Пыльца счастья (СИ) - Романовская Ольга

— Итак, господа, — он обвел компанию тяжелым взором, — вы все арестованы до выяснения обстоятельств. Каждому, повторяю, каждому, — повторил соэр на смешок ближайшего юноши, обнимавшего сразу двух блондинок, — будет предъявлено обвинение. Меня мало волнует, кто ваши отцы, матери и прочие родственники. Просите сразу короля, если сумеете это сделать из тюремной камеры.

Вот так. Хватит! От язвы нужно избавляться.

Брагоньер предвидел бурные протесты родных юношей, но он давно умел осаживать и префектов, и градоначальников. Теперь, получив власть, и подавно.

Послышались возгласы протеста. Нетвердые голоса – сказывалось действие алкоголя и дурмана – требовали спустить наглеца с лестницы, натравить дракона и продать в рудники.

Мир собравшимся в доме в тот вечер виделся иным, Брагоньер не знал, кем он предстал в их глазах. Может, и вовсе рогатым демоном посреди пустыни.

Солдаты делали свое дело, соэр и следователь – свое. Заклинание оцепенения успокоило драчунов, не позволило скрыться трусам.

В такие моменты Брагоньер иногда жалел, что не родился магом. Но дара божественные брат и сестра не послали, приходилось обходиться собственными силами.

Когда молодежь рассортировали по степени адекватности, соэр изъявил желание переговорить с сыном третьего префекта. Молодой человек много выпил, но успел протрезветь после встречи с солдатами.

— Разрешите ему одеться и проводите… — Брагоньер задумался. Действительно, куда? – В кабинет.

Должен же в доме найтись кабинет или иная комната со схожими функциями?

Задержанный высоко держал голову, смотрел волком, но не сопротивлялся. Покорно вошел и сел напротив соэра. Они знали друг друга, и юноша не питал иллюзий.

— Я ни в чем не участвовал, — сразу заявил дворянин.

Он выглядел потрепанным, в мокрой рубашке и царапиной на губе, совсем не походил на аристократа.

— В чем именно? – равнодушно осведомился Брагоньер.

Арестованные часто попадались в подобную ловушку. Они понятия не имели, в чем их обвиняют, но, полагали, следователю все известно, вот и выдавали сами себя признаниями.

— В изнасилованиях и убийствах, — чуть помедлив, ответил юноша и, подавшись вперед, неожиданно попросил: — Не говорите отцу, он лишит наследства!

— Раньше надо было думать. – Соэр не собирался проявлять снисхождение. – Итак, — он взялся за свежеочиненное перо, — начнем. Пока не для протокола. Кто, когда, сколько? И меня особо интересует, каким образом к вам попадал кокаин. Отпираться бессмысленно, факт доказан.

— Это связано со смертью Ройса? – догадался молодой человек.

Брагоньер не стал его разубеждать, ответил молчанием.

Через час в блокноте соэра значилось описание наркоторговца. Круг сжимался: оно совпало с образом убийцы виконта, который вывел судебный маг. Оставалось дождаться результатов экспертизы по Женду, но чутье подсказывало: тот же человек, который дал Ройсу ли Трувелю смертельную дозу наркотика, расправился с врачом и наемным убийцей.

Только вот мотив до сих пор ускользал от Брагоньера. Что могли знать жертвы, если от них поспешили избавиться?

ГЛАВА 6. Темная магия

Эллина, поддерживаемая мужем под локоток, отчаянно балансировала на земляном склоне, мечтая не поскользнуться и не скатиться к реке. Она искоса посматривала на Брагоньера и гадала, когда этот упрямец изменит принципам и разрешит ей одеваться по обстоятельствам, а не исходя из собственных представлений о вещах. Гоэта готова была проклясть супруга за каблуки и длинные юбки. И за корзину, которую ей пришлось собирать. Соэра пикник не интересовал вовсе. Бери, что хочешь. Все лицо его свидетельствовало о высшей степени сожаления. Он необдуманно пообещал жене провести с ней день, теперь раскаивался.

Пикник! Что можно делать целый день у реки? В чем прелесть еды и безделья?

— Ступай! – Эллина легонько толкнула мужа в бок. – Ты уже мрачнее тучи, толку не выйдет.

