Драмы и комедии - Афанасий Салынский

И в у ш к и н. Добрый вечер.

О х а п к и н. Что это ты ко мне, Гаврила Семеныч?

И в у ш к и н. Больше никого дружков тут не осталось, Анисим Федорович. Ты не знаешь ли, где Петелькин?

О х а п к и н. Канул. С бабой и детьми сокрылся. Искал его прапорщика Абрамова карахтерный отряд.

И в у ш к и н. Давненько мы с тобой не видались…

О х а п к и н. Считай, боле года, с прошлой весны.

И в у ш к и н. А я вот под дождем промок. Обсушиться бы хоть…

О х а п к и н (без особого радушия). Садись, обсушивайся.

И в у ш к и н. Ну, как ты при новой власти живешь?

О х а п к и н. Живой пока… А хлеб-то ваш в прошлом году на корню спалили, слыхал? Вот оно как… Была коммуна — и нет, сгорела.

И в у ш к и н. А ты помнишь, тебе тоже казалось, что слова из книги сгорели? Ан нет, не сгорели!

О х а п к и н. Так то — слова.

И в у ш к и н. А это дело. Дело тем паче не сгорит!

О х а п к и н (вздохнув). Баба моя занедужила, к фелшару сын повез. Дай гостю поесть, Анютка.

Анютка охотно подает.

А н ю т к а. Молочка, не взыщите, нету.

И в у ш к и н. Было три коровы?

А н ю т к а. Взяли. За недоимки.

И в у ш к и н. Сразу трех?!

А н ю т к а. Зачем? Не сразу, по одной…

О х а п к и н. Заваруха была, без власти, ну и не платили. А теперя твердая власть навалилась, адмиральская…

Ивушкин садится за стол, к самовару. Охапкин стоит.

И в у ш к и н. А ты, Анисим Федорович?

О х а п к и н. Я-то? (Кряхтя и охая, осторожно присаживается.)

И в у ш к и н. Что, тоже болеешь?

О х а п к и н (покосившись на Анютку). Так, пустяки… прострел…

Анютка, сдерживая смех, прикрывает лицо ладонью.

И в у ш к и н (щелкнув пальцем по самовару). Помнишь, как ты в патруле с этим аппаратом стоял?

О х а п к и н (захлебнувшись чаем). Чего вспоминать-то?! Было — сплыло. Мало ль на чьей стороне по случайности приткнешься!

И в у ш к и н. Тебя грабят, а ты — лапки кверху?

О х а п к и н. А что я против такой силы? Все королевства супротив нас. Вон, болтают, тальянцы ажноть в Сибири объявились! Которые с южных морей.

И в у ш к и н. А ты прислушайся: по всей Кулунде молоты в кузницах стучат… народ мечи, пики кует.

О х а п к и н. Слыхали кое-что. Ты, грят, самый главный подпольный штаб?

И в у ш к и н. Много в степи подпольных штабов, Анисим Федорович. Еще большой пожар впереди, а маленькие огоньки во многих местах вспыхивают.

Голос с улицы: «Анисим, налоги тянут!»

О х а п к и н. Вишь, власть, а? Ты б ее, удавку, забыл, так сама тебя помнит…

Заметались Охапкины по избе. Ивушкин взобрался на печь. Еще со двора слышны голоса сборщиков налога: «Что у них еще значится?» — «Самовар». Охапкин слышит и, схватив самовар, ищет глазами, куда б спрятать единственную ценность. И находит — бросает самовар в зыбку, прикрывает тряпкой.

Анютка, качай!

В избе появляется  с б о р щ и к  н а л о г а.

С б о р щ и к. Где самовар?

Анютка качает зыбку.

О х а п к и н. А прохудился — выбросили.

Сборщик ищет. Опустившись на четвереньки, заглядывает под скамью. Из самовара, лежащего в зыбке, полилась вода — да прямо сборщику за ворот…

А н ю т к а (испуганная, еще старательнее качает зыбку). А-а-а, а-а-а-а!

С б о р щ и к. Тьфу! (Встает, обтирается шапкой.) Где самовар?

О х а п к и н. Говорю, прохудился, выбросили.

Плюнув с досады, с б о р щ и к  уходит. О х а п к и н  выходит проводить.

А н ю т к а. Дядя Ивушкин, Ванька наш мамку к фелшару не повез, не! Тятька врет. Мамка сама его прятать повезла от солдатчины. В некруты его брали адмиральские. Теперь он в бегах. А тятьке шомполами каратели всыпали…

И в у ш к и н. За что они ему?

А н ю т к а. А за Ваньку! Всех мужиков пороли, у кого сыны от солдатчины сбегли.

И в у ш к и н. Вот какой у него прострел!

Входит  О х а п к и н.

О х а п к и н. Как ворюги, по-темному…

И в у ш к и н (слез с печи). Терпи, терпи, Анисим Федорович.

