Гармония по Дерибасову - Елизавета Михайличенко

— Только я на своей поеду, — строго сказал Дерибасов (мундир не только не надевался, но уже и не снимался). — Я служебную машину оставить не имею права. Там подслушивающее устройство и засекреченные материалы… И здесь тоже! — он постучал по плейеру.

— А мы ее запрем! — объяснил врач. — Вы же дороги не знаете. Наш шеф так и сказал: капитану Дерибасову приказываю машину запереть и поехать с медицинскими работниками…

Так завершилась психическая атака Михаила Дерибасова на дачников. Мишель уехал с рынка почти как и предполагал — с включенной «мигалкой». И даже с включенной сиреной.

За отраженной психической атакой последовала психиатрическая контратака. В приемном покое, криво обложенном третьесортным кафелем на манер общественного туалета, Дерибасова усадили перед настороженным трепетным созданием в белом халате. Алина Ершова была вся погружена в густой ужас первого дежурства.

Дерибасов не любил насилия, но уважал силу. Мастак поднимать с земли на полном скаку что плохо лежит, он не понимал, как можно идти на танки в конном строю. И когда колесница судьбы залязгала гусеницами, Мишель спешился, юркнул в окопчик и постарался обрести спокойствие снайпера: на первые формальные вопросы отвечал по-военному четко, стремясь казаться даже нормальнее, чем есть на самом деле. И не острил до того самого момента, пока не вгляделся в испуганные, доверчиво распахнутые медовые глазки, пока не заметил в проеме стола трогательно стиснутые тоненькие щиколотки.

Убедившись, что Дерибасов кидаться на нее не собирается, Алина слегка успокоилась и решила перейти на неофициальное общение, в котором пока еще было больше фальши, чем неформальности.

— Так все-таки, Михаил Венедиктович, что случилось? Никак не пойму — почему вы к нам попали?!

Неискушенный в психиатрии, Дерибасов фальши не заметил. Дуло, задержав на нем свой черный зрак, двинулось дальше. И Мишель тоже почувствовал себя в безопасности и тоже решил перейти на неформальное общение, в котором было больше развязности, чем неформальности:

— Чтобы пригласить вас сегодня в «Ночное», — шепнул Мишель и вручил визитную карточку.

— Ну-у-у, — укоризненно протянула Алевтина. — А вдруг вы там вытащите топор и начнете бегать по ресторану? Ну, как на днях по рынку, помните?

— Х-ха! — сказал реанимированный Дерибасов. — Лично я считаю, что кляузников надо убивать. А вы? Кстати, девушка, отметьте там у себя, что по рынку я бегал с топором на фоне полного психического и морального здоровья!

— Я не девушка, а доктор! — отрезала Алина и покраснела.

Дерибасов уже собрался пустить прямиком в лузу очередную напрашивающуюся пошлость, но спохватился и сделал вид, что не заметил «подставки».

— На вас когда-нибудь писали кляузы?! — спросил вместо этого посуровевший Дерибасов. — Массовыми тиражами?! Вот я на вас напишу, тогда посмотрим. Может, вы меня маникюрными ножницами резать придете! — он хихикнул.

Человек — не кошка. Он не умеет втягивать ногти. Поэтому Алине пришлось прятать броский маникюр под стол.

— А зачем вы оборудовали машину «мигалкой»? — Алина решила умерить диагностическое рвение и не волновать больного разговорами о колюще-режущих предметах.

— Это не я, — объяснил Дерибасов. — Это всем селом. Дело в том, что я сегодня утром возглавлял моторизованную колонну из пяти сотен «Жигулей». Представляете?! Сначала двести, и все вишневые! Потом желтых штук сто…

— А вот скажите, Михаил Венедиктович, — проворковала Алина, боясь спугнуть дерибасовское откровение. — Это все вы видели наяву, или, так сказать, мысленным взором?

— Чего? — спросил Дерибасов.

— Ну, что это было как в жизни или как на сцене? Или еще как-то?

— Это было как в кино! — гордо ответил Дерибасов. — Грандиозное зрелище! Без ложной скромности.

— Ну, скромность, — с горечью сказала Алина, — это нынче не модно. А вот признайтесь, Михаил Венедиктович, вы любите быть на виду? Чтобы все обращали на вас внимание?

— Кто ж этого не любит?! — удивился Дерибасов.

— Так вы ради этого изображали на рынке то капитана, то режиссера, снимающего кино?

Дерибасов возмутился:

— Что я — дурак?! А кто вам это сказал?!

— Ну что вы! — испугалась Алина, и пресловутая профессиональная улыбка снова попыталась непрофессионально улизнуть с лица. Мышечным усилием Алина водворила ее на место. — Будь вы дурак, я бы с вами так не разговаривала!

