Наследие - Кристофер Паолини

— И когда вы соприкоснулись, то…

— Да. — Арья подняла левую руку и показала Эрагону серебристую отметину на ладони, точно такую же, как и у него, гёдвей игнасия. — У меня возникло такое ощущение, будто… — Она умолкла, подыскивая нужные слова.

— Будто ты коснулась ледяной воды, и теперь твоя рука горит, и ее даже как будто покалывает, — подсказал Эрагон.

— Да, именно так. — И Арья невольно обхватила себя руками, словно ей вдруг стало холодно.

— Итак, вы вернулись в Эллесмеру, — сказал Эрагон.

Теперь уже Сапфира рассказывала Фирнену о том, как они с Эрагоном плавали в озере Леона во время своего первого путешествия в Драс-Леону, еще с Бромом.

— Да, мы вернулись в Эллесмеру.

— И вы с Фирненом поселились на Утесах Тельнаира. Но зачем тебе было становиться королевой, если ты уже стала Всадницей?

— Это была не моя идея. Датхедр и другие наши старейшины пришли ко мне на утесы и попросили принять плащ моей матери. Я отказалась. Но они снова пришли на следующий день и на следующий. И приходили каждый день в течение целой недели, и каждый раз с новыми аргументами в пользу того, почему мне следует принять ее плащ и корону. В конце концов они убедили меня, что так будет лучше для всего нашего народа.

— Но почему все-таки именно ты? Не потому ли, что ты — дочь Имиладрис? Или, наоборот, потому что ты стала Всадницей?

— Нет, это не потому, что Имиладрис была моей матерью. Хотя отчасти, конечно, и это повлияло на их выбор. И не потому, что я стала Всадницей. Наша внутренняя политика куда сложнее, чем у людей или у гномов, и выбор нового правителя у нас никогда не происходит легко. Тут нужно учитывать согласие десятков различных домов и семей, а также многочисленных старших представителей нашей расы, и каждое предложение, сделанное ими, это часть сложной игры, в которую мы продолжаем играть вот уже много тысячелетий. В общем, было немало всяких причин, побудивших их выбрать именно меня. И далеко не все эти причины вполне очевидны.

Эрагон переступил с ноги на ногу, глядя в пространство между Сапфирой и Арьей. Он пока что не мог примириться с ее решением.

— Но разве можно быть одновременно и Всадницей, и королевой эльфов? — спросил он. — Всадники вроде бы не должны оказывать предпочтения ни одной расе. Иначе народы Алагейзии перестали бы им доверять. И потом, как ты сможешь участвовать в восстановлении нашего ордена и воспитании нового поколения драконов, если будешь занята многочисленными королевскими делами и обязанностями в Эллесмере?

— Наш мир уже не тот, каким был прежде, — сказала Арья. — И Всадники уже тоже не могут жить сами по себе, как это было когда-то. Их слишком мало осталось, и одним им не выстоять. Пройдет еще немало времени, прежде чем Всадников будет достаточно и они смогут занять в обществе свое прежнее место. Ведь и ты принес клятву верности Насуаде, и Орику, и его клану Дургримст Ингеитум. Но не нам, не алфакин, и было бы только справедливо, чтобы и эльфы тоже имели своего Всадника и своего дракона.

— Ты же знаешь: мы с Сапфирой готовы сражаться за эльфов точно так же, как и за гномов или за людей! — пылко возразил Эрагон.

— Я-то знаю, но другие не знают. Внешняя сторона тоже очень важна, Эрагон. Ты не в силах изменить тот факт, что уже поклялся в верности Насуаде и клану Орика. Мой народ тяжело страдал в течение последнего столетия, и хотя тебе это, возможно, не кажется столь очевидным, мы уже не те, какими были когда-то. Точно так же, как когда-то для драконов погасла звезда их удачи, гаснет и наша звезда. Все реже у нас рождаются дети, все быстрей иссякают наши силы. А кое-кто уже считает, что и ум у нас уже не столь остер, как когда-то. Впрочем, последнее доказать и невозможно.

— Но ведь то же самое верно и для людей — во всяком случае, так считает Глаэдр, — сказал Эрагон.

Арья кивнула:

— Он прав. Обеим нашим расам нужно время, чтобы прийти в себя и набраться сил. Очень многое будет зависеть также от возвращения драконов. Мало того, точно так же, как Насуада нужна для восстановления и выздоровления вашей расы, такой вождь нужен и нашему народу, эльфам, а потому после смерти Имиладрис я все время чувствовала, что обязана взвалить эту ношу на свои плечи.

Она коснулась своего левого плеча, где был спрятан иероглиф «йявё», означающий «узы доверия».

— Я поклялась служить своему народу, когда была ненамного старше тебя. Я не могу бросить его сейчас, когда он так нуждается во мне.

— Эльфы всегда будут в тебе нуждаться.

— И я всегда откликнусь на их призыв. Не тревожься, мы с Фирненом не забудем о своих обязанностях дракона и Всадника. Мы поможем тебе охранять эти земли и решать те споры, что окажутся нам по силам. А то место — где бы оно ни оказалось, даже на самой южной оконечности Спанна, — где будет находиться школа драконов и Всадников, мы будем посещать постоянно и будем помогать.

Ее слова встревожили Эрагона, но он приложил все силы, чтобы скрыть свою тревогу. То, что она обещала, вряд ли будет возможно, если они с Сапфирой примут то решение, которое обсуждали на пути сюда. Хотя все, что сказала Арья, помогало ему утвердиться в правильности принятого ими решения. Вот только его беспокоило, что Арья и Фирнен не смогут пойти тем же путем.

Он склонил голову, признавая правильность решения Арьи и ее право принять такое решение.

— Я знаю, что ты никогда не станешь пренебрегать своими обязанностями, — сказал Эрагон. — Ты никогда не поступалась своим долгом. — Он не хотел, чтобы это прозвучало слишком торжественно или даже враждебно, он просто констатировал тот факт, который всегда заставлял его безмерно уважать Арью. — И я понимаю, почему ты так долго не давала о себе знать. Я, наверное, тоже так поступил бы на твоем месте.

Она снова улыбнулась.

— Спасибо тебе.

Он кивнул в сторону ее меча.

— Это, наверное, Рюнён переделала Тамерлин под твою руку?

— Да, она. Хотя все время жутко ворчала, говорила, что меч идеален, что нечего его портить. Но я очень довольна тем, как она его переделала. Теперь он мне как раз по руке и отлично сбалансирован. Он стал легким, как прутик!

Они постояли молча, глядя на драконов, и Эрагон все пытался придумать, как бы рассказать Арье об их с Сапфирой планах. Но даже начать не сумел, потому что она спросила:

— А у вас с Сапфирой как шли дела в последние несколько месяцев?

— Да, нормально.

— Что еще интересного произошло с тех пор, как ты написал мне письмо?

Эрагон на минуту задумался, затем кратко сообщил Арье о покушениях на Насуаду, о восстании на севере и на юге, о рождении дочери у Рорана и Катрины, о получении Рораном титула графа и о том, сколько сокровищ им удалось раскопать в разрушенной цитадели. В самую последнюю очередь он рассказал о том, как они с Сапфирой летали в Карвахолл и на могилу Брома.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});