Балдежный критерий - Уильям Тенн

Пусть противостоящие сверхдержавы сотрудничают в предприятии, которое обе они так или иначе планируют и в котором каждая из держав смогла бы использовать достижения другой стороны. Одна из них вырвалась чуть вперед в осуществлении пилотируемых космических полетов, а другая, как известно, разработала чуть лучший атомный ракетный двигатель. Пусть они объединят свои ресурсы для полета на Марс, под командой индийского капитана и под эгидой Индии, во имя всего человечества. И пусть мир раз и навсегда узнает, какая из сторон откажется сотрудничать.

Учитывая природу этого предложения и удивительно точно выбранное время, отказаться было невозможно. Самое оно, решил про себя О'Брайен; они добрались-таки до Марса и, возможно, вернутся обратно. Но, хотя экспедиция могла бы многое прояснить, она ничего не предотвратит. Политическую ситуацию как лихорадило, так и будет лихорадить; не пройдет и года, как мир, несмотря ни на что, будет охвачен войной. И команда этого корабля знала это так же хорошо, как и все остальные, если не лучше.

По пути в рубку они миновали воздушный шлюз, где Белов выкарабкивался из своего скафандра. Русский неловко суетился, прыгая на одной ноге и стаскивая нижнюю часть костюма.

— Вот это открытие, да? — радостно крикнул он. — На второй день и посреди пустыни!.. Подождите, вы еще увидите мои снимки!

— С нетерпением жду, — ответил ему О'Брайен. — А пока вы бы лучше пошли в машинное отделение и доложили капитану. Он боится, что вы могли нажать кнопку, включающую механизм, который разнесет весь Марс прямо под нашими ногами.

Русский подарил ему широкую улыбку, обнажив чуть редковатые зубы.

— Ох уж этот Гоус со своими планетарными взрывами!

Геолог потер макушку и тяжело покачал головой из стороны в сторону.

— Что-нибудь случилось? — спросил О'Брайен.

— Голова заболела. Началось пару секунд назад. Должно быть, провел слишком много времени в скафандре.

— Я только что пробыл в скафандре вдвое дольше, — сказал Сматерс, отвлеченно тыча в брошенную Беловым экипировку, — и у меня голова не болит. Возможно, у нас в Америке делают лучшие головы.

— Том! — рявкнул О'Брайен. — Ради бога!

Губы Белова сжались и побелели. Затем он пожал плечами:

— Как насчет партии в шахматы, О'Брайен? После обеда?

— С удовольствием. Только учтите: я собираюсь сожрать вас с потрохами. Я по-прежнему утверждаю, что черные могут устоять и выиграть.

— Это будет ваша погибель, — усмехнулся Белов и пошел в машинное отделение, осторожно потирая голову.

Когда они оказались вдвоем в рубке и Сматерс начал разбирать компьютерный блок, О'Брайен закрыл дверь и сердито сказал:

— Том, ты отмочил самую дурацкую, опасную и неуместную шутку! И это было так же смешно, как объявление войны!

— Понимаю. Но Белов просто достал меня!

— Белов? Он самый приличный из всех русских на борту.

Помощник главного инженера отвинтил боковую панель и присел на корточки рядом.

— Может быть, для тебя. Надо мной же он всегда издеваемся.

— Как?

— О, по-всякому. Возьмем шахматы. Всякий раз, когда я прошу его сыграть, он говорит, что будет играть со мной, только пожертвовав ферзя. А потом смеется — этим своим мерзким смехом, ну, ты знаешь.

— Проверь соединение наверху… — предупредил штурман. — Ну, Том, Белов — очень хороший шахматист. На прошлом московском турнире он был седьмым, играя против кучи мастеров и гроссмейстеров. В стране, где к шахматам относятся так, как у нас — к бейсболу и футболу, вместе взятым, это очень хороший результат.

— Да я знаю, что он хороший игрок. Но ведь и я не так плох. Не на ферзя. Целого ферзя!

— И это все? Тебе не кажется, что при подобной мотивировке ты слишком сильно не любишь его?

Сматерс помолчал с минуту, осматривая плату.

— А ты, — произнес он, не поднимая головы. — Тебе не кажется, что ты слишком сильно любишь его?

Готовый взорваться, О'Брайен внезапно кое-что вспомнил и заткнулся.

В конце концов, это мог быть кто угодно. Это мог быть Сматерс.

Непосредственно перед отъездом из Соединенных Штатов в Бенарес, чтобы соединиться с русскими, сотрудники военной разведки провели с американскими участниками экспедиции последнюю, сверхсекретную беседу. Им еще раз разъяснили деликатность ситуации, в которую они попадают, и ее возможную опасность. С одной стороны, требовалось, чтобы Соединенные Штаты не мешкали с принятием индийского предложения, чтобы перед лицом всего мира они отнеслись к этому совместному научному предприятию по меньшей мере с таким же энтузиазмом и готовностью к сотрудничеству, как и русские. С другой стороны, так же важно, а может быть, даже более важно — не дать будущему противнику использовать это объединение знаний и технологий для получения преимущества, которое могло бы оказаться решающим, например, захватить этот корабль во время обратного полета и посадить его в Баку, а не в Бенаресе.

Поэтому, сообщили им, один член экипажа прошел специальную подготовку и на время экспедиции является офицером корпуса военной разведки армии Дядюшки Сэма. Его личность будет оставаться в тайне до того момента, когда он решит, что русские что-то затевают. Тогда он произнесет специальную кодовую фразу, и начиная с этого времени все американцы на борту должны выполнять его распоряжения, а не распоряжения капитана Гоуса. Отказ подчиняться приравнен к измене.

А кодовая фраза? Вспомнив ее, О'Брайен не смог сдержать ухмылки: «Обстрелян форт Самтер»[18].

Но когда один из них встанет и произнесет эту фразу, будет совсем не смешно…

Штурман не сомневался, что среди русских тоже есть такой человек. Наверняка Гоус подозревает о мерах обеих сторон, что заметно ухудшало и без того тяжелый сон капитана.

Интересно, а какую кодовую фразу придумали русские? «Обстрелян форт Кронштадт»? Нет, скорее: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Да уж, если кто-нибудь совершит действительно неверный поступок, наступят веселые времена.

Сматерс вполне мог быть офицером американской разведки. Особенно после этой его последней шуточки. И О'Брайен решил, что лучше ему не отвечать. Сейчас каждому следует проявлять осторожность, а людям на этом корабле — в особенности.

Хотя он знал, что гложет Сматерса — то же самое, в общем смысле, что побуждало Белова играть в шахматы со штурманом, которого там, на Земле, просто не допустили бы к участию в одном турнире с ним.

Из всех членов экипажа О'Брайен обладал наивысшим КИ — коэффициентом интеллектуального развития. Ничего особенного, немногим выше, чем у любого другого. Просто на этом корабле, с его командой из талантливых молодых людей, отобранных из сливок научной элиты двух стран, кто-то должен был иметь КИ выше, чем у остальных. И этим человеком оказался О'Брайен.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});