Дерибасов успокоился:

— Ладно. Я догадываюсь, кто. Просто я не люблю, когда меня считают шутом. Капитаном КГБ, скажу честно, врачей хотел напугать, чтобы они не приставали… А кино делал ради коммерческого успеха…

— Ну и как? Достигли вы своего коммерческого успеха?

— А! — махнул рукой Дерибасов. — Куда там! Французы все грибы растащили. Такой, знаете, народ…

— Минуточку! — попросила не успевавшая записывать Алина и утвердительно спросила:

— Съемки были во Франции?

Дерибасов принужденно рассмеялся и съежился:

— Съемки были на рынке. Вроде как скрытой камерой.

— Так съемки были?!

— Съемок не было, — объяснил Дерибасов, цепляясь за обломки спокойствия. — Но я сделал так, что все думали, что съемки есть!

— Вы умеете передавать мысли другим людям?! — обрадовалась Алина. — Вы обладаете силой внушения?

— Я обладаю силой воображения! — отрезал Дерибасов.

— А на вас никто мысленно не действует?!

Дерибасов чувствовал себя человеком, обнаружившим в собственном старом портфеле двойное дно. С детства привычные слова и фразы приобретали в этих стенах неясный подтекст, который, однако, девушка-доктор легко считывала. Все это начинало казаться небезобидным.

— А мысли читать вы не умеете? — затаила дыхание Алина.

— Нет, — сказал Дерибасов. — Что вы! Я — нет. А вот предок у меня был, тот запросто. Причем, говорят, не только у людей, но и у коров… Нет, вы не думайте, это все село так говорит…

— Да, да, — подхватила Алина. — Это очень хорошо, что вы вспомнили о родственниках. А никто у вас в роду в психиатрической больнице не лечился?

— Нет, — твердо сказал Дерибасов. — Ни в роду, ни в селе.

— А как у вас складываются отношения с односельчанами?

— Да так… — помялся Дерибасов. — В общем, честно говоря, неважно.

— А что ж так? Вы такой приятный человек…

— Не вписываюсь я, — махнул рукой Дерибасов.

— Это в смысле, у вас отмечаются странности в поведении?

— Это в смысле, у них отмечаются странности в поведении!.. Ну что вы на меня так смотрите! Меня, если хотите знать, этой ночью чуть не линчевали!

— Как это?!

— А так! Пришли ночью с факелами, окружили портик…

— Портик?!

— Ну, это такая штука с колоннами. Я ее во дворе построил и там спал.

Алина долго молчала, «привязывая» античный портик к покосившемуся бабушкиному плетню. Наконец, она решительно что-то записала и поинтересовалась:

— За что же это они вас так, Михаил Венедиктович?

— Да ладно, — отмахнулся Дерибасов. — Все это — наши дела, вам этого не объяснишь.

— Ну почему же, у меня бабка в селе. Давайте попробуем.

— Ну, в общем, им кто-то внушил, что я сослал всех Арбатовых в Казахстан. И компаньона своего, Елисеича, в придачу в тюрьму засадил.

— Так они что, вас преследуют?

— Да они — что! — делился невыплаканной обидой Дерибасов. — Вот деды-дачники, те прямо обложили! Они же и «скорую» заставили приехать… Да ладно, ну их всех к черту!.. Все это чушь! Давайте лучше сегодня вечером сходим с вами в кино?

— Спасибо, я подумаю. А вы меня, случайно, не на свой фильм приглашаете?

— Нет, — приобиделся Дерибасов. — На чужой. Кстати, а вы никогда не были в Одессе? Нет? Вы много потеряли. Знаете, я ведь в селе живу временно… — но тут Дерибасов осекся. Ибо в результате непроизвольного наблюдения за водящей ручкой рукой перевернутые буквы вдруг выстроились в короткое последнее предложение: «Словоохотлив, сексуально расторможен». — Это я-то?! — не поверил Дерибасов. — Я сексуально расторможен?!!! Да я тебя хоть пальцем тронул?!!!!!!!!

Алина белой мышью вышмыгнула из кабинетика. А вместо нее явился бравый санитар…

…В наблюдательной палате было человек тридцать. Дверь отсутствовала. В дверном проеме осуществляла наблюдение ветхая глуховатая нянечка.

Контуженного залпом судьбы Дерибасова определили на ложе из двух составленных коек. Он разделил его с обритым, счастливо улыбающимся человеком. В сочетании с огромными оттопыренными ушами улыбка придавала обритому слегка инопланетный вид.

От запаха мутило, но форточки зарешеченных окон были закрыты. Дерибасов дышал ртом. Он потерпел крушение! Его вышвырнуло на варварский берег, и приходилось как-то строить свои отношения с туземцами.