На дальних воздушных дорогах - Эндель Пусэп

Темный мешок туч начал рваться: время от времени мелькали далекие звезды. Еще несколько минут — и мы окончательно оторвались от мутной массы облаков.

Свежее чистое небо. Наверху искрятся мириады звезд. Тишина.

Тишина? Это только кажется. Где-то под этими безразличными облаками наши бойцы сражаются не на жизнь, а на смерть, отражая натиск вражеских танков.

Судя по времени, мы должны были уже пролетать над линией фронта. Так оно и было. Сквозь редкие облака прорезались потерявшие уже свою яркость Струи света вражеских прожекторов, воздух трамбовали разрывы снарядов, трассирующие пули нервно чертили светящиеся линии… Все это было обычным для военного времени, делом повседневным.

Подобные «концерты» нас особенно не тревожили. Самолет был уже на высоте более пяти тысяч метров.

Облачный покров не мог полностью скрыть жгучие раны терзаемой земли — красное зарево тут и там напоминало вулкан, начавший извержение. Горели наши города и села…

Верхний край облачного покрова поднимался все выше. Когда, по расчетам, мы были над средней частью Балтийского моря, стрелка высотомера показывала уже 7500… Временами мы мчались сквозь верхнюю кромку высоко поднявшихся облаков, но оставаться в них у нас не было никакого желания — здесь на нас могла обрушиться целая куча неприятностей. Самолет мог обледенеть и потерять управление, даже развалиться в воздухе. При обледенении к тому же чрезвычайно трудно пользоваться радиосвязью и средствами радионавигации.

Вскоре впереди справа глубоко под нами замерцало множество далеких огоньков, свет которых был заметен сквозь облака.

Южный берег Швеции.

Конечно, подданные шведского короля, будучи гражданами нейтрального государства, могли позволить себе роскошь пользоваться ночью электрическим светом. Нам, вот уже в течение почти целого года вынужденным жить и работать в кромешной тьме ночей, подобное казалось далеким воспоминанием…

Это зрелище мы могли наблюдать не более часа, и опять южная часть Скандинавского полуострова окуталась темнотой.

Мы летели над фьордами Норвежского королевства, страны прославленных некогда викингов, землю которой теперь топтали нацисты.

На побережье Норвегии танцевали вихри пламени, освещенная огромным пожаром опушка леса меняла цвет и форму самым фантастическим образом. Когда пламя уменьшалось, лес отодвигался и темнел, а когда оно увеличивалось — светлел и приближался, как будто хотел рассмотреть, что пожирал огонь.

И Норвегия осталась позади. В отдалении слева мелькал прожектор — там было побережье Дании, разделявшей участь Норвегии.

Впереди, на серой и однообразной поверхности моря, показались огни.

— На курсе корабли! — доложил Штепенко.

— Обходить справа! — скомандовал Асямов.

Мы сменили курс. Стараясь увидеть корабли в море, пристально вглядывались в темноту. Вскоре мы разглядели их. Один… еще один… третий… четвертый… Целый караван двигался в направлении побережья Норвегии.

На мачтах горели огни. Значит, это корабли гитлеровцев.

Штурманы нанесли на карты курс кораблей, численность и координаты.

Караван остался позади, и мы снова легли на прежний курс.

Вдали, очень далеко впереди, похожие на звезды, мерцали огни прибрежных маяков на Британских островах. Ночью они казались довольно близкими, однако на самом деле до них было не менее трехсот — четырехсот километров.

Синоптики предсказали нам встречный ветер. Согласно договоренности с англичанами, приземлиться мы должны были рано утром. Соответственно полученным от синоптиков данным мы начали полет пораньше. А теперь возникли трудности. Ветер оказался попутным и к тому же сильным. Наши расчеты не оправдались, и мы прибыли к побережью Шотландии почти на два часа ранее условленного времени!

На аэродроме, где мы должны были приземлиться, не было видно никаких признаков жизни, царила полная темнота. Немного южнее, на берегу Эдинбургского залива, работал ночной аэродром. Время от времени там мигал большой зеленый глаз прожектора. Казалось, он зовет нас приземлиться там.

— Может быть, попытаемся? — спросил я у Асямова. И тот направил самолет к аэродрому, сделал на довольно небольшой высоте круг, но затем снова набрал высоту.

— Ничего не выйдет, этот аэродром для таких, как наш, самолетов слишком мал. Придется все-таки ждать утра.

Так мы крейсировали вдоль восточного берега Шотландии, временами пролетая и над аэродромом, где должны были приземлиться.

Когда начало светать, мы с ужасом увидели, что «наш» аэродром еще только строится! Взлетно-посадочная полоса была, правда, готова, но все пространство вокруг нее было забито десятками всевозможных строительных машин, беспрестанно снующих во всех направлениях.

Наконец, когда окончательно рассвело, на одном конце посадочной полосы разложили посадочный знак, и вскоре наш гигантский самолет уже катился по гладкому бетону. Как только самолет остановился, к нему со всех сторон ринулись велосипедисты. Они кричали, размахивали руками и флажками, пытаясь что-то объяснить нам.

Затем прибыл дежурный офицер (это мы поняли по повязке на его левом рукаве) и помог найти для стоянки нашего самолета место. Моторы остановились, и мы вылезли. Теперь можно было с наслаждением размять затекшие руки и ноги.

Нас окружили шотландские и английские офицеры. Прибыли и переводчики — для командиров офицер, для остального экипажа сержант.

Командир базирующейся здесь истребительной части полковник Уильямс пригласил нас выпить кофе. Мы сразу же согласились. Раннее утро было прохладным, к тому же, проведя в воздухе одиннадцать часов при двадцатиградусном морозе, мы основательно продрогли.

Казалось, что авиационный городок расположен совсем близко, но, чтобы туда добраться, пришлось долго кружить вокруг аэродрома. Недавно построенная дорога вилась между полями и лугами, поворачивая то направо, то налево, и была настолько узкой, что две машины едва могли там разъехаться. Мы долго гадали и никак не могли понять, зачем понадобилось делать дорогу такой извилистой. Наконец я решил спросить об этом у полковника.

Он ответил:

— Ничего не поделаешь, земля является частной собственностью фермеров. Государство не может прокладывать дорогу прямо через их землю, пришлось вести ее по пограничным межам…

— А как обстоит дело на поле битвы, на линии фронта… словом, там, где возникает необходимость рыть траншеи и окопы? Разве тогда государство тоже каждый раз должно спрашивать разрешения у фермеров? — задал я новый вопрос.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});