Трепанация - Александр Коротенко

– Я пришел, потому что мне показалось, что ты нуждаешься в поддержке. Все-таки мы братья, – осторожно сказал Вениамин.

– Да уж, братья, – скептически качая головой, заметил Осип.

– Я понимаю, ты, наверное, злишься на отца, но это зря. Он тоже переживает, хоть и не подает вида. Думаю, он не хотел, чтобы все так было. Он хороший, – пытаясь передать свои чувства, говорил Вениамин.

– Поэтому он забыл меня? Чтобы оставаться хорошим? И почему он сразу не сказал мне все? Чего тянул? Размышлял, достоин ли я его?

– Да что ты? Он не знал. Правда, не знал. Для него это тоже было неожиданностью.

– Не знаю. Не верю. Знал он все, знал. Только молчал.

– А зачем ему это надо было? Он правда узнал, когда письмо твое пришло.

– А если бы письмо не пришло? Потерялось где-нибудь. Тогда что?

– Я не знаю, – грустно проговорил Вениамин. – Наверное, как-то по другому мы нашлись бы.

– Ага, нашлись бы, – сказал Осип скептически. – Мне умыться надо, посидишь?

– Конечно, конечно.

– Хочешь чай? Кофе у меня закончился.

– Можно, если тебя не затруднит.

Осип усмехнулся такой деликатности и пошел на кухню.

Вениамин огляделся. Комната была скупо обставлена, но дорогой компьютер и различные детали говорили о том, что человек, здесь живущий, не беден, но к вещам относится по принципу необходимости, а не значимости.

– Иди сюда, – позвал Осип Вениамина.

Когда тот зашел на кухню, Осип уже наливал кипяток в большую кружку на столе.

– Садись. У меня есть печенье, хочешь?

– Да нет, пожалуй.

– Ладно. Если что понадобится, поищи в шкафу, а я скоро.

Почему Вениамин пришел к Осипу?

Сам он считал, что это была его собственная инициатива, и двигал им целый комплекс чувств и ожиданий. Это был сложно переплетенный клубок, но четко выделялось следующее.

Во-первых, он всегда мечтал о старшем брате или младшей сестре, что довольно распространено в семьях с одним ребенком.

Во-вторых, он хотел попробовать себя в роли психолога.

В-третьих, он бы не признался, но, в случае успеха, рассчитывал на похвалу отца.

В-четвертых, пятых, шестых и так далее – это было просто интересно, хоть и немного цинично.

Следует иметь в виду, что вечером отец поговорил с ним немного о происшедшем. Скупо объяснил, что к чему и как, обронив при этом:

– Надо бы успокоить и поддержать Осипа. Хороший парень.

И все. Казалось бы, и все. Но, возможно, эта последняя ключевая фраза и стала толчком к дальнейшим действиям Вениамина. Хотя он так, наверное, и не считал.

Вернулся Осип. Тоже стал пить чай. Через некоторое время они обнаружили, что проговорили два часа. Причем по большей части говорил Веня. Осип оказался на удивление хорошим слушателем и внимательным собеседником.

Он многое узнал о своем отце, а точнее, о том, как тяжело жить с богом, который знает все, но еще больше не знает и все время пробует и пробует. И как хочется понимания и теплоты, а не рациональных знаний, и так далее и так далее.

Разговор плавно перетекал из одной темы в другую, пока Вениамин не признался, что давно влюблен в девушку с другого факультета, не может оторвать взгляд от нее, когда у них общие лекции. Старается в аудитории поближе к ней сесть, но она, к сожалению, его не замечает, а как с ней познакомиться, он не знает. В общем, детский сад.

– А почему просто не подойдешь и не познакомишься? – прямолинейно спросил Осип.

– Она никого не замечает. Раньше вокруг нее всегда были какие-то типы, а последнее время она все время одна.

– Ну вот и хорошо. Ты и подойди к ней.

– Да нет. Это нереально. Ты не видел ее. Она меня просто отошьет.

– Так ты же психолог. Заинтересуй ее. Предложи что-нибудь там. Я не знаю. Конспект попроси, что ли. Ну придумай.

Вениамин молчал, поджав губы.

– А тебе ведь лучше, – вдруг сказал он Осипу, как будто в озарении.

– В каком смысле? Ты о чем?

– Ну тебе ведь лучше. У тебя настроение изменилось, и вообще ты лучше выглядишь.

– Да? Может быть. Думаешь, отец помог?

– Да, и отец тоже. Мне надо идти, – Вениамин встал.

Расставаясь, они пожали друг другу руки и обменялись номерами телефонов.

Постепенно, шаг за шагом, их общение стало регулярным. Веня тянулся к старшему брату. Ему необходим был кто-то, кто мог бы разделить с ним его мысли и тревоги молодости. Отец, к сожалению, был слишком высоко, а Осип своей молчаливой улыбкой так вдохновлял его на откровенность, что стал для него необходимостью.

