Наследие - Кристофер Паолини

Он попытался улыбнуться, но вместо улыбки у него получилась гримаса.

— Но… у нас нет времени, — сказал он и задохнулся. Ему было очень нехорошо.

Брови Арьи сошлись на переносице, она опустила руку и спросила:

— Что ты хочешь этим сказать?

Он потупился, не зная, как лучше объяснить ей. И в конце концов сказал все просто и честно. Он рассказал ей, с какими трудностями они с Сапфирой встретились, пытаясь найти безопасное место для драконьих яиц и Элдунари, рассказал и о планах Насуады, и о ее намерении создать группу избранных магов, которые будут следить за всеми прочими заклинателями.

Он говорил, наверное, несколько минут и завершил свой монолог так:

— И тогда мы с Сапфирой решили, что единственное, что нам остается, это покинуть Алагейзию и воспитывать драконов в другом месте, подальше ото всех. Это было бы наилучшим выходом и для драконов, и для Всадников, и для остальных народов Алагейзии.

— Но Элдунари… — начала было Арья, которую явно взволновал его рассказ.

— Элдунари тоже не могут здесь оставаться. Они никогда не будут в безопасности даже в Эллесмере. Всегда может найтись тот, кому захочется их выкрасть и воспользоваться ими в собственных целях. Нет, нам нужно найти такое место, каким был для Всадников остров Врёнгард; такое, где никто не сможет найти драконов и причинить им зло, пока они еще малы; да и дикие драконы, если и они станут вылупляться из сохраненных яиц, никому не смогут там нанести вреда. — Эрагон попытался улыбнуться, но это у него не получилось. — Вот почему я сказал, что у нас нет времени. Мы с Сапфирой собираемся как можно скорее покинуть Алагейзию, и если ты останешься… В общем, тогда я не знаю, увидимся ли мы с тобой когда-нибудь снова.

Арья посмотрела на фейртх, который по-прежнему держала в руке. Она была сильно встревожена.

— Ты бы согласилась отказаться от королевской короны, чтобы отправиться вместе с нами? — спросил он, уже зная ответ.

Она вскинула на него глаза.

— А ты согласился бы отказаться от заботы о драконьих детенышах?

Он молча покачал головой.

Они еще немного помолчали, потом Арья спросила:

— Как же ты будешь подыскивать кандидатов на роль Всадников?

— Мы оставим несколько яиц здесь — у тебя, скорее всего. А как только они проклюнутся, то юные драконы и их Всадники присоединятся к нам, а мы пришлем тебе новые яйца.

— Я думаю, есть и еще какое-то решение, вовсе не обязательно, чтобы ты, Сапфира и все Элдунари покидали Алагейзию!

— Если бы было, мы бы давно уже к нему пришли.

— Но как же Элдунари? Как же Глаэдр и Умаротх? Ты уже говорил с ними об этом? Они согласились?

— Нет, не говорил. Но они согласятся. Уж это-то я знаю.

— Ты уверен, Эрагон? Неужели это единственный путь — расстаться со всеми, кого ты знал и любил?

— Это необходимо. Кстати, наше расставание всегда подразумевалось. Анжела предсказывала мне это еще в Тирме, когда гадала для меня, так что у меня хватило времени, чтобы приучить себя к этой мысли. — Он протянул руку и коснулся щеки Арьи. — Но я все-таки спрошу еще раз: ты полетишь с нами?

На глазах у нее показались слезы, она прижала фейртх к груди и с отчаянием воскликнула:

— Я не могу!

Эрагон кивнул и убрал руку.

— Тогда… наши пути расходятся. — Он и сам готов был расплакаться и сдерживался из последних сил.

— Но ведь еще не сейчас? — прошептала Арья. — У нас ведь еще есть немного времени, правда? Мы еще можем немного побыть вместе?

— Нет, еще не сейчас.

И они замерли в молчании, глядя в небо и поджидая возвращения Сапфиры и Фирнена. Через некоторое время ее рука коснулась его руки, и он сжал ее. Но это было малое утешение, и оно не могло до конца утишить боль, терзавшую его сердце.

75. Совестливый человек

Теплый свет струился из окон на правой стене широкого коридора, высвечивая квадратики на противоположной стене, где между мрачными резными дверями, расположенными на одинаковом расстоянии друг от друга, висели флаги, картины, щиты, мечи и рогатые головы оленей.

Эрагон шел в рабочий кабинет Насуады, то и дело выглядывая в окна, откуда открывался чудесный вид. Со двора доносились звуки музыки и пение — это певцы и музыканты готовились к торжественному приему в честь прибытия Арьи. Празднование началось и продолжалось до сих пор сразу после того, как Арья, Фирнен, Эрагон и Сапфира вернулись в Илирию. Но теперь всеобщее возбуждение начинало понемногу спадать, и Эрагону удалось наконец условиться с Насуадой о встрече.

Он кивком поздоровался со стражниками у дверей и шагнул внутрь.

Насуада уютно устроилась в мягком кресле, слушая музыканта, а тот, аккомпанируя себе на лютне, пел какую-то красивую, хотя и печальную любовную песню. На подлокотнике кресла устроилась девочка-ведьма Эльва с вышиванием в руках, а рядом сидела Фарика, любимая горничная Насуады. На коленях у Фарики, свернувшись клубком, лежал кот-оборотень Желтоглазый в своем зверином обличье. Кот выглядел крепко спящим, но Эрагон по опыту знал, что он, скорее всего, и не думает спать.

Эрагон подождал в дверях, пока музыкант кончит играть.

— Спасибо, можешь идти, — сказала музыканту Насуада и тут же заметила Эрагона: — А, Эрагон, здравствуй, рада тебя видеть.

Он слегка поклонился ей. Затем девочке:

— Здравствуй, Эльва.

Она глянула на него исподлобья:

— Здравствуй, Эрагон.

Кот-оборотень слегка дернул хвостом.

— Что ты хотел со мной обсудить? — спросила Насуада и сделала глоток из чаши, стоявшей на боковом столике.

— Может быть, нам лучше поговорить наедине? — сказал Эрагон и мотнул головой в сторону стеклянных дверей, ведущих на балкон. Балкон нависал над чудесным внутренним двориком с фонтаном и садом.

Насуада минутку подумала, затем встала и быстро прошла на балкон, шлейф ее пурпурного платья метнулся за нею.

Они постояли немного рядом, глядя на пузырящуюся воду в фонтане, холодную и серую из-за тени, отбрасываемой зданием.

— Какой красивый полдень, — сказала Насуада, глубоко вздыхая. Она выглядела куда более спокойной, чем при их последней встрече, хотя это и было всего несколько часов назад.

— Эта музыка, похоже, здорово исправила тебе настроение, — заметил он.

— Не музыка, а Эльва.

Эрагон удивленно наклонил голову набок:

— Как это?

Странная полуулыбка скользнула по губам Насуады.

— После моего пленения в Урубаене… после всего того, что мне довелось перенести… после всего, что я потеряла… после покушений на мою жизнь — после всего этого мир для меня, казалось, утратил свои краски. Я сама себя не чувствовала. И ничто не могло прогнать печаль из моей души.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});