Нежная буря - Джайлс Блант

Кардинал перешел к шкафчику для бумаг. Бумаг в двух ящиках, впрочем, оказалось мало: налоговые декларации (которые, как он заметил, оформлял не Говард Мэтлок), анкеты службы социального обеспечения, банковские выписки. По-видимому, социальное пособие составляло единственный доход Шекли — несколько сотен долларов в месяц. Счета: за кабельное телевидение, за электричество, за телефон. Кардинал просмотрел телефонные счета за последние три месяца и обнаружил звонки на три разных номера с кодом Монреаля: раньше Шекли работал в тех местах. Кардинал положил телефонные счета к себе в портфель.

Целый час он подробно изучал все книги, бумаги и письма, какие ему удалось найти. Ничего примечательного. Он снял заднюю крышку с телевизора, с радио, даже заглянул в холодильник. Потом он встал посреди комнаты и попытался понять, какая деталь не вписывается в обстановку. Наконец его взгляд упал на вентиляционную решетку — небольшой прямоугольник над плитой. В отличие от всех прочих предметов в комнате, решетка оказалась идеально чистой. В таком старом доме она была бы вся в жиру и копоти, подумалось Кардиналу.

Он нашел отвертку, отвинтил несколько винтов и снял решетку. За ней потянулся пластиковый конверт, привязанный рыболовной леской. В нем обнаружился конвертик поменьше. Кардинал открыл его и увидел вогнутый кусочек фотопленки. Он включил настольную лампу и посмотрел пленку на свет: на снимке была группа людей, три мужчины и женщина, больше ничего разглядеть не удавалось. Он убрал кусочек пленки в портфель, где уже лежали телефонные счета.

И вот Кардинал уже снова стоял на Шестой улице, закончив свои здешние дела гораздо быстрее, чем предполагал. Ему пришло на ум позвонить Келли, и он даже достал телефон и хотел набрать номер. Но дочь здорово натерпелась от отца в прошлом году, когда у него был кризис, муки совести и прочее. Он думал тогда, что поступает правильно, не воспользовавшись остатком денег Бушара, но от этого пострадала Келли. Он вспомнил, как они с ней сидели друг напротив друга в мертвом молчании, и у него защемило сердце.

Вместо этого Кардинал позвонил Кэтрин. Весь день он жил в режиме охоты, но голос жены пробудил в нем более нежные чувства. А нежность разбудила страх.

— Кэтрин, не хочу тебя пугать, но я бы хотел, чтобы ты повнимательнее присматривала за тем, что происходит вокруг нашего дома и на нашей улице. Ты в последнее время не замечала ничего необычного?

— В каком смысле? Что, например?

— Не знаю. Например, кто-то звонит и бросает трубку.

— Нет. Ничего такого. А что?

— Ничего особенного. Хвосты старых дел. Нам просто надо будет какое-то время быть поосторожнее.

— Джон, у нас есть более серьезная причина для беспокойства. Я тебя встречу в аэропорту.

— Зачем? Что случилось?

— Я только что вернулась из больницы. Твоего отца положили в палату интенсивной терапии.

14

Примерно в то же время, когда Кардинал вылетел в Нью-Йорк, Лиз Делорм закончила дело более прозаическое: составление и рассылку объявлений с фотографией доктора Кейтс. «Видели ли вы этого человека?» Внизу был указан телефон Делорм. А Желаги все утро собирал показания соседей докторши по Твикенхему. Делорм оставила половину объявлений у него на столе и отправилась к экспертам.

Из всех комнат полицейского управления больше всех пострадало при ремонте именно помещение экспертов. Потолок сняли, и сотрудники натянули над своими столами и картотечными шкафами временные пластиковые тенты, которые отлично защищали вещи от пыли, но при этом препятствовали какой бы то ни было циркуляции воздуха. Впрочем, звуков строительства, доносившихся сверху, пленка не заглушала.

— Как вы можете тут работать? — поинтересовалась Делорм у Арсено. Ей приходилось перекрикивать шум дрели. — Тут нет воздуха.

— Воздух? — переспросил Арсено. — Здесь разрушаются мои органы слуха, а вы беспокоитесь о воздухе?

Коллинвуд поднял глаза на Делорм и тут же вновь склонился над компьютером, невозмутимый, как монах.

Делорм с Арсено вышли в коридор.

— Что вы мне можете дать по кабинету доктора Кейтс?

— Это же врачебный кабинет, его содержат в чистоте. Думаю, вы не ожидали, что мы там найдем миллион отпечатков.

— Было бы достаточно одного отпечатка.

— Там даже больше. Но почти все принадлежат доктору Кейтс и ее ассистентке. Остальные мы прогоняем по базе, но пока пусто.

— А на обертке от бинта?

