимаю, что вы хотите этим сказать.

– Я и сам не знаю, но тут пахнет, – тут Грогар как-то хищно улыбнулся, – заговором.

– Вы думаете, что вся эта история с Матерью Гор – выдумка? А как же «Абгрунд»? Не кажется ли вам, что Силла, Матерь Гор, очень похожа на дочь Безглазого?

– А ты точно уверен, что в «Абгрунде» говорилось именно о дочери Безглазого? А может, там имеется в виду сын или еще кто?

– Хм… маловероятно. Существует ясный и авторитетный перевод…

– А я слысу музыку, – вдруг сказала Лилия.

– Чего ты, красавица?

– Музыка иглает.

– Где?

– Тама, на улице.

Глава 21 - 24

21

Не успели Грогар с Лунгой и глазом моргнуть, как Лилия выбежала наружу. Мужчины, переглянувшись, бросились следом с возгласами, выражавшими крайнее неудовольствие столь опрометчивыми действиями юного создания. Однако стоило им оказаться на воздухе, как они разом смолкли.

Яркий солнечный свет расцветил сочными красками ветхую деревню, что тонула в земле, как в пучине морской, и буйная растительность, и лес вокруг казались волнами, поглощающими не желавшую уступать утлую лодчонку.

Порой так неожиданно воспринимаются самые обычные вещи, вот и то, что предстало сейчас взору людей, вдруг показалось чудом.

Тут и тусклые, увядающие, а рядом – кричаще-желтые, ярко-красные, бордовые листья клена, дуба, вяза, будто сошедшие с холста художника; и грязно-коричневые, загадочно-темные стволы деревьев с ползущим по ним влажным мхом, незаметно, как-то скромно, окрашенным в тысячи оттенков серого и зеленого…

Мужчины не сразу услышали музыку – необычное чарующее пение, точно пела сама природа, и звуки эти отчасти объясняли то странное, но прекрасное состояние, в коем пребывали в тот момент измученные путники.

Чарующие – вот именно! – и нежнейшие звуки доносились отовсюду, создавая неповторимый волшебный эффект; голос, принадлежавший, может быть, юной деве, а может, и какому-нибудь сказочному существу, лился плавно и воздушно, переполняя душу восторгом и заставляя забыть все на свете.

– Как класиво! – умилительно произнесла Лилия, и ее слова прозвучали как звон колокола в абсолютной тишине.

Пение, словно некое хрупкое строение, дрогнуло. Испуганно замерло. Грогар встряхнул головой, прогоняя наваждение. Чары улетучились. Окружающая его действительность вновь предстала в своем обычном виде.

Заброшенная деревня, по-осеннему холодный ветер, тишина.

Пока Грогар стоял, размышляя над этими, на первый взгляд, незначительными вещами, как музыка и красота, что ни с того ни с сего так сильно овладели ими, пение возобновилось.

Но в нем молодой пытливый слух различил что-то, показавшееся поначалу рокотом ручья, бегущего по камням. Однако тревога, уже всецело завладевшая ярлом, заставила его прислушаться, насколько это возможно.

И вот…

Журчание воды превратилось в голос, шепчущий какие-то неразличимые уху заклятья, и в частое тяжелое топанье. Будто несколько рабов, подгоняемые злым сквернословящим шарманщиком, чей инструмент и исторгал столь прекрасное пение, торопливо толкали вперед большую неуклюжую тележку.

Отчасти так оно и было: с севера из густой чащи вышло – или даже выкатилось, выползло – нечто совершенно необычное, похожее не то на жуткого клоуна, не то на жабу. Пупырчатое, круглое, многорукое, многоногое, многоглазое, вокруг шеи – грязное спутанное жабо, на круглом животе разноцветные лохмотья, на ногах потешные башмаки с круто загнутыми носками. На голове вроде как волосы, а может, и крохотные колокольчики болотного цвета, и именно они – если хотите, волосы, – и издавали ту волшебную музыку. Рот существа, чудовищно большой, с толстенными мертвенно-синими губами, беспрерывно исторгал потоки препротивной слизи.

Лилия оглушительно завизжала и бросилась в дом, а за ней Грогар с Лунгой, кричавшим:

– Это зверь?! Это ведь зверь, да?!

Грогар с бешено бьющимся сердцем отчаянно озирался, поворачиваясь вместе со вцепившейся в него девочкой.

– Это зверь! – верещал Лунга. – Это зверь, это зверь, это зверь! Это ведь зверь, да?! Зверь, зверь! О боги, это и есть зверь! Мы погибли, о боги, мы погибли…

– Заткнись, придурок!

Грогар отстранил от себя зажмурившуюся девочку, наклонился к ней, взял за руку и сказал:

– Бежим.

Они выскочили через заднее окно, прямо в заросли колючих кустов, больно оцарапавшись при этом, и что есть силы припустили в спасительную тьму леса.

22

– Куда вы? – панически вопрошал Лунга, еле поспевая за своим господином, несущимся сквозь дремучий подлесок и державшим при этом в руках девочку, словно курицу. Ее волосы хлестали его по лицу. – Куда бежите, ваша светлость? Постойте!

Наконец Грогар остановился и опустил ребенка на землю. Солнце, пробиваясь сквозь поредевшие кроны, испещрило покрытую палой листвой землю причудливыми узорами.

– Не надо сходить с ума, – сказал он. – Давай думать. Это был Он? Ты имел в виду колдуна?

– Не знаю, не знаю!

– Успокойся. Что это ты так распсиховался?

– Хватит, ваша милость! Неужели вы не видите? Не понимаете? Я жить хочу! Мне надоело все это!

– Я понял, – спокойно ответил Грогар. – Меня обвиняешь, да? Я, мол, виноват? Впутал тебя в эту историю. Что ж, твое право. Если выкарабкаемся…

– Я уже слышал это! Только надо сначала выкарабкаться!

Лунга зло сплюнул и решительно двинулся вперед.

– Ты куда?

Лунга оглянулся.

– Выкараб… – тут Лунга нервно сглотнул. – Выкарабкиваться.

– Ну так давай подумаем, куда нам податься. В какую сторону, то есть.

Лунга опустил плечи и сник.

– Не знаю, – обреченно сказал он.

– Далеко мы не уйдем, – начал рассуждать Грогар, задумчиво потерев подбородок. – В деревне остались все наши вещи: копье, твой мешок, припасы. Спрячемся где-нибудь поблизости, дождемся ночи, заберем наши скудные пожитки, ибо без них нам просто не обойтись, и двинем к Вратам. А там, может быть…

Не договорив, что же, собственно, может быть там, Грогар повертел головой и решительно указал в сторону, где, по его мнению, должен был находиться север. Приободрив Лилию словами: «Выше нос, красавица», – он неторопливо направился в вышеозначенную сторону. Лунга, недовольно кряхтя, поплелся следом.

Весело светило солнышко, что благотворно повлияло