Трепанация - Александр Коротенко

Видимо, как профессионал Александр Борисович боялся быть вовлеченным в чужие страдания. Боялся эмоциональной инфекции, эмоционального заражения.

– Хочешь воды, Осип? – от нехватки слов спросил Александр Борисович.

– Нет, спасибо. Я, наверное, пойду, – скорее предположил, чем намеревался это сделать Осип.

Он продолжал смотреть в пол. Его состояние внешне было обманчивым. Он ничего не обдумывал, как могло показаться со стороны. Его мозг, наверное, обрабатывал новую информацию, но сознания это не касалось.

Его сознание, приученное анализировать, прокручивало грустную мелодию со словами «и зачем я ему нужен».

Действительно, успешный, состоявшийся человек. Такой органичный в своей завершенности. Настолько сильный, что способен помогать другим. Самодостаточный.

И тут вдруг этот вопрос, эта заноза. Сын. Что с этим делать? Куда это девать? Как с этим жить дальше?

А никак. Как жил, так и буду жить дальше. Ну, есть человек, биологический родственник, и что? Никаких связей. Ничего общего.

Приблизительно так текла мысль Осипа, когда он представлял, что так думает его отец.

Отец сидел в своей привычной позе мудрого наблюдателя и, видя замешательство сына, полагал, что вспыхнувшие надежды в одинокой душе этого молодого человека будут мощным стимулом для его жизни. Потребуется время для того, чтобы они привыкли к новому состоянию родственной близости, но, в конце концов, они станут близки. Время все расставит по местам.

Так, надеялся Александр Борисович, думает его сын.

– Я пойду, – сказал Осип, привстав.

– Да, пожалуй, – поддержал его отец.

Осип встал и нерешительно направился к двери.

Александр Борисович поднялся вслед за ним.

– Когда мы увидимся?

Осип растерянно повернулся, обдумывая то ли предложение, то ли ответ.

– Мы можем просто так встречаться. Когда ты захочешь.

– Да, да, – покивал Осип, не совсем понимая, насколько это возможно теперь.

– Просто общаться, понимаешь? – скорее как предположение высказал отец.

Осип покивал головой и открыл дверь.

У стола в приемной стоял Вениамин.

Осип почувствовал себя неловко, так, будто он был в чем-то виноват. Ему даже неудобно было смотреть на своего брата.

Рука отца легла на его плечо, но он обратился к Вениамину:

– Веня, это Осип, твой брат. Я говорил тебе вчера об этом.

– Да, – спокойно ответил Вениамин, – я помню.

И видя его нерешительность, Александр Борисович добавил:

– Ну, подойди же к нам.

Вениамин подошел и подал Осипу руку. Это было формальное рукопожатие. Оба чувствовали, что так надо, и сделали это.

Помолчали.

– Ну вот, Веня, теперь у тебя есть брат, – с чуть наигранным воодушевлением сказал отец. – И у тебя, Осип, теперь есть брат. И теперь все будет хорошо, – непонятно кого приободряя, заметил Александр Борисович.

– Хорошо. Я пойду, – тихо пролепетал Осип.

– Ладно. Только знай, теперь мы тебя ждем. Всегда. Правда, Веня?

– Да, конечно, – подтвердил спокойно Веня.

Уже у двери Александр Борисович протянул Осипу руку. Тот пожал ее, не ощутив даже тепла, и вышел.

Психолог ошибся.

Бывает так, что одна и та же дорога может привести к совершенно разным пунктам назначения.

Например, вы идете домой, а когда приходите, на его месте одни руины. Но ведь шли вы не к руинам, а к своему дому.

Правильно, во всем виновато ожидание и предположение.

Так и Осип. Узнав о том, что Александр Борисович его отец, он, видимо, ожидал услышать какие-то слова, но не услышал их.

И Александр Борисович ошибся. Он сказал не те слова. Или, точнее, он не сказал нужных слов.

Собственно, его сложно винить. Психология – это ведь в первую очередь лингвистика, наука о языке. А в языке так много слов и еще больше их сочетаний, что неудивительно ошибиться в их правильной расстановке.

А может, дело не в словах. Ведь можно и выразительно промолчать.

Но, так или иначе, а, оставшись прежней, дорога к психологу отныне вела Осипа к другому пункту назначения, и тут возникает вопрос: нужен ли ему этот новый пункт назначения?

Беда в том, что, обретя отца, Осип потерял психолога, с которым связывал большие надежды. Что для него сейчас было важнее, он не мог сказать. Однако понимал, что психолог для него исчез. Ничего физического не произошло, но психолог исчез. Испарился.

Испарина. Наверное, она возникает вот в такие моменты невидимых превращений. Руки были влажными от пота. На лбу он ощущал приятный холодок от испарины.

