Вороний народ - Марк Стэй

отрезала Фэй. – Крэддок может быть мертв.

– Говоря откровенно, мисс Брайт, позвольте заметить, если мистер Крэддок покинул этот мир, сомневаюсь, что здесь найдется много тех, кто будет его оплакивать.

– Что?

– При всем уважении к этому человеку, он был, если простите меня за жаргон, жалким старым козлом, обладавшим особым талантом задевать людей.

– Хотите сказать, что он это заслужил?

– Это не соответствовало бы моему положению представителя закона. Но да.

– Констебль Малдун!

– Тем не менее я опытный профессионал и проведу расследование в меру своих возможностей. Также хочу напомнить вам, что идет война.

– Какое отношение это имеет к делу?

– Военные обязанности требуют неусыпной бдительности, и мы должны сосредоточить наши ограниченные ресурсы на вполне реальной угрозе вторжения нацистов.

– Это ваш способ сказать, что вы не собираетесь ничего делать?

– Конечно нет.

– А прозвучало именно так. Что именно вы предпримете?

– Мы изучим улики и будем исходить из результатов.

– Ох, очень обнадеживает, я об этом и не подумала.

Констебль Малдун надулся из-за такого пренебрежительного отношения к его профессионализму.

– Благодарю за ваше заявление, мисс Брайт, – сказал он, с хлопком закрывая блокнот. – Доброго вечера вам обоим.

Пока Фэй стояла с раскрытым ртом, Терренс проводил Малдуна.

– Доброй ночи, констебль.

Она плюхнулась в кресло у камина.

– Проявление заботы не входит в обязанности полиции, Фэй. Чего ты от него ждешь?

– Чтобы он выполнял свою работу? Выяснил, что случилось с Крэддоком?

– И он это сделает, со временем. То, что ты щелкаешь пальцами, дочка, не значит, что весь мир должен прыгать.

– Я никогда не говорила, что они должны, но пропал человек и… – Она закусила губу.

– И что?

– И я думаю, это из-за меня.

– Что? Не говори глупостей.

– Я назвала его имя, папа. Сказала это при пугалах, выдала его им, а они пошли и схватили его.

– Ты этого не знаешь. Хватит пороть ерунду. Успокойся на минутку и послушай. – Терренс сел напротив нее и принялся набивать табак в трубку. – Позволь мне рассказать тебе кое-что о Крэддоке и твоей матери.

Гнев Фэй на Малдуна мгновенно позабылся, и она наклонилась к отцу.

– Мама и Крэддок? – поморщившись, спросила она. – Пожалуйста, не говори мне, что она когда-то встречалась с ним, потому что я этого не выдержу.

– Господи, ничего подобного, – скривился Терренс. – Нет, у твоей матери был отменный вкус. Ведь она выбрала меня. – Он улыбнулся и погрузился в воспоминания, раскуривая трубку.

– Пап? – Фэй склонила голову, дабы поймать его взгляд. – Папа? Очнись. Ты хотел что-то рассказать?

– Да, да, дай мне минутку, чтобы привести мысли в порядок, – попросил Терренс, попыхивая трубкой. – Когда мы с твоей мамой только начали ходить на свидания, в город приехали какие-то мастера, и она отдала им те небольшие деньги, что у нее имелись, чтобы купить отрез клетчатой ткани. Она потратила большую часть недели на замеры, кройку и шитье, чтобы сшить себе платье. Получилось великолепно. Твоя мама надела его на летнюю ярмарку. И она… – Терренс на мгновение запнулся, и Фэй почувствовала, как у нее затрепетало сердце. Папа был человеком, редко показывающим свои чувства, и плакал только после пары стаканов бренди на Рождество. – Ах, посмотри на меня, я размяк словно тряпка.

– Не останавливайся, – улыбнулась Фэй и взяла его за руку. – Мне нравится.

– Та улыбка, – шмыгнул носом Терренс и, моргая, мыслями вернулся в комнату. – Я сразу понял, что она – та самая девушка для меня. Она могла скрасить самый мрачный день. Где я остановился?

– Летняя ярмарка.

– Итак, день ярмарки, светит солнце, мы, рука об руку, играем в «Выбей кокос», все чудесно, и я никогда не был так счастлив. Затем появляется Крэддок – тогда еще молодой человек, полный мощи и сил, изрядно выпивший сидра, – и он веселится со своими приятелями из крикетного клуба. Не поверишь, но он даже входил в основной состав деревенской команды. Ты знала об этом? В молодости Арчибальд был неплохим уикет-кипером[20]. Ничто не проходило мимо него. Однако роль бэтсмена[21] ему никак не давалась. Он никогда не мог…

– Пап!

– Я уже перехожу к делу, не горячись. Так вот, Крэддок и его банда толкают друг друга возле игры, где мы мило проводим время, держась за руки, а потом этот великий тупица пихается, крутится и проливает свою пинту на новое платье твоей мамы.

– Нет.

– Яблочный сидр расплывается в огромное оранжевое пятно. Похожее на карту Афганистана, которая висела на стене у моего старика.

– Боже мой. И что ты сделал? Ударил его?

– Фэй, когда это я был приверженцем насилия?

– Ты держишь за барной стойкой чертовски увесистую дубинку с тяжелым набалдашником.

– Только на экстренный случай, и мне никогда не приходилось ею пользоваться.

– Буквально на прошлой неделе ты угрожал ею Финли Мотспуру.

– Ты хочешь дослушать историю или нет?

– Так ты ударил его или как?

– Даже тогда он был вдвое больше меня. Думаю, ты представляешь, перед каким неловким выбором я стоял: защитить честь моей юной леди и получить затрещину от самого большого ублюдка в деревне или промолчать и убраться подальше.

– Ну, ты остался цел, так что явно ничего не сказал.

– О, маловерная. Я вздохнул и уже собирался сказать Крэддоку, что он достоин награды самого знатного олуха, когда между нами встала твоя мать. «Мальчики, – говорит она, – не создавайте проблем». Затем смотрит на меня и произносит: «Это случайность, Терренс, я уверена, молодой мастер Крэддок сожалеет». Потом с улыбкой поворачивается к нему. И знаешь, что он делает? Он осматривает ее с головы до ног, глядит на ее прекрасное лицо, на платье, которое она сшила своими руками, на яркую улыбку… и называет ее ведьмой и шлюхой… – Фэй почувствовала, как рука отца сжалась в ее ладони. – На глазах у всей деревни. Можешь себе это представить? Я готовился врезать ему, но твоя мама…

– Это когда у него выпали все волосы? – спросил другой голос. Обернувшись, Фэй и Терренс увидели, что Берти замешкался в дверях паба.

Отец Фэй бросил на парня грозный взгляд.

– Ты когда-нибудь слышал о том, что нужно стучать, Берти?

– П-простите, – пробормотал он. – У меня здесь наливка из бузины, которую вы просили, мистер Брайт.

Терренс затянулся и табак в его трубке засветился красным.

– Спасибо, Берти. Поставь на стойку, ладно, парень?

– Хорошо, – Берти перетащил ящик с бутылками через комнату к стойке.

– Когда у кого выпали все волосы? – спросила Фэй у друга, понимая, что отец смотрит на нее взглядом, призывающим немедленно замолчать. – У Крэддока?

– Моя мама рассказывала нам. Она присутствовала при этом. Сказала, что