Искалеченный мир - Вадим Громов

— Есть ещё желающие? — с какой-то беззаботной веселостью поинтересовался победитель, нацелившись в толпу. — Ну изъявляйте пожелания. Сегодня последний день, когда можно. Завтра все плюрализмы отменяются. Дошло?!

В его голосе заплескался раскалённый металл, и народ частично попятился, Алмаз явственно почуял волну страха и неуверенности, исходящую от людей. Бойцы с красными нашивками отделились от толпы и теперь стояли, держа автоматы на изготовку. То, что они будут стрелять при самом мизерном намёке на сопротивление, не вызывало у Алмаза ни единого сомнения.

— Разойдись! — скомандовал победитель, не опуская руку с пистолетом. — Расходитесь, граждане! Жизнь продолжается, пускай и немного по другим правилам.

Толпа начала рассеиваться, хищнолицый смотрел на этот исход со снисходительной улыбкой человека, нисколько не сомневавшегося, что так оно и будет. Алмаз потянул Книжника за рукав.

— Пойдём, здесь больше ловить нечего. Кроме пули…

Они направились туда, откуда пришли.

…Когда Книжник и Алмаз скрылись за углом дома, Лихо пересела за руль, не выключая двигателя. Предчувствия, сидящие у неё в душе, были самыми скверными. Но, за неимением достоверных данных, крохотнейшая надежда ещё теплилась. Оставалось лишь дождаться ушедших друзей, чтобы окончательно расставить все точки над «ё».

Звук выстрела раздался спустя несколько минут после того, как Алмаз с Книжником ушли на разведку. Шатун напрягся и вопросительно посмотрел на Лихо. Та отрицательно мотнула головой. «Сидим и ждём». Точка.

Дверь в подъезд, находящийся прямо напротив припаркованного «Горыныча», распахнулась, выпуская двух одетых в камуфляж субъектов, с точно такими же нарукавными нашивками с половинкой звезды. Каждый имел при себе последыша снайперской винтовки «СВ-98». Который в новой реинкарнации носил задорное имечко «Кусака». Вид у обоих «полузвёздных» был донельзя довольным, как у людей, избежавших большой стычки со стрельбой.

Они прошли мимо внедорожника, Лихо краем глаза ухватила выражение одного из них, мгновенно напряглась, уловив какую-то несообразность происходящего. Через секунду она поняла, в чём дело.

Один из парочки её наверняка знал и сейчас пытался скрыть гримасу нешуточного удивления, сменяющегося тревожной озабоченностью. Ещё через секунду Лихо вспомнила, где и при каких обстоятельствах они встречались.

— Вяжем, быстро! — почти не разжимая губ, процедила она, будучи уверенной, что Шатун её услышит. — Только не зажмурь, Шатунчик, я тебя умоляю… Особенно вон того, носатого.

— Эй, мужики! — Мигом врубившийся в новую вводную громила нарочито неуклюже начал выгружать свои габаритные телеса из «Горыныча». — А что больше — Солнце или Луна?

Двое, не ожидавшие такого вопроса, застыли с идиотскими гримасами. Через долю секунды только что находящийся в шести-семи шагах от них Шатун был уже рядом.

Что-то неразличимо мелькнуло в воздухе, раздался звук удара, и один из снайперов осел на тротуар, полностью выпав из реальности. Второй даже не успел понять, что всё очень грустно. Громила без всяких витиеватостей, вроде удара пяткой с разворота, шарахнул его кулачищем в лоб. Нокаут.

Спустя четверть минуты вырубленный пленник лежал на заднем сиденье «Горыныча», пребывая в счастливом неведении относительно своего нового положения. Ещё через полминуты из-за угла показались Книжник с Алмазом, тотчас прибавившие шагу, как только узрели Шатуна, волокущего второго потерпевшего в проход между домами.

— Уматываем! — Понимая экстренность ситуации, все сноровисто попрыгали в «Горыныча», и Лихо тронулась с места, держа курс на удаление от места происшествия.

— А это кто? — Книжник с удивлением покосился на их гостя. — Заложник, что ли?

— Почти. — Лихо гнала внедорожник дальше от центра, выбирая местечко побезлюдней. — Если бы Шатун его не уговорил составить нам компанию на некоторое время, то он бы нас всех через пару минут заложил в лучшем виде. Так что ты, Книжник, можно сказать, в самое яблочко угодил, того не ведая…

— И что нам с ним делать теперь? — Очкарик никак не мог угомониться. — Допрашивать? Пытать будем? А можно я?

— Чего — пытать? — Вся троица синхронно хмыкнула, представив Книжника в роли начинающего злыдня. — А ты умеешь?

— Ну… — замялся Книжник. — Теоретически…

— Я подумаю. — Лихо кивнула, не дрогнув ни единым мускулом. — Расскажите лучше, что вы там увидели. О деталях я не беспокоюсь, ты, Книжник, главное, не присочини ничего. Теоретически.

