Разрешаю любить или все еще будет - Петр Сосновский

пропускал, только один раз, когда однажды на вечер изъявил желание прийти наш учитель математики Иван Семенович. Я не мог находиться с ним рядом и вести себя так, как будто в прошлом, между нами, ничего плохого не произошло — он мне был неприятен.

Наш праздник-вечер приближался. Я, глядя на Наталью Михайловну, чувствовал, она ждала его и отводила мне на нем определенную роль. Я должен был на празднике признаться Кустиной в своей горячей любви. Владимир от нее ушел, она снова была свободной женщиной.

Подготовкой к празднику занималась Надежда Ватуринова. Проходило это мероприятие обычно у нее в доме порой у Светланы, вернее у ее матери тети Маши, или же у меня.

На этот раз все началось официально. Не знаю, с чем это было связано, возможно, с поведением секретарши.

— Вас к телефону! — сообщила она мне четким голосом.

Я взял трубку и поднес к уху. До меня донесся мягкий приятный голос:

— Юрий Александрович, здравствуйте, — это вас беспокоит… — Звонила Надежда.

— Ну, что ты так? — сказал я, — какой я Юрий Александрович! Для тебя я Юра. — Далее Ватуринова мне объявила день встречи, час, кто будет присутствовать, с кем она уже договорилась, кому еще собирается позвонить.

Я предложил для «вечера» воспользоваться своим домом. В нем было четыре комнаты, большой вместительный коридор. Площадка во дворе перед домом была заасфальтирована, и на ней в случае хорошей погоды было удобно разместить столы.

— Ну, хорошо, — сказала Надежда, — я согласна!

Девчонки, так мы звали своих бывших одноклассниц, были уже представительными женщинами и на девчонок никак не смахивали. Они пришли пораньше и занялись приготовлением стола. Мои родители тут же ушли, давая нам возможность побыть вместе. Они так всегда делали. Я знал, где их искать: в доме у матери Светланы, или же у Ватуриновой Надежды у тети Кати.

События этого вечера развивались потому же, что и раньше сценарию. Ничего необычного не должно было произойти. Я думал и не будет, но нет — этот вечер мне запомнился. Стол был накрыт шикарный — ломился от яств. Такого раньше, да и после уже не было. Я притащил икру, осетрину, ветчину и прочие вкусности. В научно-исследовательском институте мне выдавали продовольственные наборы, так называемые «заказы». Их все получали время от времени, для начальства жеребьевки не существовало. Мне при желании, так или иначе, «заказ» выдавался.

Я не помню уже, в какой момент торжества Семен вдруг сказал:

— Ну, ребята у нас и пир! Пир во время чумы… — Фраза была брошена просто так, без каких-либо ассоциаций, вылетело, но в годы реформ я часто вспоминал о ней и удивлялся неосмысленной прозорливости Семена: он ведь тогда, как в воду смотрел, предчувствовал.

Никогда, наверное, нам не было так весело и хорошо. Я за столом оказался рядом с Натальей. А с другой стороны от нее, сидел мой друг, Евгений, далее Светлана, Надежда, Виктор… — человек пятнадцать. Всех мы пригласить не смогли. Да и прийти, собраться классом уже было сложно. Многие из бывших выпускников, как говорится, разъехались по городам и весям. К тому же у многих были семьи, а это забота о детях, ну и работа — от нее никуда не денешься. Тогда она порой даже угнетала. Сейчас угнетает народ ничего не деланье.

Я был рад друзьям, рад тому, что принимал их у себя в доме, особенно Виктору. На застолье он попал случайно. Его привел Семен.

Парень еще в школе мечтал об армии. Он своего добился: с отличием окончил военное училище, получил звание лейтенанта и отправился служить в Германию. Затем много лет провел в Казахстане, после уже перебрался в Московский военный округ. Он быстро шел по службе: предо мной предстал уже майором. Я испытывал неудобства, обращаясь к нему по имени. Какой он Виктор? Виктор Андреевич! Глядя на его погоны, я, вспоминая наш давний разговор, убеждался, что он будет генералом.

Семен и Виктор пришли с запозданием — мы уже сидели за столами. Нам даже пришлось немного потесниться. Но никто в обиде не остался. Мест хватило.

Я, по праву хозяина, от лица присутствующих, предложил Виктору сказать тост. Он отказываться не стал, тут же поднял налитый до краев стакан.

— Друзья я еще не очень хорошо ориентируюсь в обстановке — лет сто, наверное, не был дома. Нет, не там, в городе, где живут мои родители, а здесь в селе. Пусть от него осталась одна улица, но что-то щемит здесь, — Виктор показал рукой на сердце, — и тянет, как перелетных птиц вернуться. Я здесь родился, я здесь провел свое детство…

Виктор говорил долго. Обращаясь к каждому из нас, он путал наши имена и успокоился лишь тогда, когда разобрался, кто есть кто. Затем выпил и сел за стол. А чуть позже, взглянув на меня и Наталью Михайловну, Виктор вдруг спросил — лучше бы и не спрашивал:

— Это как я понимаю чета Шакиных?

Его поправили. Мне было неудобно. Еще Фокову. Кустина цвела. Она даже улыбнулась Виктору. Ей очень хотелось, чтобы его слова оказались пророческими, и чтобы мы были четой, той самой четой Шакиных.

Надежда Ватуринова постаралась. Вечер был организован хорошо. Мы бы долго сидели за столом, но не выдержали курильщики. Кто-то из них сказал:

— Все, баста, хватит! Нет уже сил, сидеть, нужно проветриться, — «Народ» словно ждал команды.

— Правильно! — раздались голоса. Все загалдели и стали подниматься. Мы высыпали во двор.

Я увидел во дворе Юлию.

— Ты за Светланой? — спросил я у нее. — Мы тебе ее не отдадим. Еще рано.

— Ну и ладно, — ответила Юлия и сверкнула на меня своими карими глазами, — не отдавайте, но тогда я у вас здесь потанцую.

— Да у нас и музыки нет.

— Нет, так будет, — тут же поддержал Юлию Семен. — Я сейчас схожу за баяном.

— Хорошо-хорошо, оставайся, — согласился я с девушкой. — Пусть все будет, по-твоему.

В ожидании танцев женщины устроились на скамейке. Мне тоже досталось место. А вот Фокову не хватило. К тому же Евгений непременно хотел сесть рядом с Кустиной.

— Полным-полна коробушка, — сказал он, покрутившись около нас, — так дело не пойдет. Давайте разыграем места. Ну-ка все встали. Да не бойтесь же вы. Так, а теперь отошли на пять шагов вперед. Отходите, отходите! Ну вот, а сейчас кто успеет. — И он сразу же бросился к скамье и уселся. Я тоже оказался на скамье. Однако не все проявили расторопность, Наталье Михайловне, например, места не хватило. Фоков на это и рассчитывал:

— А теперь, — сказал он, захватив руку