Философия запаха. О чем нос рассказывает мозгу - Энн-Софи Барвич

как объектов познания.

Обонятельные ощущения не могут быть полностью объяснены «внутренним глазом мозга» и его отражением в форме суждения. Семантического подхода оказывается недостаточно. Словесные определения не могут однозначно отражать причину запаха. Это не только философский вопрос, он точно так же касается плана исследования. Воссхолл считает: «Я думаю, нам нужно уйти от проблемы терминологии. Мы должны перестать использовать семантические определения». За выбором слов для описания воспринимаемого содержания теряется зависимость семантики от исторического и культурного контекста. Воссхолл цитирует «Атлас профилей характеристик запахов» Эндрю Дравнека – сборник описаний запахов, опубликованный в 1985 году, который до сих пор активно используется в психологии обоняния[171]. «Среди этих 146 определений… через пятьдесят лет половина будет непонятна людям, поскольку они очень специфичны и культурно основаны на продуктах и ингредиентах. Это сравнимо с чтением кулинарной книги 1500-х годов! Вы не имеете представления об этих ингредиентах или о типе продуктов. Вы никогда не сможете [понять этого]… не отправив кого-то назад во времени, чтобы сообщить вам, что это за блюдо или какой у него вкус».

Но это не означает, что использование речи ничего не сообщает о когнитивной обработке запаха; просто психологические корни обонятельного опыта, создающие его содержание, не следуют из словесного выражения. «Я думаю, что будущее психофизики не в семантике, а в том, чтобы анализировать, как люди судят о сходстве молекул и возможности их различения», – подытоживает Воссхолл.

Слова – удобный когнитивный инструмент для передачи внутреннего опыта. Однако процесс категоризации запахов – не то же самое, что обозначение запахов. Гилберт качает головой: «Это все равно что считать вербальную характеристику каким-то образом закодированной в орбитальной структуре молекулы. С философской точки зрения это просто неверно». А Готтфрид отвечает: «Люди не могут не давать вещам имен. Это удивительная философская традиция в отношении предметов, названий, реальности и всего остального. Магритт точно выразился: Это не трубка![172]»[173].

Является ли альтернативой более материалистический взгляд, при котором описание воспринимаемых образов сконцентрировано на источнике обонятельного опыта? В конце концов, восприятие запаха – реакция на нечто вне нас, на невидимый мир молекулярной информации. Однако соотнесение воспринятого с его материальным источником тоже влечет за собой определенные трудности.

Цель не есть причина

Совсем не очевидно, в чем цель обонятельного восприятия. Зрение в качестве эталона чувств в первую очередь направлено на распознавание предметов. Видимые предметы имеют форму и цвет, и можно проверить, насколько наше мысленное представление о предмете соответствует этим признакам. Слух позволяет слышать события, связанные с отдаленными от нас предметами. Осязание дает ощущение непосредственного взаимодействия с предметами. Эти сенсорные реакции позволяют определять характеристики, связанные с состоянием предметов, такие как его материальное присутствие, расположение, границы или дискретность.

Передают ли запахи какие-то аналогичные свойства материальных предметов? Если да, то какие? По мнению философа Уильяма Ликена из Университета Северной Каролины в Чапел-Хилл можно назвать три типа потенциальных объектов восприятия запаха[174]. Во-первых, есть вещи, которые выделяют летучие вещества, макроматериальные объекты, такие как гуляш, кипящий на плите. Во-вторых, есть сами летучие вещества – одоранты и их собственные причинные связи (например, турбулентность воздушных потоков). В-третьих, есть мысленные образы, такие как запах гуляша или аромат розы. Зависимость между этими тремя уровнями восприятия не линейная, а перекрестная (см. главу 9).

Материальная основа этой связи объясняет множество особенностей обоняния. Молекулы перемещаются значительно медленнее, чем фотоны. Долгое время после исчезновения источника запаха некоторые летучие вещества все еще остаются в воздухе: вонь табака в комнате и на одежде, хотя сигарета давно погасла, шлейф тяжелых духов, ароматы еды после ужина. Нос может передать мозгу ощущения, которые уже не связаны с видимым источником. Кроме того, ощущение может происходить из разных источников. Представьте себе пахучий сыр, скажем, эпуас (запах этого сыра так силен, что в Париже запрещено провозить его в общественном транспорте). Но ощущение этого запаха может быть вызвано другим предметом. И это не обязательно сыр. Какой-нибудь парфюмер может создать синтетическую смесь, чтобы шокировать публику или добиться увольнения!

Проводить прямую от молекул к восприятию или ментального образа к материальному объекту – ошибочно. Причинные факторы (одоранты) – не просто медиаторы между источником запаха и семантикой их мысленных образов. Такое представление не учитывает процесс, объясняющий, как разум и мозг создают ощущение запаха из молекул и что такое образы запахов. Кроме того, эта идея неправильно представляет роль стимула в качестве источника восприятия. Содержание обонятельного образа не объясняется микроструктурой одорантов.

Сравним со зрением. Цветовое зрение основано на расчете длины волны. В таком ключе запах представляет собой сенсорное отражение химического состава стимула. Как оптик связывает цвет с электромагнитным спектром, так можно рассуждать подобно химику-аналитику и связывать пахнущие предметы с молекулярной основой, анализируя функциональные группы, бензольные кольца и двойные связи в соответствии с характеристиками запаха. Философ Бен Янг из Невадского университета в Рино назвал эту идею «теорией молекулярной структуры»[175].

Но если вы не химик-синтетик, все это не поможет вам понять суть обоняния, не говоря уже о том, чтобы представить модель для анализа содержимого обонятельного образа. Связь между характеристиками запаха и химией обонятельного стимула чрезвычайно сложна. Для объяснения сути запаха через химию стимула нужна модель системы, кодирующей молекулярную информацию. Этот же принцип применим к зрению и любой другой системе.

В теоретическом плане кодирование обонятельных стимулов отличается от кодирования зрительных стимулов в нескольких важнейших аспектах[176]. В цветовом зрении спектр длин волн воспринимается рецепторными клетками однотипно, что позволяет производить дискретные расчеты цветовых категорий и связывать физические объекты с воспринимаемыми характеристиками. В обонянии нет таких линейных корреляций между структурой и запахом: тип запаха не отражает структурную гомологию[177] между одорантами. Непохожие одоранты вызывают похожие ощущения, и наоборот: это связано с принципами кодирования в данной системе, а не с характеристиками отдельных стимулов.

Стимул – это причина восприятия, а воспринимаемый образ – его содержание. Вопрос в том, как они связаны между собой.

Зрительная система учит нас и этому. Не получится понять суть цвета через представление о длине волны, без модели работы зрительной системы. Рассмотрим розовый цвет. В электромагнитном спектре нет участка, соответствующего розовому, так что этот цвет нельзя воспринимать как характеристику физического объекта. Восприятие розового цвета – выдумка мозга. Вообще говоря, это сенсорное выражение того, что невозможно физически. Звучит парадоксально, но когда мы видим розовый цвет, мы воспринимаем «пробел» стимула. Этот пробел заставляет мозг производить сенсорное вычисление «белый минус зеленый». Розовый – мысленный результат «закрашивания» мозгом пробела в стимуле, результат вычисления физических характеристик окружающего