Когда тебя любят - Денис Георгиевич Войде

после чего Сима уснула и умерла, Арнольд настаивал на оформлении документов, в которых должно было отразиться, какой зообокс выбирает тётя Тая для своей кошки, когда приедут прощаться с умершей кошкой близкие и надо ли предоставлять им транспорт, чтобы доставить к залу прощания.

Я не знал, смеяться мне или плакать. Но рассказ тёти Таи увлекал меня всё больше. После предложения об аренде зала для ритуального прощания с кошкой Арнольд настаивал на обязательной кремации с приобретением саморазлагающейся урны для праха.

Из всего вышесказанного я почерпнул для себя информацию о том, что существует некий закон, запрещающий захоранивать тела животных в землю. Тем более – выбрасывать в мусорные контейнеры. Безнравственно любимое животное, которое дарило нам любовь и ласку, после смерти погружать в мешки для продуктов или коробки из-под обуви. Озвучить это тёте Тае было особенно трудно, но я переспрашивал.

Почти после каждого запугивания Арнольда тётя Тая уточняла непонятные ей термины и действия, одним из которых стало словосочетание «биотермическая яма». Арнольд же решил не описывать, что это, а просто сказал, что яма эта находится на полигоне твёрдых бытовых отходов города, куда свозятся всё выбрасываемое его жителями.

Наверное, этот аргумент и заставил тётю Таю в момент пересмотреть своё недоверие к странному всезнающему Арнольду и расплакаться при нём. А не этого ли добивался опытный агент похоронной фирмы?

Дальше – больше. До конца не осознавая, что происходит, но понимая неизбежность материальных трат и предстоящих мероприятий, связанных с похоронами Симы, обескураженная наплывом информации тётя Тая сдаётся. Арнольд прямо в коридоре спешно заполняет бумаги. Ветврач наскоро готовит шприцы для своей бесовской работы. Тётя Тая, присевшая на кушетку у порога, плачет.

Так тётя Тая и проплакала, пока врач сделал один укол, чтобы кошка уснула, и второй, чтобы в глубоком сне остановилось её сердце от введённого внутримышечно яда. Когда Арнольд закончил свою писанину, он продолжил проговаривать предполагаемый сценарий похоронного ритуала.

Завершить всё Арнольд предлагал захоронением саморазлагающейся урны с прахом Симы на кладбище домашних животных. Но с сочувствием предупредил, что ингумация в землю урны дороже, чем, например, аренда ячейки под урну в колумбарной стене на том же кладбище. Потому что место для захоронения даётся тоже на правах аренды, которая стоит выше, чем ниша в стене.

Я бы никогда не узнал, чем закончилось дело, не вытащи тётя Тая из кармана халата квитанцию об оплате выполненных услуг и тех, что только предстоит выполнить. Во-первых, я был поражён суммами. Но ещё больше меня поразило, что тётя Тая должна была завтра к десяти утра дожидаться машины, которая отвезёт её к траурному залу для прощания с Симой и присутствия на кремации. Во-вторых, через два дня тётя Тая должна была снова прибыть к крематорию, чтобы своими глазами увидеть, как урну с прахом ее любимой кошки помещают в одну из ниш колумбарной стены. Причём прибыть к крематорию не на общественном транспорте или такси, а опять же на их катафалке, что значительно увеличивало траты.

Я не хотел обижать соседку отца, которая к тому же была ему как сестра-сиделка, и потому не стал ёрничать и выражать сожаление, что она не заказала у этого Арнольда ещё отпевание и поминальную трапезу в каком-нибудь их специальном ресторане. Но твёрдо решил предотвратить неоправданные траты на ненужные услуги.

Когда сил плакать у тёти Таи уже не было, мне удалось разъяснить ей, кем был этот Арнольд. Старушка начала его клясть, на чём стоял свет. Удивительно, но мне очень хотелось посмотреть на этого человека. Потом мы оговорили некоторые моменты, связанные с похоронами Симы. За эвтаназию кошки и её эвакуацию из дома до хранилища тётя Тая заплатила. А что касается остальных действий, связанных с мёртвой кошкой, то я уговорил ее сделать следующее. Кремировать. Приобрести недорогую урну, чтобы забирать прах не в мешке. А ехать до их крематория и обратно тётя Тая согласилась на такси.

Воспротестовала она, только когда зашёл разговор о кремации. Тётя Тая решительно настаивала, чтобы кремировали одну Симу, а не в общей куче других животных. Это было дороже, но ей очень хотелось получить прах своей Симы, чтобы было над чем поплакать.

Приняв окончательное решение о выборе ритуальных услуг, тётя Тая направилась к себе звонить по круглосуточному номеру похоронной конторы.

30

Не успел я проводить соседку и начать разбирать на кухне сумку, вытащив оттуда только блины шефа театрального кафе, как раздался звонок на сотовый. Звонил Женя. Я назвал ему точный адрес и попросил, чтобы он не звонил в дверь, а тихо постучал.

Я проверил, как спит отец. Налил в турку воду для чая. Достал из духовки газовой плиты сковороду, чтобы подогреть блины. И, как только собрался покурить в форточку, услышал тихий, но частый стук в дверь.

Открыв дверь, увидел дрожащего от холода с покрасневшим лицом Женю в чёрном драповом полупальто с поднятым воротом, обмотанным поверх шарфом. Он так замёрз – разве что зубами не лязгал. Женя был без шапки, но его волосы так наэлектризовались, словно он только что снял вязанку. Он пронзительно всматривался мне в глаза, почему-то горделиво запрокинув голову. Брови его были сдвинуты, отчего его фирменный и без того глубокий взгляд был философски надменен. Я предложил Жене пройти на кухню, не раздеваясь. Там горела конфорка, и было теплее.

От еды Женя отказался сразу и наотрез, а чашку горячего чая попросил. Я поставил на огонь турку с водой.

– Так это и есть то окно кухни отца, на которое мы ходим смотреть всю нашу жизнь… – от натянутой улыбки замёрзшие Женины щёки словно потрескались.

Я невольно взглянул на окно. Вспомнилось множество прогулок с друзьями и без, которые проходили под окнами этой квартиры. Словно зарифмованными следами я ходил от дома к театру и обратно, гуляя по родному городу до окон квартиры отца. Женя смотрел в темноту. Что-то сказал про современные пластиковые и полимерные оконные рамы с многообразием цветовых решений.

– Что же всё-таки случилось с отцом? Почему ты сорвался?..

– Что-то с сердцем… Или сосудами… Точно не знаю. Никто не знает. Он болен, но… Ты меня ошарашил вопросом… Позвонив мне в театр, ему резко стало плохо. Вызвали «скорую»… Хм… Как мне вы на дороге.

Я курил, наливал чай, садился за стол рядом с Женей, снова курил, снова кипятил в турке воду и опять заваривал чай. За окном была кромешная темнота. В распахнутую форточку нашей кухни подвывал ветер, вытягивая клубы сигаретного дыма. Мы разговаривали