Да и Осипу было приятно появление в жизни родственной души, которой он хоть чем-то полезен. А это бывает так важно – кому-то помочь.

Свободные радикалы [2]

Господи, дай мне воображение, остальное я найду сам.

Альберт Эйнштейн.

Из ненаписанного Морису Соловину в письме от 1 января 1951 года [3]

Вместо вступления

Итак, что случилось, в конце концов, с людьми, о которых было написано в первых двух главах.

Иван Остров . Перенеся успешно сложнейшую операцию, по рекомендации врачей поехал в санаторий. Не сразу, но он успокоился и вернулся к своей работе. Коллектив отнесся к нему с должным состраданием. Особенную заботу проявляла молодая лаборантка. Через полгода они начали встречаться. Через год – жить вместе. Сначала у нее, а после того, как он и она продали квартиры, приобрели совместное жилье в новом доме. У них родилось двое детей, и, когда те немного подросли, каждый год они уезжали все вместе на отдых в Турцию.

Иван встречался иногда с отцом Феодосием, но, поскольку кризис миновал, то это были скорее встречи из уважения. Он стал чаще задумываться о Боге, но скорее как о неком абсолюте. Верующим он не стал.

Отец Феодосий . Продолжал служить в своем приходе еще три года, пока его не перевели в другой. Он расспрашивал людей о поселке, в который попал случайно, но никто ничего об этом не знал. Какое-то время он надеялся, что Вероника придет к нему, но она не пришла.

Вероника . Она вернулась к родителям в Москву. Через пару недель ее нашел там Павел. Они не вернулись в поселок. Через год у них родился ребенок, и они поженились.

Александр Александрович . До конца своих дней верил в правильность своих идей. Его сторонников становилось меньше. Лена от него ушла. Он какое-то время жил с молодой девушкой, влюбленной в его неординарность, но в конце концов остался один.

Осип Москвин . У него наладились отношения с отцом. Они встречались и общались, как старший с младшим. Александр Борисович способствовал его трудоустройству в институт, где Осип с удовольствием преподавал.

Вениамин . Закончил институт. Около года стажировался у отца, а затем приобрел собственную практику. Женился на однокурснице. Его отец очень радовался, что стал дедушкой, но к внуку относился немного отстраненно и осторожно, как ученый.

Если вы, уважаемый читатель, готовы принять такое развитие событий, пожалуйста, закройте эту книгу. Вам не стоит читать ее дальше. Она написана не для вас, как сказал бы Борхес. Оставайтесь в привычном мире морали и нравственности. Знание – не путь к счастью. И в этом смысле прав был Жан-Жак Руссо.

Скажу по-другому. Одни пользуются общей Библией, другие пишут ее сами.

Еще раз, другими словами. Новое знание не сделает вашу жизнь счастливее. Может быть, интереснее, но не счастливее. Но за интерес вам придется расплачиваться возникновением дополнительных внутренних противоречий. Нужны они вам? Вам не хватает своих собственных?

Раз вы все-таки читаете, продолжу – специально для вас.

Человек – все же удивительное существо. Он может приспособиться к любым обстоятельствам, мало-мальски пригодным для жизни вообще. Тяжело тем, кто склонен обращать внимание на среду своего обитания, и тем более имеющим в предыдущей жизни нечто лучшее. Легче тем, кто занят другим, то есть идейным. Этим все равно, где спать и что есть. Таким был и отец Феодосий.

Жил он в небольшой пристройке к дому, рядом с сельской церковью. В доме жила его бывшая жена Клавдия, продолжавшая присматривать за ним, готовить ему ужин и иногда убирать в его комнате. Хотя ему это было безразлично.

Кровати, письменного стола и трех стульев было достаточно для обслуживания его скромных потребностей. Главным его утешением был угол, в котором висели иконы с лампадками, а под ними стояла старая этажерка со святыми и богословскими книгами.

Большую часть жизни отец Феодосий проводил либо на службе в церкви, либо в беседах с прихожанами. Собственного времени у него оставалось только немного перед сном. В эти редкие часы он обычно сидел на стуле у стола с книгой в руках. Как правило, это была Библия. Он погружался в чтение отдельных мест и размышления.

Воображение, от природы богатое, уносило его в дальние времена и в далекие места. Он перевоплощался. Он освобождался от всего земного. Он переносился в мир идей, чистых и прозрачных, существующих в космосе скорее как эфир, а не отголосок чего-то сущего, земного. Иногда он так и засыпал ненадолго. Но со стороны это было незаметно, так как он сидел вполоборота к двери и лицом к иконам. Так что входивший видел только его спину.