Могучая крепость (ЛП) - Вебер Дэвид Марк

— В Писании говорится, что терпение — одна из божественных добродетелей, — заметил он. — Интересно, что так же говорят и все другие религии, о которых мы читали с Сычом. Так что ты не получишь от меня большого сочувствия только потому, что это добродетель, которой тебе явно недостаёт, Бинжамин!

— Я надеюсь, ты найдёшь это таким же забавным, когда будешь сидеть на галеоне во время штиля посреди Чизхольмского Моря, — ответил Волна Грома, сверкая своими тёмными глазами. — Терпение, я имею в виду.

— Я почему-то подозреваю, что попадание в штиль в Чизхольмском Море будет одной из наименьших моих проблем в середине зимы, — иронично усмехнулся Стейнейр. — По какой-то причине мне посоветовали прихватить с собой побольше чая из физалиса.

Блеск в глазах Волны Грома превратился в весёлое фырканье. Чай, заваренный из листьев физалисного дерева, которое достигало высоты около десяти футов и произрастало практически в любом климате, был обычным лечебным сэйфхолдийским средством для лечения морской болезни.

— Возможно, эта мысль покажется тебе забавной, — строго сказал Стейнейр, — но я сомневаюсь, что буду чувствовать то же самое, когда мы будем смотреть на волны высотой со шпиль собора!

— Вероятно, нет, — признал Волна Грома с усмешкой. Он откинулся на спинку стула и несколько мгновений потягивал бренди, затем снова посмотрел на Стейнейра.

— А Нарман? — спросил он. — Ты спрашивал отца Жона по его поводу в последнее время?

— Вообще-то нет, — признался Стейнейр. — По правде говоря, я всё ещё в раздумьях. Я понимаю, насколько ценным может быть Нарман, но на самом деле я ещё недостаточно хорошо его понимаю — как человека, а не просто князя — чтобы чувствовать себя комфортно, предсказывая, как он отреагирует на всю правду.

— Он достаточно хорошо справился с версией, что «у Мерлина бывают видения», — отметил Волна Грома.

— Как и Рейджис, — возразил Стейнейр. — О, не пойми меня неправильно, Бинжамин. Если и есть кто-то… скажем так, достаточно гибкий в умственном отношении, чтобы принять правду, то это должен быть Нарман. И я очень склонен верить, что Мерлин — и Кайлеб, если уж на то пошло — правы в том, где он сейчас разместил свои основные привязанности. Может быть, проблема просто в том, что Изумруд так долго был врагом. Я имею в виду, что, возможно, у меня есть какое-то автоматическое предубеждение по отношению ко всему изумрудскому, включая самого князя Изумруда. Я так не думаю, но это не значит, что у меня его нет. Мне просто… неуютно в собственных мыслях о том, насколько… стабильна его лояльность. Нет, это неподходящее слово. — Архиепископ взмахнул рукой с выражением человека, непривычного к тому, что он не может точно выражать свои мысли. — Я думаю, всё сводится к тому, что у меня не получилось провести с ним достаточно много времени, чтобы почувствовать, что я действительно его знаю.

— Что ж, это достаточно справедливое замечание, — признал Волна Грома. Князь Нарман провёл в Теллесберге не более полутора месяцев, прежде чем отправиться в Корисандийскую компанию вместе с императором Кайлебом. Он вернулся в Старую Черис два месяца назад, но пробыл в Теллесберге менее двух пятидневок перед тем, как отправиться в Изумруд. Ни один разумный человек не мог бы жаловаться на его приоритеты, учитывая тот факт, что он не видел свою жену и детей большую часть года, но это означало, что у Стейнейра — и Волны Грома, собственно говоря — было крайне мало возможностей по-настоящему узнать его.

— Может быть, у тебя будет возможность познакомиться с ним поближе во время своего пастырского визита, — отметил барон, и Стейнейр кивнул.

— Я планирую обратить на это своё внимание, — сказал он. — Если уж на то пошло, я думаю, что вполне возможно, что он тоже отправится со мной обратно в Чизхольм. И, как ты так тактично указал несколько секунд назад, — архиепископ поморщился, — это должно дать мне достаточно времени, чтобы «познакомиться».

