Трепанация - Александр Коротенко

Паша жил за городом, работал дизайнером и в Москву приезжал нечасто. Он интересовался древними культурами и увлеченно рассказывал о греках, индусах и схожести некоторых порядков и традиций в африканских племенах. По всему чувствовалось, что этот парень знает, чего хочет от жизни и как этого добиться. Его суждения были четкими и ясными. Оценки вызывали уважение своей зрелостью. Он возбуждал желание если не поклоняться себе, то, по крайней мере, глубоко уважать.

Сколько раз человек в своей жизни говорит другому, что любит его? Правильно, не однажды. Вероника это делала раз сто. Ну, может быть, чуть меньше. Она не считала, так как ей приходилось это делать в ответ на признания. «Я люблю тебя. А ты любишь меня?» – «Конечно, любимый». Так или примерно так это происходило обычно. Но в случае с Пашей этого не происходило.

Она изменилась. Она превратилась в послушную серьезную девочку, или казалась таковой рядом с Пашей. Она стала скромнее одеваться и почти не пользовалась косметикой. Она впервые заплакала в кино, глядя на окоченевшее тело Ди Каприо в «Титанике», и, давясь слезами, пыталась их скрыть. Она сделала уборку в своей комнате и сорвала со стен постеры с актерами и музыкантами. Она, она, она… Она этого не замечала, как не можем мы отличить сразу чистый воздух от грязного.

Все было хорошо, но Паша, в отличие от других молодых людей, не признавался Веронике в любви. Это не то чтобы беспокоило ее, а скорее нарушало привычное для нее развитие отношений. Хотя куда развиваться отношениям, когда признания в любви сказаны, тоже непонятно.

Так вот, не дождавшись признания, Вероника решила сама задать Паше этот простой вопрос. «Ты меня любишь?» – спросила она его, глядя в глаза. Он не отвел глаз, не воскликнул: «Да!», он взял ее за плечи и спокойно, но внушительно сказал ей, чтобы она больше никогда не произносила этого слова, если хочет, чтобы их отношения продолжались.

– Я уважаю тебя и не могу унизить тем, что, как аник, примитивно влюблюсь. Это унизит нас обоих, понимаешь?

– Нет.

– Любовь – это примитив, анахронизм общества. Любить – значит становиться рабом или подчинять себе кого-то. Ты же хочешь оставаться свободной?

– Да, – растерянно проговорила Вероника.

То, как интересно говорил Паша, создавало впечатление правильности его суждений. Хотя и казалось иногда, что не все слова принадлежат ему. В любом случае, благодаря его убеждению, она согласилась с достоинствами дружбы в противовес любви. А сохранение равноправия между мужчиной и женщиной казалось ей абсолютно справедливым.

Впрочем, к этому вопросу они возвращались еще не раз, причем Вероника стала его горячим сторонником.

Через пару месяцев Паша привез Веронику в поселок и познакомил с родителями и соседями. Но наибольшее впечатление на нее произвел Александр Александрович. Это был лев. Уже немолодой, но все еще сильный лев, возглавляющий свой прайд. Мудрый, спокойный, с постоянной мягкой улыбкой, он был всемогущим. Он знал всех людей, он знал все. У него была внутренняя точка опоры, и на него можно было положиться. За короткое время Вероника подружилась с его Леной и близнецами Ксюшей и Глебом, а вскоре и со всем поселком.

Поселились они в небольшом аккуратном домике рядом с родителями Паши. Собственно, поселились – это не совсем верно, поскольку Веронике приходилось жить в Москве, и лишь на выходные или на каникулы она могла побыть здесь.

В один из таких приездов она, оставшись одна, так как Паша уехал по срочным делам в Москву, зашла к Лене, которая тоже оказалась одна – Александр Александрович с близнецами пошли гулять.

Они сидели в креслах на террасе, когда Вероника спросила Лену, как та относится к любви. Лена заулыбалась и ответила:

– Как и Саша. Это анахронизм. Хотя разве дело в словах. Каждый приходит к этому по-своему. Саша, например, не хотел больше страдать от потери любимого человека, так вначале и создал такую стену. А потом это переросло у него в философию, что он временный жилец в этом мире и чем меньше привязанностей, тем легче будет уходить из него. Мне так кажется. А ты что думаешь?

– Ты правильно сказала, что дело не в словах. Можно ничего не говорить, а любить.

– Я тебя прошу, не заморачивайся, – и Лена погладила Веронику по голове.

– Я просто так спросила. Ты же знаешь мужчин: они носятся со своими идеями, а нам рано или поздно от них рожать, – шутя отозвалась та.

