Скитальцы - Марина и Сергей Дяченко

Стакан качнулся и чуть не упал. Звякнула тарелка; я задержала дыхание.

— Тебе лучше уйти, — голос Тории казался тусклым, как старая бронза. — Здесь ничего нет.

— Здесь ребёнок, — сказала я осторожно. Любое моё слово могло обернуться необъяснимой и непредсказуемой реакцией; так ходят по болоту: кочка-кочка-трясина…

— У ребёнка есть мать, — тусклый голос Тории не дрогнул.

Я молчала.

— Впрочем, как хочешь, — Тория опустила голову. — Иди.

Я шагнула прочь — и уже за порогом меня догнал вопрос:

— Он жив?

Я подавила в себе желание обернуться. Взялась рукой за дверной косяк:

— Да.

— Это он просил тебя прийти?

Я мысленно заметалась в поисках ответа; и «да» и «нет» могли оказаться одинаково губительными, никакая уловка не шла мне на ум, и тогда, отчаявшись, я ответила правду:

— Он просил. И он тоже.

— Кто ещё?

Мне показалось, что тут-то голос её чуть переменился.

— И ещё я сама.

— Всё?

Снова мучительный поиск ответа.

— Да. Нет. Он обещал прийти. Скоро…

Напрасно я стояла в дверях, ожидая новых вопросов. Тория уронила голову на руки — да так и застыла.

Спустя несколько дней мы с Аланой прибирали во дворе; топот копыт заставил меня покрыться гусиной кожей. Не в силах притворяться спокойной, я выскочила за ворота. К дому галопом скакал небольшой отряд — человек пять.

В голове моей не осталось ни одной мысли; отирая Алану, я потянула на себя тяжёлую створку ворот — и тут только заметила, что на всадниках красно-белые мундиры стражи. Озноб сменился горячим потом: не разбойники, и то…

Эгерт?!

— Девочка, а хозяйка дома ли? — крикнул старший, лейтенант, принявший, видимо, меня за прислугу.

Я кивнула. В горле у меня всё равно пересохло: ни «да», ни «нет»…

— А молодой хозяин? Не появлялся?

— А вам чего? — это, к счастью, пришла мне на помощь невесть откуда возникшая нянька.

Лейтенант взмахнул перед нашими носами бумажным свитком:

— Приказ господина бургомистра, распоряжение господина судьи и господина начальника стражи! Именем правосудия, впустите!

Попробовали бы мы их удержать…

Солдаты спешились; руки мои лежали на плечах Аланы. Девчонка мёртвой хваткой вцепилась мне в юбку.

— Хозяйка никого не принимает, — сказала я хрипло. — А молодой хозяин в отлучке, и надолго…

Лейтенант нахмурил выстриженные, по обычаю, брови:

— У меня приказ… Доложите хозяйке, ты или ты… — он перевёл взгляд с меня на няньку и обратно и решил, очевидно, иметь дело с молодёжью. — Ты! — он ткнул в меня пальцем. — Поднимись и доложи, и живенько, время не терпит…

Я вспомнила, как два таких вот здоровенных лба ломали руки бледному Мухе.

— Никого не принимает, — процедила я сквозь зубы. — Никого. Скажите мне, в чём дело — а я передам…

Лейтенант нахмурился, решая, наказать ли меня за наглость или согласиться на мои условия.

— Или господин Солль позволил вам насилие? — удивилась я и тем самым решила его сомнения.

Он соскочил с коня. Окинул меня скептическим взглядом; процедил сквозь зубы:

— Читать-то умеешь?

Под самым моим носом оказалась мерзкого вида казённая бумага с печатью. Если стражник хотел посрамить меня моей неграмотностью, то тут он не преуспел.

«Именем закона… Задержание… повинного… творящихся бесчинств… бийств… схватить… доставить в железе…»

— О ком это? — спросила я потеряно. Буквы вдруг слились перед моими глазами.

— Доложи госпоже, — буркнул стражник неохотно, — что есть приказ задержать Луара Солля как убийцу. «Убийцу с колодезной цепью».

Губы мои разъехались к ушам — нелепее усмешки следовало ещё поискать.

— Кто?! — переспросила я, глупо улыбаясь.

Лейтенант сверкнул глазами:

— Доложи госпоже! Что сын её, Луар Солль, разыскивается как убийца!

— Тот самый? — спросила я непослушным, всё ещё растянутым до ушей ртом.

Рядом ахнула нянька.

Лейтенант отвёл глаза. Вполголоса приказал своим людям:

— Обыскать дом…

— Не стоит, — спокойно сказали от дверей. Все мы — и я, и лейтенант, и нянька, и даже Алана — обернулись, как ужаленные.

Тория Солль стояла в проёме — причёска уложена волосок к волоску, на щеках синие тени, в глубоко запавших глазах — лёд:

— Не стоит. Его нет здесь, Варто. Не говоря уж о том, что обвинение вздорно.

Лейтенант поклонился:

— Госпожа, я получил приказ.

Тория вскинула брови:

— Ты не веришь мне? Луара здесь нет.

Лейтенант поклонился почтительней и ниже; взгляд Тории действовал на него, как на некоторых людей действует высота. Стражники молчали, потупив глаза.

Плечи Аланы под моими ладонями вздрагивали; я тоже чувствовала взгляд Тории — он будто заключал меня и девочку в прозрачный кокон. Лейтенант опять же с поклоном протянул Тории бумагу, она пробежала глазами по казённым строчкам — и, может быть, только я разглядела, как расширились её зрачки.

И тогда меня прорвало.

— У него алиби! — заявила я сдавленным, каким-то звенящим голосом. — У него есть алиби и есть человек, который может его подтвердить! В то время как ваш убийца уже душил, Луар Солль был в нескольких днях пути отсюда, и я была вместе с ним!

Теперь все смотрели на меня, как за секунду до того — на Торию. Алана глядела снизу, и в круглых глазах её отражалось испещрённое облаками небо.

— А кто ты такая? — медленно спросил лейтенант. И вслед за ним спросил дом, спросила Тория, и спросило облачное небо: «А кто ты такая?»

— Я его свидетель, — ответила я, собравшись с силами.

Лейтенант усмехнулся:

— Заинтересованный свидетель… — он умело выделил слово «заинтересованный».

Губы Аланы шевельнулись — но я не разобрала слова.

— Когда начались убийства? — я прищурилась, как заправский допросчик.

Лейтенант смотрел сквозь меня:

— В последние дни весны.

— Я пойду к судье, — мягко отстранив руки Аланы, я шагнула вперёд. — Я пойду к бургомистру… Пусть меня спросят. Я поклянусь жизнью, что человек по имени Луар Солль не совершал тех ужасных преступлений, в которых его обвиняют. Мало того, что он по природе своей не в состоянии быть убийцей — но в последние дни весны он был далеко, и я кровью поклянусь, что это так! — я говорила всё громче, и губы мои тряслись.

Лейтенант помолчал. Отвернулся:

— Мне приказано взять преступника… Не моё дело судить, виновен он или нет.

— Возьмите меня с собой, — я ухватила лейтенанта за рукав. — Сейчас же. Я всем докажу… Пусть меня пытают. Я покажу под пытками. Ну?