— Я понимаю, что океанские круизы предположительно являются отличной возможностью завести дружбу на всю жизнь, — заметил Волна Грома, и Стейнейр фыркнул. Затем выражение лица архиепископа стало чуть более задумчивым.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— На самом деле, —- сказал он тоном человека, привыкшего признаваться в чём-то, что он находил, по крайней мере, слегка удивительным, — я думаю, что настоящая дружба с Нарманом определённо возможна. — Он ошеломлённо покачал головой. — Кто бы мог подумать об этом год или два назад?

— Уж точно только не я! — Волна Грома покачал своей головой ещё сильнее, затем взглянул на часы. — Что ж, — он поставил свой бокал с бренди обратно на стол, — полагаю, мне пора возвращаться домой. Хотел бы я сказать, что Лиайн будет интересоваться, где я. К сожалению, правда в том, что она уже знает, где я, и у неё, вероятно, есть довольно чёткое представление о том, чем мы двое тут занимались. — Он поморщился. — И я не сомневаюсь, что она собирается провести «тест на запах» моего дыхания, как только я войду в дверь.

Стейнейр усмехнулся. Лиайн Райс, леди Волны Грома, иногда описывали как «внушающую уважение женщину», что было настолько точным, насколько это было возможно. Она была почти такого же роста, как её муж, и никто никогда не обвинял её в хрупкости. У неё также было твёрдое мнение по целому ряду вопросов, острый язык, который она совсем не боялась использовать, и не менее острый ум, который довольно часто помогал её мужу решать особенно сложные проблемы. Она также была добросердечной и глубоко неравнодушной, о чём священнику, который так долго был её исповедником, было известно лучше, чем многим другим. Однако она приложила значительные усилия, чтобы скрыть этот факт. Хотя на самом деле у неё это не очень хорошо получалось. Она и Бинжамин были женаты почти двадцать пять лет, и, хотя Стейнейр знал, что Волну Грома забавляло разыгрывать перед друзьями «мужа, которого клюнула виверна», все, кто их знал, признавали, что правда была совсем иной. Тем не менее, нельзя было отрицать, что Лиайн Райс занимала явно собственническую позицию в том, что касалось ухода за её мужем и того, что он ел.

— Знаешь, настоящая причина, по которой она пристаёт к тебе — это тот сердечный приступ, — мягко сказал архиепископ.

— Конечно, я знаю! — Волна Грома криво улыбнулся. — Но это было шесть лет назад, Мейкел! Все целители говорили, что немного вина время от времени — или даже виски, в умеренных количествах — мне ничуть не повредит. На самом деле, они говорят, что это, вероятно, мне даже на пользу!

— Если бы я не знал, что они дали тебе разрешение, я бы не пригласил тебя истощать мои запасы, — отметил Стейнейр.

— Ну, я просто хочу, чтобы кто-нибудь из них поговорил с ней ещё раз!

— Чепуха! — Стейнейр погрозил ему пальцем. — Не пытайся ввести меня в заблуждение. Это часть игры, в которую вы двое играете уже много лет, и я действительно не уверен, кому из вас это нравится больше. — Он проницательно посмотрел на Волну Грома. — На самом деле, я думаю, что большую часть времени, тебе.

— Это просто смешно. — Стейнейр заметил, что голос главы разведки звучал недостаточно убедительно, когда он поднялся со стула. — Но, в любом случае, мне действительно нужно возвращаться домой.

— Я знаю, — ответил Стейнейр, но что-то в его манере остановило Волну Грома на полпути. Брови барона поползли вверх, а затем он уселся назад, склонив голову набок.

— И чём ты только что решил мне всё-таки рассказать, Мейкел? — он спросил.

— Мы знаем друг друга довольно давно, не так ли? — заметил Стейнейр немного уклончиво.

— Да, так и есть. И я знаю это выражение. Так почему бы тебе не продолжить и просто не рассказать мне всё вместо того, чтобы сидеть там, пока я вытягиваю по дюймам из тебя то, что ты и так собираешься рассказать мне?

— На самом деле, — голос Стейнейра был непривычно серьёзным, почти нерешительным, — это немного сложно для меня, Бинжамин.

— Почему? — спросил Волна Грома заметно поменявшимся тоном, и его глаза сузились от беспокойства, так что архиепископ почувствовал неподдельный — и весьма необычный — дискомфорт.