– Это не просто идея, это образ мышления и образ жизни. Пока я свободна, я в любой момент могу уйти от Саши, хотя бы к твоему Паше, – она засмеялась. – Шучу, шучу, он слишком молод для меня. Близнецы есть, но это другой вопрос. Саша очень ответственный отец и не оставит их без помощи. Но если я сочту другого более подходящим или привлекательным… – и она многозначительно закатила глаза.

– Мне кажется, это не так просто, – возразила Вероника.

– Что не так просто, что не так просто? – и Лена опять погладила Веронику по голове. – Не усложняй, может, завтра Саша будет с тобой жить, что же здесь плохого?

– Ну вот еще, – рассмеялась Вероника.

– А что, Саша мужчина что надо. Ты еще мало понимаешь. Молодые ребята – это хорошо, но поверь, мужчина – это другое дело. Ничего, узнаешь.

– Ты меня соблазняешь, что ли? Я так не могу. Из одной постели в другую.

– Дело не в сексе. Мы что, свингеры какие-то дегенеративные? Нет, тут дело в отношении к жизни. Ты должна понимать, что любая привязанность – рабство. А любовь – тем более рабство. Мы не отвечаем за себя и свои поступки. Делаем глупости, о которых потом сожалеем. Если что, лучше перетерпеть, но избавиться от этого. Ты будь внимательна. Если влюбишься в Пашу, потеряешь его. Да и в поселке тебе не жить.

– Это все глупости. Какая любовь, – стараясь быть веселой, ответила Вероника, но незаметно глубоко вздохнула.

Этот разговор вспомнился через пару недель, когда Паша сказал, что хочет несколько дней пожить с Аней из соседнего дома. Эта привлекательная брюнетка лет двадцати пяти не стоила особого внимания, хотя была очень сексуальна.

Вероника перестала ощущать свое тело, а потом ее начало лихорадить и в конце концов вырвало. Она выбежала из дома и побежала к Александру Александровичу.

Дальнейшее, я надеюсь, вы помните.

Да, она хотела покончить с собой, выпив упаковку таблеток, которые нашла в ванной у Александра Александровича, но благодаря усилиям Лены все обошлось.

Обошлось так, что на следующий день она уехала в Москву и больше в поселок не возвращалась. Она вспомнила священника, который умудрился оставить ей свой номер телефона. Позже она рассказывала, что ею двигало не желание быть выслушанной или приобщиться к вере. Нет, она надеялась, что священник поговорит с Александром Александровичем и убедит его в том, что они с Пашей должны быть вместе. Что это настоящая любовь, что они созданы друг для друга, а Александр Александрович все поймет и поговорит с Пашей, и они опять будут вместе, поженятся, у них будут дети и они будут счастливы всю жизнь, и так далее, и так далее.

Священник выслушал ее внимательно и, казалось, был рад помочь ей, но вдруг сказал такое, что совершенно лишило ее всякой надежды.

У каждого человека есть потребность обрести свой жизненный опыт. Каков он должен быть, никто не знает, ибо пути Господни неисповедимы. Но цель одна – обрести истину или веру. Лучше не вмешиваться в естественный ход вещей. Надо верить, и все образуется. Если она действительно любит Пашу, он к ней вернется. Терпение и страдания делают человека чище и мудрее. У всего в этом мире есть смысл, но далеко не всегда мы его понимаем, и только наша душа знает путь к свету, но путь этот тернист. В общем, такая ерунда. То есть не совсем ерунда, может, это все и правильно, только надо было этой бедной девочке сейчас совсем другого. Ее бы пожалеть, обнять, утешить. Успокоить хоть на чуть-чуть ее сердце. Разделить ее отчаяние. Поддержать ее в этой слабости.

– Короче, вы мне поможете или нет? – спросила она категорично, глядя на священника мокрыми глазами.

– Милая моя Вера…

– Вероника.

– Да, милая моя Вероника. Я бы мог сделать то, что вы просите, но это ни к чему не приведет, поверьте. Я видел таких людей, которые настолько боятся правды, что ни за что не откажутся от своих заблуждений. Боженька так иной раз может погладить по голове, что слезы выступят. Не каждый может это выдержать. Не каждый. Ваш Александр Александрович сам нуждается в помощи и человеческом сочувствии, но близкие этого не понимают, а сам он слишком гордый, чтобы в этом признаться. Вот и несет он свой крест. Без любви тяжко жить. Это как женщина, не ставшая матерью. Как дерево, засыхающее в пустыне.

– Я так на вас надеялась, а вы мне мозги пудрите, – с детскими интонациями проговорила она и уткнулась в ладони, как будто хотела спрятаться.

Они сидели вдвоем на лавке у его дома. Мимо проходили редкие прихожане, здороваясь с ним, но не приближаясь. Священник хотел погладить девушку, но опасался реакции. Вместо этого он откинулся на спинку и сорвал листок с дерева, ветви которого нависали над ними. Сложил несколько раз, как лист бумаги, поднес к лицу и понюхал.