Очкарик начал выкладывать всё, что он успел загрузить на свой «винчестер». Лихо внимательно слушала, не задавая вопросов. Книжник закончил повествование, и блондинка резко погрустнела.

— Допрыгался, старый хитрован… Доигрался в космополита. Говорили ему — гнильё надо выпалывать. Не послушал, зря. Растерял хватку Лукавин. Как некстати-то это всё. Не завтра, не на полусуток попозже… Ч-чёрт!

Она свернула во двор, выглядящий достаточно заброшенным и пустынным, чудно подходящим для беседы по душам. Учитывая то, что один из участников предстоящего мероприятия постарается всячески саботировать готовящийся диалог. Оглянулась на всё ещё пребывающего в беспамятстве обладателя красной нашивки.

— Шатун, я тебя, конечно, уважаю как человека, почти всегда знающего меру. Но очень сильно надеюсь, что сейчас не тот случай, когда чувство меры тебе по каким-то неведомым причинам отказало. Скажи, что мои сомнения беспочвенны.

— Да всё в ёлочку, Лихо, — пробасил Шатун. — Вон, гляди, очухивается…

Пленный и в самом деле зашевелился, приходя в себя. Громила внимательно следил за ним, готовый вмешаться при острой необходимости.

— Ну что? — задумчиво протянула Лихо, разглядывая «заложника». — Потрындим задушевно? Надеюсь, что мужчина не страдает косноязычием, и мы получим нужную информацию быстро и в полном объёме… Приступим?

Глава восьмая

Пленник уже пришёл в себя, озираясь по сторонам, с особой опаской косясь на сидящего в полуметре от него Шатуна. Громила обаятельно улыбнулся ему и хрустнул костяшками пальцев.

— Шатун, ты ещё ему щелбана дай, для полной кондиции, — усугубила Лихо. — Только не увлекайся. А не то получится, как тогда с Базилио. Был Базилио полноценным членом общества, да стал сущим дебилом. Как ещё выжил, сама до сих пор удивляюсь…

Громила с людоедской ухмылкой поднял правую руку, примериваясь влепить чуть повыше переносицы. «Заложник» уже откровенно шарахнулся от него, вжимаясь спиной в сиденье.

— Остановите его!

— Проняло мужчину, — прокомментировала Лихо, наблюдая за метаниями пленника. — Тормозни, Шатун. Судя по искренности выражаемых эмоций, клиент с чистой совестью готов идти на вербальный контакт. Так ведь?

Пленник кивнул.

— А ведь ты, плесень, даже и не спросишь — что нам надо? — Блондинка посмотрела ему прямо в глаза. — Плюсуем сюда твою реакцию, которую я, к моему превеликому облегчению, засекла там, откуда мы тебя увезли. И наклёвывается у нас логический вывод. Ты меня помнишь. Так ведь? Ну польсти тётеньке, кивни старательно.

Тот снова кивнул, ещё раз огляделся. Пока ещё не затравленно, но уже без чёткой надежды на какой-либо либеральный исход встречи.

— Помнишь, сучара. Ещё бы — такие оплеухи из памяти не скоро стираются. Тем более что прошло всего-то месяцев пять. Ах, как я тебе тогда звезданула… Приятно вспомнить.

Пленника слегка перекосило, но он тут же справился с эмоциями, потух лицом. В отличие от Лихо, те самые воспоминания, на которые она в данный момент упирала, не приносили ему никакого душевного равновесия.

— Значитца, так… — Тон Лихо стал насквозь скучным и в то же время — до предела деловым. — Я сейчас начну внедряться в дебри сложных жизненных взаимоотношений ваших политических мэтров, а ты будешь меня контролировать и подправлять, если где какая неточность проскользнёт. Усёк, выкидыш? Только учти: я любую лажу просекаю без вариантов. Где сфальшивишь — там я отмашечку дам, и Шатун тебя подкорректирует, чтобы ты не заблуждался по поводу того, что ты тут самый хитрозадый. День у нас и так не задался, с вашей же подачи, так что в твоих интересах сотрудничать пламенно и чутко. И не злить никого из присутствующих. А то, честно говоря, я девушка вполне мирная, да и эти двое — тоже не любят с утречка кожу сдирать с первого попавшегося. А вот этот сударик — сущий инквизитор, ему только дай взять кого-нибудь за прямую кишку, да пассатижами, да сделать широкий жест…

Она кивнула в сторону Книжника, моментально принявшего самый кровожадный вид. Пленник отшатнулся подальше от очкарика, поближе к Шатуну.

— Я же говорила, — сделав вид, будто узрела нечто привычное до безобразия, продолжила Лихо. — А у него, ко всему прочему, ещё и обострение бывает после таких ночей, как прошедшая. Так что смотри мне — испражняйся дочиста, насухую. Тебе прощение ещё ой как заслужить надо. С Лукавиным всё — амба? Списали?