Гоэта с самого начала понимала, ничего путного не выйдет. Муж слишком увлечен работой, чтобы снизойти до тишины и светской беседы. Последнюю Брагоньер называл бесполезной болтовней для бездельников. У Королевского прокурора дел хватало, не одно, так другое.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Лучше выбирай место, — соэр предпочел не воспользоваться дарованной свободой.

Он прекрасно знал: жена обидится. Да и пора приучать себя отдыхать. Тяжело, но нужно. Возраст – надлежит взглянуть правде в глаза – постепенно приближался к отметке, за которой отставка. Нет, Брагоньер приложит все усилия, чтобы задержаться на службе подольше, но не на вечность. Чтобы не метаться зверем по клетке дома, нужно постепенно тренироваться. Да и пикник… В конце концов, вскоре ему придется устраивать нечто подобное, только для гостей. На примере сестры соэр знал, детские праздники проводятся исключительно на свежем воздухе. Пусть он не бывал ни на одном, но в качестве отца придется. Светские условности никто не отменял, придется терпеть.

— Твой кабинет подойдет? – Эллина опасливо, боком, спустилась чуть ниже.

Брагоньер недовольно засопел и взял жену на руки.

Взметнулось облако юбок.

— Ты слишком туго зашнуровала.

Соэр спустился к реке и опустил супругу посреди живописной полянки. Тут так и просился костерок, но аристократа довольствовались скатертями, считая живой огонь вульгарным. Эллина же не отказалась бы погреть руки над пламенем, заставить его трепетать и льнуть к коже. Она соскучилась по запаху дыма, лошадиного пота и прогорклым колбаскам. Гоэта нанизывала их на прутики и поджаривала над костром. Давно, в прошлой жизни.

Эллина потрогала шнуровку корсета. Вроде, как обычно. Потом сообразила, чем вызвано замечание мужа, и покачала головой.

— Я не беременна, Ольер.

— Ты повторяешь это с завидной регулярностью, а потом плачешь. Вот скажи мне, — Брагоньер поставил корзину на землю и принялся накрывать поляну; чувствовалось, прежде ему не приходилось орудовать со скатертью, выходило неловко, по-медвежьи, — какого ребенка может ниспослать Сората женщине, которая мысленно отвергает ее дары?

Гоэта промолчала и отвернулась.

Муж снова бил по больному месту.

— Перестань думать и расслабься. Врач сказал, с моей стороны ничего не мешает, раз так, я все сделаю.

Эллина открыла и закрыла рот.

Он ходил к врачу? Немыслимо! У мужчин не возникает и мысли о собственном бесплодии, они всегда винят женщину. Да и как иначе? Разве можно считать мужчиной того, кто не способен зачать ребенка?

И что значит – я все сделаю?

— Какая разница, Лина, — соэр предпочел не вдаваться в подробности и разложил фрукты по тарелкам. – Я пустил все на самотек, хотя ребенок, по сути, обычное расследование. Садись! Надеюсь, — ворчливо добавил он, покосившись на уставленную снедью скатерть, — я не зря тратил время.

Ответом стали легкий поцелуй и заверения, что боги, несомненно, слишком щедры, раз послали Эллине такого внимательного и заботливого супруга. Брагоньер на лесть не поддался, молча вручил жене бокал и откупорил бутылку.

Глаз абсолютно случайно упал на краешек печатного листа, кокетливого выглядывавшего из корзины. Определенно, не салфетка. Что же он делает среди сэндвичей и прочих легких закусок? Корзину для пикника собирала Эллина, на нее и обратился испытующий взгляд соэра.

— Газета. – Женщина тяжко вздохнула, предчувствуя бурную реакцию супруга. Брагоньер не переваривал «Жизнь Сатии», считая ее сочинителей и издателей не меньшими преступниками, нежели воры и убийцы. – Горничная принесла.

Признаваться в том, что Эллина сама купила газету у разносчика, не хотелось.

— Горничная принесла, — нахмурившись, повторил соэр и двумя пальцами вытащил примявшийся листок. Брезгливо посмотрел и нарочито аккуратно разложил на земле.

С такой же педантичностью Брагоньер достал и разгладил остальные листы.

— Что интересного? – Судя по тону, каким он это спросил, «интересного» надлежало заменить на «гнусного».