Письма Колумбу. Дух Долины - Рольф Эдберг

Когда в Амазонии, чей вечнозеленый, живой лиственный полог обеспечивает половину кислорода, производимого наземной флорой, тарахтят моторные пилы, когда влажные леса Индонезии и Африки вырубают быстрее, чем они способны возрождаться, и ширятся степи и пустыни, когда наши машины пожирают столько кислорода, что нынешние владыки северной половины западного континента потребляют его на сорок процентов больше, чем производится на просторах недавно захваченного ими края, — тогда, само собой, растет роль моря как поставщика кислорода для животного мира.

В дрейфующем фитопланктоне — предпосылка нашего выживания. Когда исследователи докладывают, что нефть и химикалии могут убить фитопланктон или затормозить его размножение, что в Северной Атлантике за последние двадцать лет заметно сократилась масса некоторых видов планктона, есть все основания бить тревогу.

Становится все очевиднее, что изо всех частей жизненной сферы планеты наиболее прямой угрозе подвержен Океан. И не исключено, что к риску мгновенной гибели в пламени ядерной войны или медленной смерти в отравленном мире надлежит добавить риск удушения из-за нехватки кислорода, подобно тому как погибает рыба в озерах и вдоль морских берегов, когда падает содержание кислорода в воде.

Океан, который называют колыбелью жизни, может стать и ее могилой.

VI

Перед ним рокотало без устали море,Непрестанно шептали волныо сокровищах скрытых,Сбивая с толку путника,не знающего их язык.И надежды были его уже на исходе,Но отдыха он не желал:Поиск стал смыслом жизни его.

Рабиндранат Тагор

Сеньор Альмиранте!

Сад Королевы — Хардин-де-ла-Реина!

Такое поэтичное название дали Вы с ходу скопищу островков, рифов и баров южнее Хуаны, когда после первой, радужной встречи с Ямайкой углубились в него, продолжая поиск пути в страну Великого хана. Но когда Вам пришлось перебирать все румбы компасной картушки, петляя в лабиринтах тесных проходов и мелких проливов среди бесчисленных островков, райский сад в Океане обратился для Вас кошмаром.

Вечера при небе, словно налитом кровью. Штормовые ветры, что по ночам срывались с гор Хуаны — и давай кружить по всем странам света. Рокочущие грозы, внезапные течения, упорные волны. Корабли скребут днищем грунт в прижимистых узкостях, матросы выскребают крохи со дна сундуков. Сами Вы измотаны неделями бессменных вахт и бессонными ночами, к тому же, как и все, истощены недоеданием. Постоянная забота: сколько парусов убрать, повинуясь шторму, а сколько оставить, чтоб суда слушались руля, огибая мели, подводные камни и прочую нечисть.

Никогда еще Ваше искусство судовождения не подвергалось такому испытанию. Лишь предельное напряжение и стойкость, отказ признавать что-то невозможным, Ваше чуть ли не интуитивное умение сочетать бесстрашие и осторожность позволили Вам тогда уберечь каравеллы от крушения.

Вот эти-то качества, проявленные Вами в Саду Королевы, сегодня остро нам необходимы на нашем планетарном корабле, все более рискованное плавание которого грозит завершиться космической аварией.

В конечном счете и Вас подстерегло крушение — у этого острова. Вы сами знаете: в этом последнем плавании Вам недостало воли и прозрения.

Возможно, сеньор Альмиранте, Вас удивляет, что наше плавание все еще продолжается. Ведь у святого Августина Вы могли почерпнуть авторитетное указание, что конец света должен наступить через семь тысяч лет после сотворения мира, а поскольку мудрый король Альфонс к тому же подсчитал, что ко времени рождества Христова возраст Земли составлял пять тысяч триста сорок три года и триста сорок восемь дней, Вам, когда Вы предавались уединенным размышлениям, достаточно было прибавить тысячу пятьсот три, чтобы выяснить, что до конца света оставалось всего сто пятьдесят три года.

Подтверждение своим выкладкам Вы могли найти в нюрнбергской всемирной хронике: как раз когда Вы вернулись из первого плавания, она возвестила, что у мира позади шесть эпох, впереди седьмая, и последняя; когда будут заполнены оставшиеся шесть страниц хроники, трубы возвестят о приходе Судного дня. Но до той поры на человечество обрушатся все апокалипсические бедствия — землетрясения, мор и голод. Хлеба не будут созревать в полях, родники иссякнут, реки наполнятся кровью и мерзостью, так что птицы небесные, звери наземные и рыбы морские погибнут.