И все же он чувствовал облегчение, выйдя из кабинета психолога на улицу. Чувство одиночества, изолированности от окружающего мира успокаивало его. Чувство опасности, которое он начал было испытывать, проходило. Он чуть не попал в капкан обязательств, и ощущение угрозы, навалившееся на его плечи, оставляло его.

И еще. Чуть-чуть, но усилился осадок душевной тревоги.

Он не хотел думать об отце. О тех странных обстоятельствах, которые свели их так неожиданно. Конечно, они лейтмотивом прокручивались на краю его сознания, как невнятные пейзажи за окнами поезда, но всматриваться в них он не хотел.

А впереди была ночь.

Дневник сновидений

Я узнал его сразу. Это был тот самый океан вопросов и ответов, в котором я уже плавал не раз. Вода была розовой и слегка фосфоресцировала. Я зашел по пояс и смотрел, как почти у самого дна проплывают вопросы и вопросики.

Они стайками кружили у моих ног.

Я вошел в воду глубже и поплыл к горизонту. Я знал, куда плыть. Вода не ощущалась телом, но руки чувствовали ее сопротивление. Дышалось легко и свободно. Я замечал огромные темные тени, медленно скользившие подо мной, но не обращал на них внимания. Вперед и только вперед. Я не мог осознать, для чего мне это надо, но точно знал, что там, ближе к горизонту, найду то, что мне надо. На какое-то время меня отвлекла стая ответов, выпрыгивающих, подобно дельфинам, из воды. Они будто приглашали присоединиться к ним и поиграть.

Но я двигался вперед и наконец увидел его. Остров. Я был здесь впервые, но с таким чувством, будто он мне давно знаком. Выйдя из воды, я пошел по тропинке, двигаясь с уверенностью знающего аборигена.

Тропинка петляла до тех пор, пока я не вышел на лужайку. Там на пригорке стоял аккуратный деревянный домик. Казалось, если заглянуть внутрь, он будет пуст, но я знал, что там меня ждут. Я вошел.

Он стоял у окна и с улыбкой смотрел на меня. Я не мог видеть Его лица из-за света, который, вливаясь в окно, создавал ореол вокруг всего его тела и головы. Я различал лишь рваный силуэт. Но отчего-то ощущение улыбки на его лице оставалось со мной.

– Я пришел узнать, – сказал я.

– В этом твоя проблема, – ответил Он, наклонив голову, и я зажмурился от яркого света, ударившего мне в глаза.

– Все равно я хочу узнать, – настаивал я, прикрывая глаза ладонью.

– Вопросы и ответы – это лишь полюса мира, создающие его баланс. Избыток одного или другого нарушит его, и мир будет разрушен. Мир состоит не из них, а из души.

Он отошел в сторону от окна, и меня захлестнула волна белого пламени. Оно было яркое до изнеможения и холодное до безразличия.

Я закрыл лицо руками.

– Своими вопросами ты разрушил мир. Ты был как ребенок, которому в руки попал огонь. Ты можешь исследовать все тело человека, но найдешь ли ты там душу?

– Где мне найти счастье? – прокричал я, захлебываясь в собственных слезах.

– Ты разрушил мир. Теперь тебе предстоит создать его заново. Сделай его счастливым и живи столько, сколько сможешь.

Я набрался мужества и решил взглянуть на Него, чего бы это мне ни стоило.

Пусть я ослепну, но хотя бы на миг я увижу Его.

Я с огромным трудом опустил руки.

За окном яркий красный диск садился за горизонт. Я стоял на поляне, усеянной белыми цветами, и с замиранием сердца смотрел на красоту заходящего солнца.

Я плыл домой. Спешить было некуда, и я лежал на волнах, наслаждаясь покоем и глядя в небо. Облаков не было, и я мог свободно разглядывать замысловатые линии и кратеры на Луне. Впервые я ощутил интерес к красоте того, на что смотрел, и мне совершенно не хотелось задаваться вопросами. Я просто смотрел и от одного этого акта получал удовольствие.

Осип стоял в дверях и молча смотрел на гостя.

– Тебя отец прислал?

– Нет.

– А как ты меня нашел?

– Ты же адрес оставлял и телефон при регистрации.

– А чего не позвонил?

– Не знаю. Решил просто зайти.

– Ну заходи. Только ты меня разбудил. Я поздно заснул.

Вениамин вошел в квартиру, закрыл за собой дверь и стоял в прихожей в нерешительности.

– Проходи сюда, – раздался из комнаты голос Осипа.

Он уже был в рубашке и джинсах, убирал постель и складывал диван, на котором спал.

– Садись, – то ли устало, то ли безразлично проговорил он, а сам по привычке сел в кресло у стола с компьютером. – Слушаю.

– Я пришел, потому что мне показалось, что ты нуждаешься в поддержке. Все-таки мы братья, – осторожно сказал Вениамин.