— Только пальчики врача. Больше ничьих нет.

— Вы надрываете мне сердце, Пол. А как насчет бумаги со смотрового стола? Ассистентка клянется, что в понедельник вечером ее сменили на чистую, но вчера утром оказалось, что ею после этого пользовались.

— К сожалению, ничего. Ни волосков, ни волокон. Но мы нашли следы крови. Четвертая группа, резус отрицательный.

— Это ведь редкая группа?

— Да, довольно редкая. Мы отправили ее в судмедэкспертизу, чтобы они сделали анализ ДНК, но вы же сами знаете — на это всегда уходит много времени.

Сквозь ледяную морось Делорм ехала к дому доктора Рэймонда Шокетта. Рэй Шокетт лечил жителей Алгонкин-Бей двадцать пять лет. Жил он в трехэтажном здании из красного кирпича на Бэкстер-стрит — маленькой, идущей под уклон улочке всего в четырех кварталах от больницы Святого Франциска. Делорм могла не задумываясь назвать по меньшей мере трех врачей с Бэкстер-стрит. Ее родители не раз водили ее к доктору Рено, который жил на этой улице. Это был ворчливый старикан, специалист по болезням горла, всегда носивший на лбу лампу-рефлектор. Он постоянно грозился, что вырежет Делорм гланды, но умер, так и не исполнив своего обещания.

Возле боковой двери дома Шокетта стояла «тойота РАВ-4», из-за похолодания покрывшаяся тонкой коркой льда. Делорм припарковалась рядом и, прежде чем выйти, записала номер «тойоты».

Когда Шокетт открыл фасадную дверь, Делорм показала свой значок и представилась по-французски.

— Вам повезло, что вы меня застали, — ответил Шокетт по-английски. — Завтра в это время мы с женой уже должны быть в Пуэрто-Рико.

Это был высокий человек за пятьдесят, какой-то очень румяный, благодаря чему он казался весьма жизнерадостным (что, как подозревала Делорм, не соответствовало действительности), и с длинным прямым носом, придававшим ему вид сноба (каковым он и был, как решила Делорм).

Делорм продолжала по-английски:

— Доктор Шокетт, вы знаете женщину по имени Уинтер Кейтс?

— Да, конечно. Она собирается взять моих больных. Уже взяла, на самом-то деле. Что-то случилось? Только не говорите, что какие-то воры опять взломали…

— Боюсь, доктор Кейтс исчезла.

— Исчезла? Что вы имеете в виду? Не явилась на работу?

— Ее никто не видел и не слышал с позднего вечера понедельника, когда она сидела дома и смотрела телевизор. Вчера утром она должна была ассистировать на операции, но не пришла. А позже у нее был прием больных, но она не появилась и у себя в кабинете.

— Вероятно, попала в аварию. Были такие дожди. А теперь вся эта вода замерзает.

— Доктор Кейтс пропала, но ее машина на месте.

— Бог ты мой. Неприятная история. А вы уверены? Я ее видел всего пару дней назад.

— Можно мне войти и задать вам несколько вопросов?

Румяное лицо доктора Шокетта чуть сморщилось, но тут же изобразило радушие.

— Конечно. Входите, входите. Все, что в моих силах…

Шокетт провел Делорм в уютную маленькую гостиную с телевизором и множеством шкафов, набитых книгами с английскими названиями. Делорм подумалось, что доктор Шокетт — из той редкой в наши дни разновидности франкоканадцев, которые старательно приникли к английской культуре, отринув собственные корни. На многих полках стояли фильмы о гольфе и соответствующие спортивные трофеи. По-видимому, он был завсегдатаем местных турниров. Здесь были малые призы и большие. Золоченые игроки воздевали золоченые клюшки. Грамоты, чашки, кружки, спортивные календари… На стене висела фотография: Шокетт в клетчатых штанах и желтом кардигане рядом с каким-то, по-видимому, знаменитым, гольфистом; Делорм не могла точно сказать, Джек Никлаус это или кто-то другой. Из игроков в гольф она знала только Тайгера Вудса, все остальные были для нее на одно лицо: просто мужчины в смешных штанах.

— Надеюсь, с ней ничего не случилось, — продолжал Шокетт. — Надеюсь, у нее все в порядке.

— Вы сказали, что недавно ее видели. Когда именно?

— В универмаге «Уол-Март». Да-да, в «Уол-Марте». Помню, что это было в четверг.

— Вам не показалось, что она в стрессовом состоянии?

— Вовсе нет. Она всегда очень жизнерадостная. И в каком-то смысле очень бесстрашная. Ее ничто не может расстроить.

— Может быть, у нее были какие-то враги? Она кого-нибудь опасалась? Беспокоилась из-за кого-то?