Откуда Вам было знать, что именно Ваши плавания и все, что они повлекли за собой, развеют присущее средневековью и прочно внушенное Вам представление о близком конце света. Когда Мартин Лютер, духовный конкистадор, но не бог весть какой еретик, отнес сотворение мира к 4000 году до н. э. и предсказал, что при царящем падении нравов мир вряд ли переживет год 2000-й, никто уже не прислушивался к мрачным пророчествам. Запад сделал своим кредо идеи безграничного прогресса, они определяли его духовные искания и вдохновляли кипучую деятельность. До тех пор, пока уже в мое время не возродились пессимистические настроения.

Мы определяем возраст мира во столько же миллиардов лет, сколько тысячелетий числили за ним Августин и Лютер. И конец света не наступил ни в 1656 году, ни после. На страхи позднего средневековья мы можем смотреть с удивлением и иронией, зная, что они не подкреплялись никакими земными реальностями.

Так, может быть, и наши собственные опасения столь же необоснованны?

Разница налицо уже в отправной точке. Ваше время боялось неведомого, мое больше опасается того, что известно. Ваше время страшилось жупелов, рожденных человеческой фантазией, сегодня мы страшимся самих себя.

Кажется парадоксом, что тот самый рост технологии, который развеял былые страхи перед Судным днем, вызвал к жизни новые. Все объясняется просто: произошло-то многое, да мало что изменилось. Земной шар стал реальным понятием, теологические доктрины сменились технологическими.

и человеческий род приближается к стадии глобального роения. А вот наше отношение к реальностям, особенно в западном обществе, в основном остается прежним. Раньше, когда нас было мало и наша техника была меньше развита, мы еще могли внушать себе, что будем только в выигрыше, покушаясь на окружающую среду. Сегодня лишь разгильдяи и невежды могут утверждать, что этот путь ведет к благу, а не к катастрофе.

Масштабы, интенсивность, временной критерий стали иными, сделав довольно безобидные в прошлом действия опасными для жизни.

Не так давно мне довелось участвовать в симпозиуме в североамериканской столице, где группа молодых исследователей представила модель мира, созданную при помощи ЭВМ. В искусственный мозг они заложили данные о пяти основных факторах, определяющих границы роста: численность населения, продукция сельского хозяйства, природные ресурсы, промышленное производство, загрязнение. Если количество людей и потребление природных ресурсов и впредь будут удваиваться так же быстро, как теперь, — в соотношении 1, 2, 4, 8, 16 и так далее, — предел будет достигнут очень скоро. Все пять факторов взаимосвязаны; измени цифровое выражение любого из них, все равно конечный итог будет тем же. Вероятный крах в ближайшем столетии — таково заключение ЭВМ.

К такому же итогу пришли многие ученые и неученые на основе собственных анализов и рассуждений, без всяких ЭВМ.

Молодых творцов модели мира критиковали за то, что они не приняли в расчет дальнейшее развитие технологии. Вероятно, то же можно сказать о тех, кто предупреждает, что через десяток-другой лет мы в последний раз увидим незамутненный солнечный свет, а к концу столетия угаснет жизнь в Океане.

Спорят только о сроках, а не о тенденции развития. Задачей было показать: что случится, продолжай мы следовать прежним курсом. Если я знаю, что мой курс грозит крушением, не так уж важно, успею ли я до той поры перевернуть песочные часы два, четыре или восемь раз.

Сам прогресс вида может обернуться его гибелью. Теперь, когда планета настолько уменьшилась, что впервые каждое земное существо зависит от всего происходящего на ней, мы — также впервые — начинаем ощущать дефицит того, чем до сих пор, казалось нам, располагали в изобилии: сырье, энергия, пресная вода, чистый воздух, пространство. Впервые и со временем стало туго: планетные ресурсы на исходе, и при нынешних темпах всего, что происходит, мы очень скоро можем окончательно утратить контроль над нашей цивилизацией. Если не возьмемся за ум.

Если не возьмемся за ум — в этом смысл всех предупреждений, кто бы их ни высказывал, люди или ЭВМ. Необратимо только то, что уже принадлежит прошлому. Однако нам не следует уповать на технологические достижения, которых пока еще нет и которые сами по себе не возникнут. Мы не можем пассивно утешаться тем, что развитие нередко определялось внезапными скачками и непредсказуемыми событиями. Если мы хотим избежать крушения, необходимо в нашем плавании руководиться теми фактами и тенденциями, которые мы знаем (или думаем, что знаем) сегодня.