Наследие - Кристофер Паолини

— Но ты же не пойдешь против нас! Ты же совсем не такой!

— Нет? За все те годы, что мне суждено прожить — а я ведь могу прожить очень-очень долго, — многое может перемениться. Ты можешь поручиться, что я никогда не захочу вмешаться в дела Алагейзии?

— Если ты и вмешаешься, то, не сомневаюсь, по какой-то серьезной причине, и мы еще будем благодарны тебе за это…

— Будете ли? Нет, я и тогда, несомненно, буду считать, что действую в высшей степени правильно и справедливо. Но ведь это ловушка, не правда ли? И ловушка заключается как раз в той уверенности, что я, а не кто иной, все знаю лучше всех, ибо в моих руках невероятная сила и власть, а потому именно я имею полное право действовать так, как сам захочу. — И Эрагон, вспоминая давние слова самой Насуады, сказал: — Помнишь: «ради благополучия большинства»? Если я ошибусь, кто сможет остановить меня? И тогда я, вполне вероятно, стану очередным Гальбаториксом, несмотря на свои самые лучшие устремления. Положение дел таково, что мое могущество заставляет людей соглашаться со мной. Я уже не раз видел это, занимаясь различными делами по всей Империи. Если бы ты оказалась в моем положении, смогла бы ты сопротивляться искушению постоянно во все вмешиваться, указывать, как лучше поступить? Мое присутствие здесь нарушает порядок вещей, Насуада. И если я хочу избежать той участи, которая мне ненавистна, я должен покинуть Алагейзию.

Насуада вздернула подбородок:

— Я могла бы приказать тебе остаться.

— Надеюсь, ты этого не сделаешь. Я бы предпочел, чтобы мы расстались друзьями, а не разъяренными врагами.

— Значит, ты желаешь держать ответ только перед собой и больше ни перед кем?

— Я буду держать ответ перед Сапфирой и перед своей совестью, как делал это всегда.

Губы Насуады чуть искривились.

— Совестливый человек — вот самый опасный человеческий тип в мире!

Они снова долго молчали, слушая пение фонтана, потом Насуада спросила:

— Ты веришь в существование богов?

— В каких богов? Их много.

— В любых. Во всех. Ты веришь в то, что существует некая сила, превосходящая твою собственную?

— Ну, если считать Сапфиру… — И он поспешил с улыбкой извиниться, поскольку Насуада нахмурилась. — Извини. Я пошутил. Возможно, боги действительно существуют, но я не знаю. Не уверен. Я, правда, видел… Я, возможно, видел бога гномов Гунтеру. Это было еще в Тронжхайме, когда короновали Орика. Но если боги и существуют, то я о них не слишком высокого мнения, ибо они позволили Гальбаториксу так долго оставаться на троне.

— Возможно, ты сам был орудием богов, пожелавших изгнать его. Ты об этом никогда не думал?

— Я? — Он рассмеялся. — Что ж, возможно это и так. Но вообще-то этих богов не особенно волнует, выживем мы или умрем.

— Разумеется, их это не волнует! Да и чего бы они стали об этом беспокоиться? Они же боги… А ты, кстати, никому из них не поклоняешься?

И Эрагону показалось, что этот вопрос для Насуады особенно важен. Он задумался. Потом пожал плечами.

— Их так много, откуда мне знать, кого выбрать?

— Почему бы не создателя их всех, Унулукуну, дарующего вечную жизнь?

Эрагон не сдержался и усмехнулся.

— Если только я не заболею или меня кто-нибудь не убьет, я могу прожить даже тысячу лет или больше. И если я действительно столько проживу, то и представить себе не могу, чтобы мне еще и после смерти жить захотелось. А что еще может предложить мне бог? С Элдунари у меня хватит сил почти на все.

— Боги также дают возможность снова увидеть тех, кого мы любим. Разве ты этого не хочешь?

Поколебавшись, Эрагон ответил:

— Хочу. Но все же не хотел бы жить вечно. Это представляется мне даже более пугающим, чем «уход в пустоту», как это называют эльфы.

Насуада, казалось, была огорчена и взволнована его ответом.

— Значит, ты считаешь, что никому не обязан давать отчет о своей жизни, кроме Сапфиры и себя самого?

— Насуада, я что, плохой человек? (Она молча покачала головой.) Тогда доверься мне и позволь сделать то, что я считаю правильным. Да, я уверен, что обязан держать ответ перед Сапфирой, перед Элдунари и перед всеми теми Всадниками, которым еще только предстоит появиться. Но я несу ответственность и перед тобой, и перед Арьей, и перед Ориком, и перед всеми народами Алагейзии. Мне не нужен хозяин, чтобы наказывать меня или указывать мне, как я должен в том или ином случае поступать. Если бы он был мне нужен, я бы ничем не отличался от ребенка, следующего указаниям своего строгого отца только потому, что тот может высечь его кнутом, а не потому, что надо действительно постараться быть хорошим.

Насуада несколько секунд внимательно на него смотрела, потом сказала:

— Хорошо, тогда я буду просто полагаться на твое слово.

И снова они долго молчали, слушая пение струй. Свет садящегося солнца высветил трещины и выбоины в подбрюшье скалистого выступа, нависшего над городом.

— А что, если нам понадобится твоя помощь? — спросила Насуада.

— Тогда я вам помогу. Я вас не брошу, Насуада. Обещаю. Я установлю постоянную связь с тобой, и ты всегда сможешь со мной связаться с помощью зеркала в твоем кабинете; и то же самое я сделаю для Рорана и Катрины. Если возникнет беда, я непременно найду способ послать вам помощь. Возможно, сам я и не смогу явиться вовремя, но непременно помогу.

Она кивнула.

— Я знаю, что поможешь. — И вздохнула. Она была явно огорчена.

— В чем дело? — спросил он.

— Все ведь шло так хорошо! Гальбаторикс умер. Все сражения закончились. Мы собирались наконец решить проблему магов. Ты и Сапфира должны были возглавить орден Всадников. А теперь… Я просто не знаю, как нам быть дальше!

— Все устроится, я уверен. Ты найдешь правильное решение.

— Если бы ты остался здесь, искать его было бы куда легче… Ты, по крайней мере, согласишься назвать Имя древнего языка тому, кого мы изберем предводителем магов?

Эрагону не нужно было даже думать на сей счет, ибо он уже рассматривал такую возможность. Но ответил он так:

— Я мог бы, но со временем, мне кажется, все мы пожалели бы об этом.

— Значит, ты этого делать не станешь?

Он покачал головой.

Теперь на лице ее было отчетливо написано отчаяние.

— Но почему? Почему ты даже этого сделать не хочешь?

— Это Слово слишком опасно, чтобы им пользовались направо и налево. Понимаешь, Насуада, если у какого-то мага окажется слишком много амбиций, но не хватит сил, чтобы сдержать их, в мире может возникнуть настоящий хаос. С помощью этого Слова такой маг может уничтожить даже сам древний язык. Никто, даже Гальбаторикс, не был настолько безумен, чтобы это сделать. Однако не слишком опытный и не слишком умелый маг, жаждущий власти, вполне может и попытаться. Кто знает, чем это кончится? В настоящий момент только Арья, Муртаг и драконы — ну, и я сам, конечно, — знают это имя. И лучше оставить все как есть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});