Все романы в одном томе - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

виделись из-за Дайверов; они – просто два божества, наверное, самые обворожительные люди, каких я когда-либо встречала. Сегодня я неважно себя чувствую и даже приняла лекарство, хотя особой нужды в этом нет. Не буду и пытаться описать ВСЕ, что здесь случилось, расскажу, когда увижу тебя!!! Как только получишь это письмо, телеграфируй, срочно телеграфируй! Приедешь ли ты сюда на север или мне ехать на юг вместе с Дайверами?»

В шесть часов Дик позвонил Николь.

– У тебя есть какие-нибудь планы на сегодня? – спросил он. – Не хочешь ли устроить тихий вечер: ужин в отеле, потом, может быть, театр?

– А ты хочешь? Я буду делать все, чего хочешь ты. Я только что звонила Розмари, она решила ужинать у себя в номере. Думаю, мы все расстроены из-за этой утренней истории. Ты тоже?

– Я ничуть не расстроен, – ответил он. – Дорогая, если ты не слишком устала физически, давай что-нибудь придумаем. А то по возвращении на юг будем всю неделю жалеть, что так и не посмотрели Буше. Всё лучше, чем сидеть и горевать…

Это была оплошность, и Николь не оставила ее без внимания.

– Горевать о чем?

– О Марии Уоллис.

Она согласилась пойти в театр. Так у них было заведено: никогда не поддаваться усталости, они считали, что это вообще делает жизнь интересней и особенно упорядочивает вечера. А если порой задор все же иссякал, что естественно, они ссылались на то, что устали и выдохлись другие. Перед отъездом они – пары изысканней было не сыскать во всем Париже – решили заглянуть к Розмари, но на их стук никто не ответил; сочтя, что она уснула, они вышли в теплую душистую парижскую ночь и для начала в баре ресторана Фуке выпили: она – вермута, он – горького пива.

XXII

Николь проснулась поздно и, прежде чем разлепить свои длинные ресницы, что-то пробормотала вслед уходящему сну. Постель Дика была пуста. Лишь через минуту после пробуждения она поняла, что разбудил ее стук в дверь.

– Entrez! – крикнула она, но никто не ответил, и спустя еще минуту она, накинув пеньюар, пошла открывать. В дверях с учтивым выражением лица стоял полицейский, она жестом пригласила его войти.

– Месье Афган Норт… он здесь?

– Кто-кто? Ах нет, он уехал в Америку.

– Когда он уехал, мадам?

– Вчера утром.

Полицейский покачал головой, потом быстро помахал перед ней указательным пальцем:

– Прошлой ночью он еще был в Париже. В этом отеле за ним числится номер, но он пуст. Мне посоветовали поинтересоваться у вас.

– Очень странно это слышать. Вчера утром мы сами посадили его на гаврский поезд.

– Возможно, и так, но сегодня утром его видели здесь. Даже документы у него проверяли. Так что сомневаться не приходится.

– Нам ничего об этом не известно! – воскликнула Николь в недоумении.

Полицейский задумался. Он был внешне привлекателен, но от него дурно пахло.

– Значит, вчера вечером его с вами не было?

– Да нет же.

– Мы арестовали негра и уверены, что на сей раз это тот негр, который нужен.

– Поймите же вы, я понятия не имею, о чем вы толкуете. Если вы имеете в виду мистера Эбрама Норта, нашего знакомого, то мы знать не знали о том, что он вчера вечером находился в Париже.

Полицейский кивнул и закусил верхнюю губу – он не ставил под сомнение ответ Николь, но был разочарован.

– А что случилось? – поинтересовалась Николь.

Он развел руками и пыхнул сквозь губы. Теперь он разглядел, насколько Николь хороша, и глазки у него заиграли.

– Что вы хотите, мадам, – лето, обычная история. Месье Афгана Норта ограбили, он заявил в полицию. Мы арестовали негодяя, теперь месье Афган должен прийти опознать его и выполнить необходимые формальности.

Николь плотнее запахнула пеньюар и решительно отослала полицейского. Озадаченная, она приняла ванну и оделась. Было уже начало одиннадцатого, и она позвонила Розмари, но телефон не ответил, тогда она соединилась с регистратурой и выяснила, что Эйб действительно снял номер в половине седьмого утра, однако до сих пор там не появлялся. В надежде, что Дик хоть что-нибудь объяснит, она уселась ждать его в гостиной, но он все не шел, и она уже готова была спуститься в вестибюль, когда раздался звонок.

– Вас спрашивает миистаар Крооушооу, негр, – сообщил портье.

– По какому делу? – спросила она.

– Он говорит, что знает вас и доктора. Что какой-то миистаар Фримен, которого все знают, в тюрьме. Что это ошибка, и он, пока его самого не арестовали, хочет встретиться с миистаар Норт.

– Мы ничего об этом не знаем, – решительно заявила Николь и в сердцах бросила трубку, желая покончить с этим делом. Только теперь, после столь эксцентричного возвращения Эйба, она до конца осознала, насколько устала от его похождений. Постаравшись выкинуть его из головы, она поехала к портнихе, застала там Розмари, и они вместе отправились на улицу Риволи покупать искусственные цветы и разноцветные бусы. С ее помощью Розмари выбрала украшение с бриллиантом для матери, несколько шарфов и новинку – портсигары – для коллег в Калифорнии. Своему сыну Николь купила целую армию солдатиков в одеяниях греческих и римских воинов, которая обошлась более чем в тысячу франков. И опять они тратили деньги по-разному, и опять Розмари восхитилась тем, как это делает Николь. Та твердо знала, что тратит собственные деньги, Розмари до сих пор казалось, что свои она каким-то чудом позаимствовала и, следовательно, распоряжаться ими должна очень осмотрительно.

Было весело сорить деньгами в залитом солнцем чужом городе, чувствовать свое здоровое тело, посылавшее здоровый румянец к щекам, ходить, поворачиваться, наклоняться, протягивать к чему-то руки с уверенностью женщин, сознающих свою привлекательность для мужчин.

Когда, возвратившись в отель, они увидели Дика, по-утреннему свежего и словно бы обновленного, обе испытали момент абсолютно детской радости.

Оказалось, ему только что позвонил Эйб и невразумительно поведал, что все утро где-то прячется.

– Такого странного телефонного разговора у меня в жизни никогда не было.

Прежде чем поговорить с самим Эйбом, Дику пришлось выслушать с десяток каких-то непонятных людей, каждый из которых начинал приблизительно так:

– Тут один человек хочет поговорить с вами насчет кое-чего, он говорит, что вляпался… что-что? Эй, вы там, заткнитесь. Да, вляпался в какой-то скандал-шандал и теперь не может вернуться домой. Я лично думаю… лично я думаю, у него э-э-э… что-что? – Тут в трубке забулькало, и что «лично думал» говоривший, осталось неизвестно.

Однако несколько мгновений спустя телефон сжалился и выдал дополнительно:

– Я думаю, в любом случае вам это