О х а п к и н. А ты давай-ка мотай из села! Петька Тельнихин с отрядом в Чесноковке, сюда собирается. Там и Любаха с ним.

И в у ш к и н. Какая Любаха?

О х а п к и н. Твоя… Ферапонтова дочка. Она теперь в тельнихинской дружине Святого Креста.

И в у ш к и н. Вот куда подалась… Лихую весть ты припас для меня, Анисим Федорович.

О х а п к и н. Весть как есть.

И в у ш к и н. И кто ж там, в этой дружине?

О х а п к и н. С правого флангу, вестимо, богатые. А так, окромя, всякие, даже из голытьбы, заблудшие. (Берется за спину.) О-ох, мотай, паря! Село наше, примерно сказать, открытое, без гарнизону, да ить тоже страх… То карахтерные налетят, то милиция иль еще какая войска… За сокрытие большевика — расстрел.

А н ю т к а (срывается вдруг). Как не совестно?! В непогодь человека гнать… Оставайся, дядя Ивушкин! (Просительно глядя на отца.) Оставайся… Дело к ночи.

Охапкин молчит.

И в у ш к и н. Я у тебя, Анисим Федорович, на всю ночь не останусь. Часок-другой пережду и отчалю. Дело тут у меня. (Устраивается на широкой скамье и, перед тем как укрыться армяком, вынимает из кармана книгу.) На вот, Анютка, если хочешь, книжку почитай.

А н ю т к а (жадно берет). Спасибо вам.

О х а п к и н. Эта книжонка-та… э… э… тая?

И в у ш к и н. Другая! (Укладывается.)

А н ю т к а (подходит к лампе, раскрывает книжку, читает по слогам). «Бессмертные похождения кавалера до Ламадьена, храбрейшего из смертных»…

За окном цокот конских копыт, говор. Ивушкин встал со скамьи.

О х а п к и н (в страхе). Быстрая вошка, да ить частый гребешок…

А н ю т к а. Сюда, сюда! Там лаз на чердак, а с чердака в огород…

И в у ш к и н. Погоди, Анютка. (Вынул револьвер, проверил.) Страхи, должно быть, напрасные… (Выходит с Анюткой.)

Громкий стук в окно. Голос: «Эй, хозяин, отпирай!» Охапкин выходит в сени. Возвращается  с  д в у м я  в о о р у ж е н н ы м и  л ю д ь м и. Один из них — тот самый солдат, что стоял с Ивушкиным в петроградском патруле. Это — Ефим Мамонтов.

О х а п к и н. Проходите… господа…

М а м о н т о в. А ежели товарищи?

О х а п к и н (присматривается). Быдто с лица знакомый…

М а м о н т о в. Да и я тебя, кажется, где-то встречал. (Подает руку.) Мамонтов.

О х а п к и н. Мамонтов?! Это твой отряд адмиральскую милицию в Чистюньке порешил?

М а м о н т о в. Было такое дело. А это мой помощник, Епифанов.

Сплошь увешанный оружием, массивный, с туповатым лицом, Епифанов важно поводит глазами, делая вид, что не замечает протянутой руки Охапкина.

О х а п к и н. Эт-та да-а!.. Анютка!

А н ю т к а (появляется). Здесь я.

О х а п к и н (тихо). Упреди Ивушкина… партизаны, мол, это… А то он в темнотище пальбу затеет.

М а м о н т о в (Охапкину). Человек тут один у тебя, часом, не бывал?

Входит  И в у ш к и н.

И в у ш к и н. Сам понял, что свои. Здравствуйте.

Ивушкин и Мамонтов смотрят друг на друга.

М а м о н т о в (изумлен). Неужто…

И в у ш к и н. Ефим!

Они крепко обнялись.

М а м о н т о в. Хлеб и розы, а?

И в у ш к и н. Вспоминал я тебя, Ефим.

М а м о н т о в. А я? Эх… ночь та петроградская на всю жизнь отметиной легла. Значит, это ты тут степь поднимаешь? А я слышу — Ивушкин да Ивушкин… Дай-ка, думаю, пошлю связных, разыщу его, да и познакомлюсь!

О х а п к и н. Стал быть, не случайно вы тут-ка стакнулись?

И в у ш к и н. Мы тебе доверяем, Анисим Федорович.

О х а п к и н. Доверяли зайцу медведей сторожить…

И в у ш к и н (смеется). Вот ты какой, знаменитый Мамонтов, гроза адмиральских карателей!

М а м о н т о в. Ты не чурайся, Егорка, подойди сюда.

Е п и ф а н о в. Мы можем подойти, не гордые.

М а м о н т о в. Знакомься с товарищем Ивушкиным.

Е п и ф а н о в (протягивает руку). Можно. Мы не против краткого знакомства.